Этгар Керет. «Внезапно в дверь стучат»
Пер. с иврита Линор Горалик
М.: Фантом-пресс, 2019
Маленькая страна Израиль в сознании русского читателя даже не двоится, а троится. Есть духовный Израиль, населённый персонажами священной истории, есть бытовой «русский Израиль», населенный хорошо знакомыми бывшими советскими гражданами, которые шутят те же шутки и слушают те же песни, и есть, наконец, совершенно загадочный для нас «ивритский Израиль» - современная западная страна, каким-то образом брошенная в жаркие пески Ближнего Востока. Жители этого Израиля - третьего для нас, но на самом-то деле основного - и есть герои коротких рассказов без-пяти-минут-классика молодой ивритской литературы Этгара Керета. Они редко занимают больше пяти страниц, их содержание редко выходит за рамки «дурного анекдота», порою явно сюрреалистического, - но Керет недаром пишет на модернизированном языке пророков и судей: в этих коротких анекдотах, которые хочется назвать «хохмами», явственно проступают древние притчи. Которые на языке царя Соломона звались «хакме» - «мудрые изречения».
Сухбат Афлатуни. «Рай земной»
М.: Эксмо, 2019
Подобно Керету, Сухбат Афлатуни живет в древней восточной стране с жарким климатом и заметной долей русскоязычного населения. Но в совершенно иной «социокультурной ситуации». Потому что эта страна - Узбекистан, а паспортное имя писателя, под которым, кстати, он выступает как литературный критик, - Евгений Абдуллаев. То есть он сам и есть этот «русскоязычный». А кроме того - первый лауреат «Русской премии», задуманной некогда как раз для поддержки таких вот разбросанных по краям ойкумены русских писателей.
Но в романе «Рай земной», как и в предыдущем обширном сочинении Сухбата Афлатуни (этот псевдоним, как объясняет Абдуллаев, обозначает по-арабски «беседующий с Платоном»), эпопее «Поклонение волхвов», нет ничего восточно-экзотического. Действие происходит в неназываемом российском городке, предположительно - на западной, европейской границе. Потому что основная пружина повествования - судьба «ничейного поля» на краю города, на котором в тридцатые годы расстреливали поляков. В том числе - Фому-Томаша Голембовского, поляка, ставшего православным священником и чуть ли не святым. Это и вызывает острый конфликт двух местных религиозных общин, православной и католической: какой из них приличествует возводить здесь памятник и объявлять своим местом скорби? А пока они учтиво, но яростно спорят, на поле того и гляди возведут неизбежный торговый центр…
Но этот роман не сатирический, призванный обличать уездные нравы, как, скажем, «Оскорбленные чувства» Алисы Ганиевой, а лирический. Потому что его главные героини - не лидеры противоборствующих партий, а две простые и уже немолодые женщины, Плюша и Натали, соседки по стоящей на краю этого самого поля пятиэтажке. В метафизической, если так можно выразиться, тени этого поля и проходит вся их немудрящая жизнь. Находят ли они в конце свой земной рай? Как посмотреть. Но Плюша, работая в музее репрессий, находит написанное отцом Фомой в начале тридцатых «Детское Евангелие» - переложение евангельских событий, в котором все герои оказываются подростками.
Видимо, этот странный и едва ли не кощунственный прием катехизации должен, по замыслу автора, стать ключом к роману. До изощренных интеллектуальных провокаций Владимира Шарова «собеседник Платона» здесь явно недотягивает - но экспертный совет «Большой книги» оценил его попытку достаточно высоко, чтобы включить в Короткий список этого года.
Ольга Токарчук. «Диковинные истории»
Пер. с польск. И. Адельгейм
М.: Эксмо, 2019
И ещё о поляках: сборник рассказов и повестей современной польской писательницы (как видно по фамилии - украинского происхождения), давно известной, в том числе и русскому читателю, но заставившей о себе говорить благодаря полученной год назад Международной Букеровской премии. Пани Ольга действительно рассказывает диковинные истории - о прошлом, настоящем и даже немного будущем: чуть-чуть мистики, много психологии и очень много цепкой женской (да простят мне феминисты и феминистки) наблюдательности. Но всё-таки лучше всего ей удается о прошлом: в частности, загадочная история, действие которой отнесено к середине XVII века и чей пространный, в духе эпохи, заголовок вполне дает о ней представление: «Зеленые дети, или Описание удивительных событий на Волыни, составленное медиком Его Королевского Величества Яна Казимира Уильямом Дэвисоном».
Чезаре Павезе. «Самоубийцы/Suicidi»
Пер. с итальянского
М.: Центр книги Рудомино, 2018
Не так много в каждой литературе писателей, сумевших запечатлеться в ней одной строкой-мемом. Чезаре Павезе (1908—1950) - удалось. Жуткая фраза «Verrà la morte e avrà i tuoi occhi» («Нагрянет смерть - и у нее окажутся твои глаза»), первая строка отчаянного стихотворения, вызванного мучительным разрывом с подзабытой ныне американской актрисой, всегда будет теперь вспоминаться при упоминании самого имени Павезе - редактора книжных серий, переводчика американской литературы, поэта и романиста, прожившего, как Гоголь, 42 года, и как русский же классик, бóльшую часть жизни боровшийся с отчаянными приступами депрессии. Заставившей в конце концов, через несколько месяцев после этого разрыва, наложить на себя руки.
В этом томе под одной обложкой собраны несколько его рассказов, повесть и полтора десятка стихотворений, в оригинале и в переводах Бориса Слуцкого, Маргариты Алигер, Евгения Солоновича, Геннадия Русакова. И если в поэзии Павезе, можно сказать, предвосхищает поэтику второй половины XX века (того же Слуцкого): длинный «прозаический» верлибр, сниженная (но не бранная) лексика, приглушенные чувства, то в прозе он следует изощренному психологизму и мнимому «мелкотемью» итальянских неореалистов. Его герои - «маленькие люди»: 17-летняя девушка, впервые охваченная любовью, парень, вернувшийся из Америки в родную деревню и ошарашенный тем, как всё изменилось, двое фронтовых друзей, чьи пути расходятся всё дальше. Вроде про совершенно других людей другой эпохи. И всё равно - про нас.
Приходится добавить, что неприятно поражает количество опечаток в стильно изданной книге. Точнее даже не опечаток, а явных ошибок сканирования: «и» сплошь и рядом заменены на «н», а вот «н» - на «п». Корректор этих текстов явно даже не касался.
Герт Ловинк. «Критическая теория интернета»
Пер. с англ. Д. Лебедева, П. Торкановского
М.: Ад Маргинем Пресс, Музей современного искусства «Гараж», 2019
Название этой книги звучит как насмешка, как пародийная «краткая теория всего на свете». Но знакомство с разделом «содержание», в котором перечислены вошедшие в книгу статьи голландского медиакритика, сочинявшиеся им на протяжении последних 12 лет, настраивает на более серьёзный лад: «Принцип дизайна мемов», «Гуглизация нашей жизни», «Технологии минимального селфи», «Трактат о культуре комментария», «Бизнес-модели интернета: личная оценка» и даже «Оккупай и политика организованных сетей». Хотим мы того или нет, но интернет стал нашей жизнью; и его устройство действительно нуждается в осмыслении.
