5 книг недели. Выбор шеф-редактора

Текст: Михаил Визель

Фото с сайтов издательств

Гарт Стайн. «Искусство бега под дождем»

Пер. с англ. И. Гаврилова

СПб.: Азбука, 2019

Энцо, старенький пес сиэтлского автомеханика и начинающего автогонщика Дэнни, любит смотреть телевизор, пока хозяин на работе. И однажды высмотрел потрясающий документальный (!) фильм о переселении собачьих душ в человеческие тела в Монголии (волшебная сила фейсбука подсказала, что это фильм 98-го года State of Dogs). После чего твердо решил делать всё, чтобы вернуться к обожаемому хозяину после смерти в новом обличье. Конечно, для этого он должен достойно дожить свой собачий век, во всем помогая хозяину. Это непросто: ведь у Энцо нет больших пальцев, позволяющих ловко брать предметы, а язык у него не маленький и мускулистый, а плоский и широкий, отнюдь не приспособленный к складной речи. Но Энцо делает что может - и всегда смотрит на следующий поворот. Этому он научился у своего хозяина, мастера езды по непредсказуемой мокрой трассе (отсюда и двусмысленность в названии книги: racing - это же и бег, и гонка), которому приходится выдержать много ударов и пройти много опасных поворотов - не столько профессиональных, сколько личных, прежде чем достигнуть победного финиша.

Книга, написанная о людских коллизиях от лица домашнего питомца, - это всегда соблазн уйти в остранение, в юмористическое (или обличительное) вскрытие человеческих слабостей и несообразностей с точки зрения собаки - вспомним хотя бы «Дневник фокса Микки» Саши Черного, не говоря уж о великом «Холстомере». Роман Стайна - это в первую очередь роман о собаке. О собачьей преданности, собачьей мотивации, собачьих страхах и неврозах. Но всё-таки говорить, что это «роман для собачников» - значит сильно его ограничивать. (Всё равно что говорить, что «Дни Савелия» - «роман для кошатников».) Это роман о умении бороться до конца, стойкости, вере, любви. В том числе - о любви собаки и о любви к собаке.

Остается добавить, что в снятом по роману одноименном фильме, выходящем в этом году, Энцо «заговорит» голосом Кевина Костнера.

Робин Слоун. «Закваска»

Пер. с англ. М. Малинской

М.: Livebook, 2019

«Я вот что думаю: все мое поколение — дети Хогвартса, и больше всего на свете мы хотим, чтобы нас распределили». Так с горькой иронией говорит о себе в начале книги ее главная героиня, молодая программистка с редким именем Лоис (евангельская Лоида) и с нередкой в XXI веке судьбой: хорошая семья - блестящая учёба - высокооплачиваемая и перспективная работа в высоких технологиях (в данном случае - в робототехнике)… и полное отсутствие внятных жизненных перспектив.

Все меняется, когда Лоис случайно «подсаживается» на особый хлеб, который пекут два брата из соседней лавочки, люди непонятного происхождения, называющие себя таинственным словом «мазги» и говорящие друг с другом на неизвестном языке. Вынужденные покинуть Сан-Франциско, братья-мазги оставляют Лоис свою семейную закваску, позволяющую печь этот самый хлеб… и жизнь одинокой айтишницы, чья кухонька в съёмной квартире оставалась зеркально чиста и пуста, полностью меняется. Как странно, думает она, ее фирма бьется над тем, чтобы роботические «руки» взяли на себя всю рутинную повторяющуюся работу, а оказывается, что самая рутинная и самая однообразная работа - печь хлеб - может быть самой интересной в жизни!

Впрочем, про роботов высокоинтеллектуальная героиня тоже не забывает (и здесь повествование чуть-чуть переходит в область футурологии, если не прямой фантастики), как и про свою личную жизнь, постепенно распускающуюся (во всех смыслах) под воздействием всё той же поразительной закваски.

Всем нам нужна такая закваска, словно говорит нам автор этого небольшого романа-притчи, уже известный читателям по «книжному квесту», роману «Круглосуточный книжный мистера Пенумбры». Надо только найти свою.

Остается добавить пару слов про перевод: Маша Малинская (в выходных данных так и написано - «Маша») явно неплохо знает ту среду, о которой идет речь, и ее сленг. И не стесняется вставлять в русский текст прямые англицизмы. Которые в футуристическом мире сан-францисского IT смотрятся вполне уместно.

Паскаль Рютер. «Барракуда forever»

Пер. с франц. Е. Тарусиной

Когда твой дед - некогда великий боксер, это почти то же самое, что дед - рок-звезда: прикольно, но порой утомительно. Потому что он наотрез отказывается не то что стареть, но хотя бы взрослеть. Но именно такой дед достается рассказчику этого романа, подростку Леонару. Деда зовут Наполеон, в начале повествования ему 85 лет, и начинается книга c того, что он разводится со своей женой. Естественно, Жозефиной.

Новоиспеченный холостяк собирается на пару с внуком, которого величает не иначе как своим адъютантом и с которым он болтает на эсперанто, насладиться долгожданной свободой - благо ноги его еще носят весьма прытко, а кулаки до сих пор способны мигом утихомирить пьяных задир в боулинг-клубе, но что-то идет наперекосяк, и юмористический тон постепенно уступает место трагическому - потому что бывшему чемпиону приходится вступать в последнюю изматывающую схватку с противником, победить которого невозможно. А можно только постараться достойно продержаться до финального гонга.

Но пока герои - а это не только сам Наполеон и его внук, но и его сын, отец этого внука, и школьный друг внука, и теперь уже бывшая жена Жозефина - доберутся до этого гонга, спадет немало завес и откроется немало застарелых тайн, прямо как в «Монте-Кристо». Forever, то есть навсегда, остаётся не только задорная песенка про голодную барракуду, но и французский роман.

Евгений Алёхин. «Календарь»

Евгений Алёхин - один из первых лауреатов «Дебюта» (2004, специальный приз «Голос поколения»), фронтмен и автор текстов двух рэп-групп, «Макулатура» и «Ночные грузчики», сооснователь независимого издательства ИЛ-music. Трудно сказать, какое именно место в этой многосторонней деятельности занимает писание прозы - но, безусловно, занимает. «Календарь» - проза обычная-необычная. В том смысле, что, скажем, после «Есть вещи поважнее футбола» Дмитрия Данилова, в которой автор задался целью честно о(т)писать свой опыт болельщика «Динамо» в течение одного сезона, «запараллелив» его с описаниями матчей неведомой районной команды, саму по себе идею Алёхина честно описать неделю за неделей свой год через череду гастролей и студийных сессий, прочитанных книг, ссор-схождений с бывшей/настоящей женой, встреч с друзьями-писателями, и всё это на фоне декларируемого (но не исполняемого) полного отказа от алкоголя, трудно счесть революционной. А некоторые страницы этого его «календаря» трудно читать по причинам не только эстетическим, но и этическим.

Штука, однако, в том, что Евгений Алёхин - не просто банальный циник и сквернослов, истинный представитель суровой рэп-сцены, а писатель - и писатель, глубоко и необычно мыслящий. Его внутренний мир сложен, прихотлив, порой страшен - и 32-летний Евгений, на наших глазах проделывающий путь в 33-летие, даёт нам возможность в него заглянуть.

«Первые дни года очень тревожные, я еле перелез через 2016 и 2017, которые сложились у меня в странный диптих с моментами счастья, записи альбомов, эротического экстаза, депрессий, психозов, запоев и смертей двоих друзей. Но самое утомительное, что было — это уход и возвращение жены. В 2018-м мне хочется наладить свою нервную систему, и эти первые недели без алкоголя тяжелы. У тебя ничего не получится, говорят стены и потолок. Тебя все равно ждет смерть и хаос, говорят диван и ноутбук.

Но я открываю программу «заметки», чтобы спрятаться в тексте, стать этими буквами, трезвыми и живучими, неуязвимыми для болезней и старости, превращающими все в документ, разрезающими агонию на абзацы, способными упорядочить мою жизнь. Буквы — это режим».

Марта Бреен, Йенни Юрдал. «Свобода, равенство, сестринство»

Пер. с норвежского Е. Воробьевой

Книжка уважаемого детского издательства «Самокат», упакованная в пленку и украшенная понизу веселеньким орнаментом, в котором, однако же, недвусмысленно читается грозное предупреждение «18+», может вызвать недоумение: что ж там такого «эдакого» может быть, чтобы детское издательство лепило такую маркировку? Особенно если учесть, что это книга в модном ныне жанре графического нон-фикшн…

Содрав пленку, читатель обнаружит под ней последовательный и толковый визуальный рассказ о «трех источниках и трёх составных частях» современного феминизма. Т. е. о том, как на протяжении полутора веков решались три его задачи: право женщин на образование и работу, избирательное право и право распоряжаться собственным телом. И как он прошел три исторические волны - в начале ХХ века, в 1970-е и в 1990-е. Разумеется, в нем фигурируют Сафо, чернокожие американские аболиционистки и британские суфражистки, Клара Цеткин и недавно кооптированная (словечко из лексикона Цеткин) в этот пантеон Малала Юсуфзай.

Зачем же пленка и грозная маркировка? Видимо, затем, что последняя часть (точнее, предпоследняя - перед рассказом о судьбе Малалы) посвящена борьбе за равные права сексуальных меньшинств и право «порвать оковы» жестко детерминированного гендера. В чем, при очень большом желании, можно усмотреть пропаганду. Впрочем, очень большое желание и не на то способно сподвигнуть. Так что лучше обратить его на что-то созидательное, а не запретительное.

И еще одно: под карандашом 30-летней Юрдал все героини феминизма, когда-либо писавшие воззвания, памфлеты и т. д., оказываются левшами. Едва ли она таким образом хотела подчеркнуть их особость: скорее, воздать заодно должное еще одному меньшинству.