Текст: Василий Авченко, писатель
Браконьеры на Командорах, или Жизнь и литература
«Морской волк», как и дебютный рассказ Джека Лондона «Тайфун у берегов Японии», во многом основан на впечатлениях от семимесячного похода на зверобойной шхуне «Софи Сазерленд» в 1893 году. Джеку, нанявшемуся матросом, тогда едва исполнилось 17. Покинув Сан-Франциско, шхуна направилась к «берегам Сибири» – била котиков где-то у Курил, Камчатки и Командор. Этот браконьерский рейд вполне мог закончиться конфискацией судна.
В том же 1893 году Редьярд Киплинг написал «Стихи о трёх котиколовах», в которых тоже действуют иноземные браконьеры у Командорских островов, причём одно судно маскируется русским флагом. Из-за этого другой хищник вступает с ним в бой, чтобы не идти под конвоем «на верную смерть во Владивостокский порт»* (это упоминание стало «пропиской» юного, 33-летнего Владивостока в мировой литературе). Пусть Киплинг сгустил краски, но подобные сюжеты для тех лет – не редкость, одно из подтверждений чему – памятник шхуне «Крейсерок» во Владивостоке (в 1886 году близ Чукотки арестовали американскую браконьерскую шхуну «Генриетта», которая после этого уже под именем «Крейсерка» охраняла лежбища морзверя, пока в 1889 году не погибла). «Ежегодно по нескольку шхун иностранных владельцев конфисковывалось у острова Тюленьего, у Командорских островов или на Чукотке, – писал легендарный дальневосточный капитан Валентин Бянкин. – После соответствующих… формальностей шхуны поступали на продажу местным русским предпринимателям».
Ещё до «Морского волка» Джек Лондон развил ту же тему в рассказе «Исчезнувший браконьер». Один из его героев говорит: «Уж лучше умереть, чем попасть в Сибирь… Повезут тебя на соляные копи, и будешь там работать до тех пор, пока не подохнешь… Рассказывают, как одного парня приковали к напарнику, а тот взял да умер… А кого пошлют на ртутные копи, тот изойдёт слюной. Пусть лучше повесят, только бы не изойти слюной». О том же рассказывает в «Морском волке» матрос Луис: «…Этот маленький чернявый проходимец Смок – ведь он отбыл три года на сибирских соляных копях за браконьерство: охотился в русском заповеднике на Медном острове. Его там сковали нога с ногой и рука с рукой с другим каторжником…». Слышанные в юности рассказы (в основном, видимо, – мифические; обычно иностранных браконьеров отпускали на родину) о страшной русской каторге не отпускали Джека Лондона и после. Так, герой его рассказа «Неукротимый белый человек» (1910) тоже когда-то бил тюленей, но шхуну догнал русский крейсер, и «всю команду отправили на соляные копи в Сибирь».
Герои «Морского волка», впрочем, этой участи избежали, так что роман – не о каторге. Эту приключенческую книгу можно понимать как роман идей – в ней сталкиваются два мировоззрения. На одном полюсе – материалист, гедонист, индивидуалист и социал-дарвинист капитан Ларсен, прозванный Волком, на другом – случайно попавший на борт его шхуны «Призрак» литературный критик Хэмфри Ван-Вейден, идеалист и гуманист. На периферии повествования появляется брат капитана по прозвищу Смерть Ларсен. Он тоже добывает на своём пароходе «Македония» тюленей, не гнушаясь ни контрабандой, ни даже работорговлей. Его судно вооружено пушками, а сами братья ненавидят друг друга.
Для Волка Ларсена жизнь – брожение закваски: каждый пожирает каждого, и побеждает сильнейший. При всей своей зверскости Ларсен начитан и даже талантлив – так, он изобрёл «звёздный планшет», особый навигационный прибор. Это мучающийся сильный дух, не случайно названный в романе Люцифером: падший ангел, пошедший против Бога, родной брат Смерти – и в то же время «светоносный»…
Капитан и его миф, или Владивостокское сидение
Прототипом датчанина Волка Ларсена считается Александр Маклейн родом с острова Кейп-Бретона, что в канадской Новой Шотландии. О его свирепости в Сан-Франциско ходили легенды. Будто бы пять стран объявили его в розыск; будто бы на нём «висело» 50 или даже 70 убийств… Он носил 45-сантиметровые усы и зачем-то завязывал их на затылке.
В 2019 году в англоязычной газете The Korea Times, издающейся в Южной Корее, публицист Роберт Нефф опубликовал цикл материалов о Маклейне. Согласно Неффу, капитан в 1891 году отправился на шхуне «Дж. Гамильтон Льюис» на Командоры – «зачистить» лежбища упомянутого острова Медного. Браконьеров застигла русская стража, в перестрелке погибли двое моряков, а самого Маклейна ранили. Шхуну конфисковали, моряков доставили во Владивосток. «В течение двух месяцев они оставались интернированными во Владивостоке, могли свободно гулять по городу днём, но в 8 часов вечера был комендантский час, и в это время они должны были вернуться в свою камеру», – пишет Нефф (ночевали они то ли в тюрьме, то ли прямо на своей шхуне). На каторгу никого из моряков не отправили: «В какой-то момент их выгнали и оставили на произвол судьбы на берегу». Дальше случился скандал: «У жителей города было принято уступать деревянный тротуар всякий раз, когда они сталкивались с российскими чиновниками или военными офицерами. Однажды он (Маклейн. – В. А.) столкнулся с тремя полицейскими, шедшими в ряд по тротуару, и отказался отойти в сторону – на заполненную грязью улицу – чтобы они могли пройти. Произошла стычка, и офицеры вскоре оказались в грязи. Группа русских солдат бросилась на помощь своим офицерам, и вскоре Маклейн был усмирён. За неподчинение он предстал перед мировым судьёй за неоказание "должного уважения к российской военной форме"». Что решил судья – неизвестно, но вскоре Маклейн вернулся в США и поклялся отомстить.
Приняв под своё начало пароход «Александрия», он решил снова наведаться на Медный. «Защищал тюленей лишь небольшой гарнизон из 20 плохо обученных русских и коренных жителей островов. Маклейн собирался уничтожить гарнизон, а затем уничтожить всю популяцию тюленей. Он нанял 52 человека с пристани – все они были "печально известны в Сан-Франциско как парни, которые с удовольствием подрались бы"», – пишет Нефф. На борту судна, помимо охотничьего оружия, будто бы имелись две 6- и две 4-фунтовые пушки и даже три торпеды системы Уайтхеда. В начале 1893 года Маклейн вышел в море.
Вслед ему отправили военный корабль «Могиканин», который настиг браконьеров уже у Медного. Маклейн, выпалив из пушки, вывел машину «Могиканина» из строя и скрылся. Обо всём этом трубили американские газеты; кто предлагал вздёрнуть пирата на рее, кто сомневался, что «Могиканину» мог нанести столь серьёзный урон единственный выстрел… Вскоре выяснилось, что вся эта история – мистификация: пушек и торпед на «Александрии» не было, с «Могиканином» она не встречалась, русский гарнизон не вырезала. В сентябре 1893 года Маклейн спокойно вернулся в Сан-Франциско с невеликим грузом шкур и пополнением в команде. На Хоккайдо он незаконно нанял шестерых матросов, но обещанного жалованья им не выплатил и вдобавок не вернул в Японию, а привёз в Штаты, где велел им убираться на все четыре стороны (поступок вполне в духе Волка Ларсена).
«Маклейн, как кошка, всегда приземлялся на ноги и быстро обеспечил себе место на борту другого судна… В течение следующих двух десятилетий имя Маклейна будет ассоциироваться с "удобными флагами", пиратством, охотой за сокровищами, контрабандой, браконьерством, ловлей чёрных птиц (рабством) и даже убийствами… Неудивительно, что Джек Лондон был без ума от Маклейна», – заключает Нефф свой рассказ. С последним суждением можно поспорить: положительным героем Волка Ларсена никак не назовёшь, и тот же Ван-Вейден смотрит на него с нескрываемым ужасом.
Реабилитация Маклейна, или Он утонул
Впрочем, вероятнее всего, Нефф не столько излагает биографию подлинного лица, сколько пересказывает ходившие о Маклейне легенды. Действительно ли тот был таким чудовищем, каким его изображают?
Дон Макгилливрей, профессор истории Кейп-Бретонского университета, убеждён: капитана оболгали, причём свою роль в демонизации его облика сыграл и роман Джека Лондона, много слышавшего о Маклейне и, вероятно, даже знакомого с ним (интересно, что во второй половине 1890-х Маклейн был капитаном той самой шхуны «Софи Сазерленд», на которой ранее принял морское крещение будущий писатель).
По сведениям Макгилливрея, после набега на Командоры капитан и его товарищи действительно провели несколько месяцев во Владивостоке. Однако потом в Гааге (!) состоялось арбитражное разбирательство, по итогам которого российскому правительству будто бы пришлось компенсировать ущерб, нанесённый конфискацией шхуны. Выходит, обвинение в браконьерстве не подтвердилось? Маклейн ещё не раз совершал рейды в Берингово море, но лишь раз был оштрафован, да и то – за нарушение таможенного законодательства.
В 2008 году Дон Макгилливрей издал в Ванкувере книгу «Капитан Алекс Маклейн: морской волк Джека Лондона», в которой защищает одиозного капитана. «Ряд свидетельств говорят о том, что Маклейны (у Александра, как и у Ларсена, был брат – Дэниел. – В. А.) действовали жестоко и бессердечно по отношению к своим экипажам, но многие люди, знакомые с ними, свидетельствовали об их вежливости, справедливости и в целом приятном характере», – пишет он. Профессор считает Маклейна не чудовищем, а лишь продуктом кровавого и жестокого бизнеса, в становлении которого он сам сыграл одну из заметных ролей. Для Макгилливрея Маклейн в первую очередь – выдающийся организатор зверобойного промысла. Рецензент его книги Кэри Коллинз даже включает капитана в «пантеон героев западной Америки и Канады».
Обилие легенд и слухов, пишет Макгилливрей, привело к тому, что Алекс Маклейн ещё при жизни стал «североамериканским фольклорным героем». На этот фольклор, видимо, и ориентировался Джек Лондон, который в 1905 году признал, что в основе образа Волка Ларсена – Маклейн, но добавил, что многое домыслено. (Заметим кстати, что Маклейн, каким он описан у Неффа, больше напоминает даже не Волка, а Смерть Ларсена; «Македония» последнего – не отсылка ли к «Александрии»?)
Если рассказы о зверствах Маклейна – выдумки, становится понятно, почему капитана не судили и не казнили (даже Нефф признаёт, что рассказы о нём часто были «наполнены полуправдой, искажёнными фактами и откровенной ложью»). С другой стороны, никто не отрицает его браконьерства. Но об экологии тогда вообще ещё не думали, и даже у нас в Приморье нещадно отстреливали тигров и леопардов, с которых сегодня буквально сдувают пылинки…
Итак, Джек Лондон вдохновлялся не подлинной жизнью Александра Маклейна, а тем легендарным образом, который создавали молва и пресса. Если реальный Маклейн отличался от своего фольклорного двойника, то Волк Ларсен отличается от них обоих, и где правда, а где выдумка, – никому уже не разобрать. Кстати, русский перевод передаёт смысл названия романа неточно. Sea Wolf – это морской хищник, пират, тогда как в русской традиции (как минимум с «Фрегата «Паллады» Ивана Гончарова) «морской волк» – это опытный мореход. То же значение в английском языке несёт выражение old salt, «старая соль». И если Ларсен, убеждённый, что человек человеку – волк, был именно что Sea Wolf, то Маклейн – морской волк скорее в русском значении…
Джек Лондон сделал своего Волка носителем идей, которых не мог принять Ван-Вейден. Утверждая моральное превосходство философии последнего, писатель убил Ларсена. Обоих героев можно понимать как две стороны личности самого Джека Лондона, который одновременно исповедовал ницшеанство и социализм (кстати, дом, который строил, да так и не достроил Джек, назывался «Домом Волка», среди его аляскинских рассказов – «Сын Волка», а на экслибрисе писателя красовалась волчья голова). То он воспевал «белокурых бестий» и едва не преступал грань, за которой начинается расизм, то ехал в трущобы лондонского Ист-Энда, громил капитализм и вступал в партию социалистов. Убивая Волка Ларсена, а вслед за ним индивидуалиста Мартина Идена из одноимённого романа, писатель словно разбирался с самим собой, давил своего «чёрного человека». Эта внутренняя борьба продолжалась всю его недолгую жизнь. В 1914 году Джек Лондон «Мятежом на «Эльсиноре» как бы переписал «Морского волка». Если ранее он выносил социал-дарвинисту Ларсену смертный приговор, отказывая его антигуманной философии в праве на жизнь, то в новом романе побеждает другой полюс противоречивой личности автора. Плебеи-матросы показаны вырожденцами, тогда как капитан Уэст – неукротимый белый человек, гордо несущий своё бремя, олицетворяющий дух Запада и высшую человеческую породу.
Через десять лет после выхода «Морского волка» тот, кого называли прообразом заглавного героя книги, ушёл из жизни. Ходили слухи о загадочном убийстве Александра Маклейна, но Дон Макгилливрей утверждает, что ничего подобного не было. Капитан, имя которого гремело от Америки до Владивостока, мирно возил взрывчатку по реке Скине и «случайно утонул» в Ванкувере летом 1914 года…
Что до Волка Ларсена, то он живее всех живых. Роман регулярно экранизируют — то с Чарльзом Бронсоном (1993), то с Томасом Кречманном (2009). Убеждён: лучший Волк Ларсен – Любомирас Лауцявичюс из фильма Игоря Апасяна 1990 года. С этим свинцовым взглядом и чугунной варяжской челюстью советские кинематографисты снайперски попали в образ, да и к оригинальному тексту подошли бережнее других. Интересно, что Лауцявичюс исполнил в картине сразу три роли, что не сразу замечает зритель, – заглавную и две эпизодических.
* Перевод В. и М. Гаспаровых
