Текст: Дмитрий Шеваров
Коллаж: ГодЛитературы.РФ
4 ноября
Владимир Голицын, 70 лет
Непроглядная тьма была поутру. Спокойствие внешней жизни восстанавливается, но положение вообще очень тяжелое. Очень я расстроен, но стараюсь бодриться... Все слухи и слухи, то о неудачах на войне, то о мобилизации и выступлении казаков, то о какой-то южно-русской республике. «Наши» газеты не допущены к выпуску, и мы ничего знать не можем. Знаем хорошо только то, что стоим мы между ужасом совершившегося и полной неопределенностью будущего. Вполне понятно, что война, включая все, что принесла она с собой — голод, лишения, стеснения, междоусобие, — увеличила число пацифистов, как разумно убежденных, так и инстинктивно бессознательных. К числу этих последних я отношу наш пролетариат и все вообще низшие классы. Люди воочию убедились, что война по самому существу своему является полным и непримиримым противоречием разуму, человечности и в особенности христианству.
Александр Антонов, 26 лет
Всюду митинги, многолюдные, бурные. Заводская автомашина носит меня из одного конца города в другой. Выступаю то здесь, то там. Встретился с Антоновым-Овсеенко. Выглядит смертельно усталым, но бодрится. Осипшим голосом сказал только:
— Предгрозовье, а? — махнул приветственно рукой и побежал дальше. Куда? На очередной митинг, конечно. На Васильевский остров. Или на Балтийский завод. А может быть, на Трубочный. Большевистские агитаторы сейчас всюду нужны как воздух.