Текст: Игорь Вирабов
Время на этой выставке меняет направление: то идет вперед, то возвращается, а то ныряет в какое-то особенное измерение. Тут главное - знать ключ и имя: Зоя. Тут ее время и пространство.
Она когда-то написала в своей книге: "Роясь в записках неказистого блокнота, пытаюсь выбрать нужное, и, словно кинонаплыв, возникают лица, силуэты, отпечатки фраз, очертания берегов"… И тут же наплывало: "Под Ниццей, в горах Сан-Поль-де-Ванс, как в лесном заповеднике, живет в Коллин седовласый мечтатель Марк Шагал. В ту первую встречу в 1974-м…". Сколько у Зои будет встреч с художником!
И тут же следом крупный план: она у Лили Брик, и вот уже знакомится с Плисецкой и Родионом Щедриным - больше десятка лет встречали вместе Новый год! Тут же смена экспозиции: чья сумочка, кто сумочку забыл? А это у нее в гостях был Эдвард Кеннеди с женой. А вот Зоя уже встречается с Жаклин, вот с Нэнси Рейган - ее эссе про президентских жен экранизируют в Америке. Но время перематывает киноленту - и уже Бриджит Бардо, и уже Лайза Минелли, и Артур Миллер с женой Инге Морат, и Франсуаза Саган, и Кортасар… Нет, а теперь Высоцкий - вот в театре, а вот уже в школе, дает концерт, чтобы не исключили прогульщика-сына Зои. Пропала ценная гитара - и уже Зураб Церетели успокаивает Зою: "Пусть у тебя не будет другого горя в жизни". Вот вокруг Зои - Любимов, Райкин, Табаков, вот Меньшиков… Целые пласты пространства и времен смещаются, сменяются.
Выставка в этом особенном музейном центре на Большой Ордынке откроется на днях. Ее назвали: "Всегда Зоя. Выставочный роман". Откроет экспозицию история ее детища - самого музейного Центра. Потом начнется путешествие в обратном направлении: жизнь, творчество, проекты и полеты Зои в обратной хронологии.
Конечно, это Зоя - Богуславская. И выставка, как весь роман ее судьбы, - полифоническая. Не укладывается в рамки, не подчиняется схеме. Голоса героев ее жизни полноценны и равнозначны ее голосу: мир Зои Богуславской не поддается обычному сюжетно-прагматическому истолкованию. Она - особенна.
Во вторник, 16-го апреля, ей исполняется 100 лет.
"Считаю, что ум у меня вполне сохранился, - лукаво улыбается она. - Особенно, когда нужно быстро вырулить из какой-то сложности. Пока держусь крепко. Что будет дальше - мне неведомо. Жизнь моя всегда была веселая, нарядная и счастливая, мне всегда помогало чувство юмора".
Однажды в Каннах на пешеходной дорожке у самого Дворца фестивалей Богуславскую сбил юный мотоциклист. Однажды в лондонском "Хилтоне" не успела поселиться, объявили срочную эвакуацию: бомба! Однажды самолет, в котором она летела, лишь чудом не разбился.
И ничего.
Сила ее - в своей небесной вере: ей целый век нескучно, интересно, чудно - жить. Как говорила героиня ее повести: небо - "это безусловно религия живущих с поднятой головой". Она так и живет.
"А вам не скучно в Переделкине одной?" - "Нет, я думаю. И все делаю сама".
На минус первом этаже музейного Центра - таймлайн: пути ее судьбы в архивных документах, фотографиях и инсталляциях. Миры Богуславской - разные, сменяют друг друга, то пересекаются, то параллельны. Ей в них комфортно - как и тем, кто рядом с ней.
В 1960-е по ее инициативе появилась Ассоциация женщин-писательниц - в Москве, потом в Париже. В 1990-х по ее проекту учредили независимую премию "Триумф". После лекций в Сорбонне у нее спрашивали: а зачем ей в Россию, домой возвращаться? - и она: "А мне здесь жить неинтересно…"
На выставке подробно - как девчонкой соревновалась среди конькобежцев, волейболисток и пловчих. Как после войны закончила ГИТИС, защитила кандидатскую по искусствоведению. Как после работ об Александре Корнейчуке, Вере Пановой и Леониде Леонове стала членом Союза писателей. Как открывала философию Леонова: о настоящем героическом - в обыденном. И о фальшивом идеале денег, потребления и внешнего успеха. Как возглавляла, между прочим, отдел литературы в комитете по Ленинским и государственным премиям. И как когда-то стала одной из первых москвичек, севших за руль автомобиля…
Конечно же, на выставке отдельный разговор - о доме в Переделкино, где Зоя прожила без малого полвека вместе с мужем. Кто ее муж? Большой поэт Андрей Вознесенский. Помните поэму "Оза" - это про нее. И нынешняя выставка в музее на Большой Ордынке - это про ее Центр Вознесенского.
Ей часто говорили, что она в его тени. "Что спорить с ними?! Можно бы - да на фига?" В ее повести - "неподвижные самолеты висели над травой кверху плавниками и головами, похожие на пронумерованных дельфинов". Но это ж видно - если голову поднять. Зоя Борисовна - личность большая, самоценная, загадка, вещь в себе.
Разгадывать - еще сто лет, не меньше. А пока, ко дню ее столетия - ей искренний поклон.
Юбилейная выставка "Всегда Зоя. Выставочный роман" будет работать с 16 апреля по 28 июля в Центре Вознесенского по адресу Большая Ордынка, 46, стр. 3.
Что мне рассказывала Зоя Богуславская:
- Знаете, так сложилась жизнь. Когда-то девятиклассницей в войну я очутилась с родителями в эвакуации в Томске. Отец был профессором, преподавал, занимался тяжелым машиностроением. Мать заведовала в военном госпитале отделением тяжелораненых. И я, после краткосрочных курсов, пошла в тот же госпиталь ночной медсестрой. И та прививка сочувствия и сострадания, полученная мной с юных лет, потом влияла на всю мою жизнь.
Как сейчас помню, один больной лежал без рук и без ног. Голова - необыкновенной красоты. И вот он рассказывал, что они с женой чуть не 17-летними родили близнецов. И он считал, что не может вернуться таким, просил, чтобы я его "усыпила" - все равно, мол, ему не жить. Но я все равно нашла его жену, она приехала, целовала все его культи, рыдала, и увезла его домой… Такая была история.
* * *
Мы ведь прожили немаленькую жизнь, и каждое десятилетие было целой отдельной эпохой. Тридцатые годы, война… Если говорить о человечности, солидарности, патриотизме в том понимании, в котором я это вижу, - как ни странно, самым безусловным периодом была для нас, конечно, война, Великая Отечественная…
Я уверена, что внутри любой системы - кроме чисто фашистской - можно жить относительно свободной жизнью. Свобода же внутри нас. А то, что снаружи, - часто бывает слишком обманчиво. И Андрей, и я не позволяли себе подстраиваться под то, что противно, делать в жизни то, что нам претит… Меня вызывали, когда я подписала письмо 63-х в защиту Синявского и Даниэля. После этого шесть лет не выпускали никуда за границу. Ну не выезжала - ну и что?
* * *
К счастью или к несчастью, по предопределенности или случайно, - теперь время изменилось совершенно. То, что могло быть препятствием в прошлом, - в век сайтов-блогов стало невозможным абсолютно. Самовыражаются все, как могут, для этого уже и таланты не требуются. Через минуту вы узнаете все - что было и, нередко, чего не было.
Какие тайны бытия? Закрытость исчезла из человеческих отношений, из человеческого творчества. Может ли человек жить и творить, может ли существовать поэзия, если исчезает тайна? Но такова реальность. Мир меняется технологически, технически и геополитически. А вместе с ним - перевернулась и шкала ценностей для живущего поколения, понимаете?
Не может быть ценным листок тетрадки, которую кто-то хранил, потому что там след слезы Мандельштама. Какая ценность в засушенных цветочках из тетрадок Марины Цветаевой? Ничего этого не надо.
Вообще есть попытка уйти из прошлого с такой скоростью, что когда-нибудь это все будет очень дорого стоить… Так же, как "моим стихам, как драгоценным винам, настанет свой черед", - настанет свой черед и этой слезе, и цветочку.
* * *
Не знаю, возможен ли беспристрастный, трезвый взгляд на прошлое - что в нем подлинно и ценно? Возможно, для этого прошлое должно стать исторической реликвией, достоянием времени, а не отражением твоих эмоций, счетов, обид и пристрастий твоих родителей. Взгляд у меня скорее пессимистичный - что из сегодняшнего времени останется через 50 лет? Хотя вот прошло два поколения, и время само стало возвращать интерес к Великой Отечественной войне - той, о которой первыми написали "Блокадную книгу" Гранин и Адамович. Появился страх, что все уйдет и ничего не останется вообще. Время сытое, характеры технологичны, мозги рациональны. Дети растут в компьютерах, читают все меньше.
Все это создает совсем другую основу, тут неоткуда взяться гениям. Чтобы появились гении - нужны массивы красоты, природы и уединения…
* * *
… Однажды в девяностых годах к нам в Переделкино ночью забрались три грабителя-наркомана. Приставили мне к горлу нож… Грабители, совсем юные, видимо, думали найти у нас что-то очень дорогое, но наши богатства и заинтересовать не могли. Я говорила, берите, что хотите, только уходите… Потом одного из них, очень скоро, поймали. И я написала заявление, что не имею претензий - не хотела, чтобы этот мальчишка пострадал: у него же жизнь только начинается…
Я действительно никогда не отчаиваюсь, не унываю, или не показываю этого. Со мной в разведку ходить можно.
Из поэмы А. Вознесенского "Оза":
- Выйду ли к парку, в море ль плыву -
- туфелек пара стоит на полу.
- Левая к правой набок припала,
- их не поправят - времени мало.
- В мире не топлено, в мире ни зги,
- вы еще теплые, только с ноги,
- в вас от ступни потемнела изнанка,
- вытерлось золото фирменных знаков...
- Красные голуби просо клюют.
- Кровь кружит голову - спать не дают!
- Выйду ли к пляжу - туфелек пара,
- будто купальщица в море пропала.
- Где ты, купальщица? Вымыты пляжи.
- Как тебе плавается? С кем тебе пляшется?..
- ...В мире металла, на черной планете,
- сентиментальные туфельки эти,
- как перед танком присели голубки -
- нежные туфельки в форме скорлупки!
