Сериал о комиссаре Монтальбано известен в России несоизмеримо лучше, чем серия книг, лежащая в его основе. Вышла пара романов, но прошла незамеченной. И дело здесь не только в том, что телефильмам вообще легче получить известность, чем книгам, но и в том, что детективы Андреа Камиллери написаны очень особым языком. Который можно условно сравнить разве только с языком Маргариты Хемлин. И потому, как считается - практически не поддающимся переводу. Так что в России до сей поры немного известен только один роман патриарха итальянского детектива, и при этом не детективный - трагикомический «Телефон» в переводе знатока итальянской поэзии и поклонника Сицилии Евгения Солоновича. Но Издательский дом Мещерякова решился наконец восполнить этот пробел, выбрав для издания для начала два романа Камиллери. И пригласил поработать над одним из непереводимых текстов выпускницу семинара Солоновича в Литинституте Екатерину Степанцову. Которую мы и попросили предварить публикацию фрагмента своим вступлением.
Текст: Екатерина Степанцова
Фрагмент текста и обложка предоставлены издательством
Если бы кто-то сказал театральному режиссеру и работнику телевидения Андреа Камиллери, что он прославится на всю Италию как писатель, причем уже после семидесяти, он бы сильно удивился. Тем не менее, в 1994 году вышел первый из серии романов о комиссаре Монтальбано - «Форма воды», за ним последовали еще тридцать восемь, а Италию, а следом и немалую часть мира охватила монтальбаномания. И хотя параллельно из-под пера Камиллери вышло еще около 60 книг на самые разные темы, самая горячая любовь читателей досталась именно комиссару.
В чем же секрет этих немудреных по сути детективов? Не столько в закрученном сюжете, хотя, разумеется, с сюжетом здесь тоже все в порядке, сколько в несокрушимом обаянии пропеченной на солнце Сицилии, уже почти раритетной южноитальянской натуры с ее красками, запахами и персонажами, смакованием лакомых деталей и местных деликатесов. Устоять и впрямь трудно, не зря на Сицилии с недавних пор придумали туры «По следам комиссара Монтальбано» - преданные поклонники рыщут по острову, пытаясь отыскать все до единого кусочки мозаики, из которых собран вымышленный город Вигата. А актер Лука Дзингаретти, сыгравший пофигиста и гурмана Монтальбано в одноименном сериале, вдруг обрел статус культового.
Один из главных ингредиентов камиллериевской Сицилии - специфический язык повествования. Итальянский здесь щедро приправлен и пересыпан диалектизмами: общесицилийскими, местечковыми и даже вымышленными «вигатскими» - прием, с легкой руки автора получивший название «camillerismo». С первых строк кажется, что читать это невозможно, нужен перевод на «правильный итальянский», но уже ко второй странице читатель втягивается и, как по волшебству, вылавливает значение незнакомых смачных словечек из контекста. Впрочем, срабатывает эта магия не всегда, и на такой случай в Сети полным-полно составленных энтузиастами словариков «для читателей Камиллери». Споры о том, насколько эта диалектная симфония переводима, ведутся еще с девяностых. Французские переводчики, не мудрствуя лукаво, заменили сицилийский диалект марсельским. Дотошные немцы слепили несуществующий диалект, взяв за основу три северных. Многие другие вообще отказались от попытки заменить сицилийский диалект суржиком на основе собственного языка и стараются «добавить атмосферности» иными путями.
Сколько истории о Монтальбано ни виться, а конец у нее есть: последний роман давно написан и ждет своего часа в столе у издателя. Он будет опубликован только после смерти автора. Остается пожелать 93-летнему сицилийцу интриговать своих почитателей еще как можно дольше.
Камиллери, А. «Жаркий август»
Пер. с итал. Е. Степанцовой
Издательский дом Мещерякова, Москва, 2019. - 240 с.
Томный вечер навевал сладкую грусть, дневной зной как по волшебству сменился приятной прохладой, в небе плавала луна — до того яркая, что можно было ужинать и без света. Женщины приготовили легкую закуску: у Энцо они ели поздно и к тому же натрескались до отвала.
За столом Гвидо рассказал о своей утренней встрече с крестьянином.
— Как только я ему сказал, что пропал ребенок, он сразу ≪ай-ай-ай≫, убежал в дом и заперся. Стучал-стучал — он не открывает.
≪Выходит, не только полицию он не любит≫, — подумал комиссар. Но о том, что его встретили точно так же, промолчал.
После ужина Гвидо и Лаура предложили прогуляться вдоль моря при луне. Ливия отказалась, Монтальбано тоже. По счастью, Бруно отправился на прогулку с родителями.
Какое-то время они просто лежали в шезлонгах и наслаждались тишиной, нарушаемой лишь мурлыканьем Руджеро, развалившегося на животе у комиссара.
Потом Ливия сказала:
— Ты не сводишь меня туда, где нашел Бруно? А то с тех самых пор, как мы вернулись, Лаура мне даже не дала пойти посмотреть, куда он свалился.
— Хорошо. Только возьму в машине фонарик.
— У Гвидо тоже где-то был фонарик. Пойду поищу.
Они встретились у откопанного окна с включенными фонариками в руках. Монтальбано влез туда первым, убедился, что на полу нет крыс, и подал руку Ливии. Вслед за ними, разумеется, в окно проскользнул и Руджеро.
— Невероятно! — воскликнула Ливия, разглядывая ванную.
Было сыро и душно, проникавшего через единственное окошко свежего воздуха явно не хватало, чтобы проветрить помещение.
Они прошли в комнату, где комиссар нашел Бруно.
— Лучше тебе не заходить, Ливия. Тут целое болото.
— Представляю, как он перепугался, бедняжка! — посетовала Ливия, переходя в гостиную.
В лучах фонариков они увидели затянутые в пленку оконные рамы. А у одной из стен Монтальбано разглядел внушительный сундук. И чисто из любопытства — раз уж он не был заперт ни на замок, ни на задвижку — его приоткрыл.
В этот миг лицо у него стало точь-в-точь как у Кэри Гранта в фильме ≪Мышьяк и старые кружева≫. Комиссар резко захлопнул крышку и уселся сверху. Когда луч от фонарика Ливии скользнул по его лицу, он машинально улыбнулся.
— Что ты улыбаешься?
— Я?! Я не улыбаюсь.
— А зачем тогда сделал такую физиономию?
— Какую?
— Что там в сундуке? — спросила наконец Ливия.
— Ничего, пусто.
Разве мог он сказать, что увидел внутри труп?
С романтической прогулки по берегу моря при луне Лаура с Гвидо вернулись ближе к полуночи.
— Это было потрясающе! — воскликнула Лаура с жаром. — Именно то, что нужно после подобного дня!
Гвидо ее пыл разделял лишь отчасти, поскольку Бруно на полдороге сморил сон и ему пришлось нести сына на руках.
Вернувшись с Ливией из квартиры-призрака и усевшись обратно в шезлонг, Монтальбано терзался сомнениями почище Гамлета: сказать или не сказать?
Если он скажет про труп на нижнем этаже, как пить дать поднимется неописуемый тарарам и ночь будет испорчена. Он ничуть не сомневался, что Лаура ни на минуту не останется под одной крышей с незнакомым трупом и потребует ехать ночевать куда-нибудь еще.
А куда? В Маринелле комнаты для гостей нет. Придется потесниться. Каким же образом? Он представил себе, как Лаура, Ливия и Бруно устроятся на его двуспальной кровати, Гвидо — на диване, а сам он — в кресле, и содрогнулся.
Нет, так не пойдет, лучше в гостиницу. Но где они найдут в Вигате среди ночи открытую гостиницу? Скорей уж надо искать в Монтелузе. Что означает бесконечные созвоны, поездку в Монтелузу и назад в качестве дружеской поддержки и, наконец, последней каплей — неизбежные препирательства с Ливией до утра.
— Что, другого дома не было?
— Ливия, солнышко, откуда ж я знал, что там мертвец?
— Так ты не знал? Хорош полицейский, ничего не скажешь!
Нет, решил он, лучше пока никому ничего не говорить.
В конце концов, мертвец лежит там уже бог знает сколько времени, днем больше или днем меньше — для него особой разницы нет. И для следствия тоже.
Распрощавшись с друзьями, комиссар и Ливия отправились в Маринеллу.
Едва Ливия удалилась в душ, Монтальбано вышел на веранду и набрал с мобильного номер Фацио.
— Фацио? — сказал он вполголоса. — Это Монтальбано.
— Что случилось, комиссар?
— Некогда объяснять. Через десять минут позвони мне в Маринеллу и скажи, что меня срочно вызывают в отделение.
— Зачем? Что-то случилось?
— Не спрашивай, просто сделай, как я говорю.
— И что потом?
— Положишь трубку и будешь спать дальше.
Минут через пять Ливия освободила ванную, и туда пошел Монтальбано. Когда он чистил зубы, раздался телефонный звонок. Трубку сняла Ливия, как он и ожидал.
Это должно придать его любительской постановке убедительности.
— Сальво, тебе Фацио звонит!
Он вышел в столовую прямо со щеткой, рот в зубной пасте, бормоча под нос специально для Ливии:
— Да что ж такое, даже среди ночи покоя нет.
Схватил трубку:
— В чем дело?
— Вы срочно нужны в отделении.
— А сами что, не справитесь? Нет? Ну ладно, я сейчас.
С грохотом бросил трубку, будто со злости:
— Они хоть когда-нибудь повзрослеют? Или без папочки как без рук? Извини, Ливия, придется…
— Я поняла, — процедила Ливия голосом, в котором хрустели полярные льдинки. — Пойду лягу.
— Дождешься меня?
— Нет.
Монтальбано оделся, вышел, сел в машину и отправился в Марина-ди-Монтереале.
Ехал он ни шатко ни валко, лишь бы протянуть время, чтобы Лаура с Гвидо наверняка легли спать.
В Пиццо, поравнявшись со средним из трех домов (нежилым, но приличным), комиссар остановился и вышел из машины, держа в руке фонарик. Остаток пути он проделал пешком из опасения, что шум мотора в ночной тишине разбудит друзей.
Света в окнах не было — знак того, что Лаура и Гвидо уже отлетели в страну Морфея.
Монтальбано тихонько прокрался все к тому же окну, служившему дверью, влез в него и, оказавшись внутри, включил фонарик и направился в гостиную.
Снова открыл сундук. Труп еле просматривался — его в несколько слоев завернули в один из тех больших листов полиэтилена, что были использованы для консервации нелегального жилища, а поверх многократно обмотали коричневым упаковочным скотчем. Получилось что-то среднее между мумией и готовой к отправке бандеролью.
Поднеся фонарик ближе, Монтальбано убедился, что тело — по крайней мере, насколько удавалось рассмотреть — неплохо сохранилось: очевидно, пленка дала эффект вакуумной упаковки. Отвратительное зловоние смерти снаружи совершенно не ощущалось.
Присмотревшись получше, комиссар разглядел на макушке и по бокам головы длинные светлые волосы, лица же видно не было — прямо по нему проходила пара оборотов скотча.
Но это однозначно была женщина.
Он сделал и увидел все, что смог. Закрыл сундук, выбрался из дома, сел в машину и вернулся в Маринеллу.
Ливия лежала в постели, но еще не спала. Читала.
— Милая, я освободился так быстро, как только смог. Пойду приму душ, а то я тогда не успел…
— Давай же скорее. Не разводи канитель.
Когда на следующее утро в девять Ливия вышла из ванной, то обнаружила Монтальбано сидящим на веранде.
— Ты что, еще не ушел? Ты же сказал, что пойдешь в отделение по тому вчерашнему делу!
— Я передумал. Возьму на полдня выходной, съезжу с тобой в Пиццо и проведу с вами утро.
— Ой, вот здорово!
Лаура, Гвидо и Бруно были уже готовы спускаться на пляж. Лаура собрала корзинки для пикника — решено было провести на свежем воздухе весь день.
≪Когда и как порадовать их новостью?≫ — терзался раздумьями Монтальбано.
Помог ему, как ни странно, сам Гвидо.
— Ты позвонил в агентство, рассказал про самовольную постройку? — спросил он комиссара.
— Нет еще.
— Почему?
— А вдруг вам поднимут арендную плату, раз у вас там теперь дополнительная квартира? — попытался отшутиться комиссар, но тут встряла Ливия.
— Давай, чего ты ждешь? Посмотрела б я на лицо того, кто сдал тебе дом.
≪Посмотрел бы я на твое через пару минут!≫ — подумал Монтальбано. И вместо этого сказал:
— Есть, правда, одна сложность.
— Какая?
— Можешь отослать куда-нибудь Бруно? — тихо спросил Монтальбано у Лауры.
Та посмотрела на него с удивлением, но послушалась.
— Бруно, помоги мамочке. Сходи на кухню и принеси из холодильника еще бутылку воды.
Просьба Монтальбано возбудила во всех любопытство.
— Ну что? — спросил Гвидо.
— Дело в том, что я обнаружил там труп. Женский.
— Где? — поинтересовался Гвидо.
— На нижнем этаже. В гостиной. В сундуке.
— Ты шутишь? — спросила Лаура.
— Нет, не шутит, — возразила Ливия. — Я его хорошо знаю. Ты обнаружил его вчера вечером, когда мы туда спустились?
Вернулся Бруно с бутылкой в руках.
— Ну-ка принеси еще! — рявкнули все хором.
Бруно поставил бутылку на пол и ушел.
— И ты, — до Ливии начала доходить суть дела, — оставил моих друзей спать в одном доме с трупом?
— Да ладно тебе, Ливия, он же внизу! Он не заразный!
Лаура снова взвыла сиреной — этот звук ей удавался в совершенстве.
Руджеро, который мирно грелся на солнышке, растянувшись на каменной ограде, так и прыснул со всех ног.
Бруно вернулся, поставил бутылку на пол и, не дожидаясь приказа, побежал за следующей.
— Подлец! — вскипел Гвидо. И пошел за женой, которая, рыдая, убежала в спальню.
— Я просто не хотел их тревожить! — воззвал Монтальбано к Ливии, пытаясь оправдаться.
Та смерила его презрительным взглядом.
— Вчера вечером, когда тебе позвонил Фацио, это вы с ним заранее договорились, чтобы у тебя был повод уйти, так?
— Да.
— И ты вернулся сюда, чтобы рассмотреть труп получше?
— Да.
— А потом занимался со мной любовью! Ах ты, скотина, бездушная тварь!
— Но я же принял душ, чтобы…
— Ты омерзителен!
Она решительно встала и ушла к друзьям, бросив его одного. Вернулась минут через пять — холодна как лед.
— Они собирают чемоданы.
— Уже уезжают? А как же билеты?
— Гвидо решил, что с него хватит. Поедут на машине. Отвези меня в Маринеллу. Я соберусь и тоже уеду. Поеду с ними.
— Ливия, рассуди здраво…
— Хватит, нам больше не о чем говорить!
Делать было нечего. За всю дорогу до Маринеллы Ливия не проронила ни слова, и Монтальбано не осмелился нарушить ее молчание. Приехав, Ливия наспех покидала вещи в чемодан и с мрачным видом уселась на веранде.
— Приготовить тебе чего-нибудь поесть?
— Ты только о двух вещах и думаешь.
О каких именно, она не сказала, но Монтальбано все равно понял.
