Фото: Николай Гумилев/peoples.ru
Николай Гумилев. «Колчан». Обложка рукописи. Автограф. Фотография Н. Гумилева в группе с И. Одоевцевой, Г. Ивановым, К. Вагиновым, В. Лурье, И. Наппельбаум, Наппельбаум Фредерикой Моисеевной и другими. 1912–1916. РГАЛИ. Ф.147. Оп.1. Ед.хр.1. Л.1,2.
Николай Гумилев. «Птица». Стихотворение. Автограф. [1911]-1918. РГАЛИ. Ф.147. Оп.1. Ед.хр.1. Л.3.
Я не смею больше молиться,
Я забыл слова литургий,
Надо мной грозящая птица,
И глаза у нее - огни.
Вот, я слышу сдержанный клекот,
Словно звон истлевших цимбал,
Словно моря дальнего рокот,
Моря, бьющего в груди скал.
Вот я вижу - когти стальные
Наклоняются надо мной,
Точно струи блестят речные,
Озаряемые луной.
Я пугаюсь, чего ей надо,
Я не юноша Ганимед,
Надо мною небо Эллады
Не струило свой нежный свет.
Если ж это голубь Господень
Прилетел сказать: Ты готов! -
То зачем же он так несходен
С голубями наших садов.
Николай Гумилев. «Памяти Анненского». Стихотворение. Автограф. [1911]-1918. РГАЛИ. Ф.147. Оп.1. Ед.хр.1. Л.3об-4.
К таким нежданным и певучим бредням
Зовя с собой умы людей,
Был Иннокентий Анненский последним
Из царскосельских лебедей.
Я помню дни: я, робкий, торопливый,
Входил в высокий кабинет,
Где ждал меня спокойный и учтивый,
Слегка седеющий поэт.
Десяток фраз, пленительных и странных,
Как бы случайно уроня,
Он вбрасывал в пространства безымянных
Мечтаний, слабого, меня.
О, в сумрак отступающие вещи
И еле слышные духи,
И этот голос, нежный и зловещий,
Уже читающий стихи!
В них плакала какая-то обида,
Звенела медь и шла гроза,
А там, над шкафом, профиль Эврипида
Cлепил горящие глаза.
Скамью я знаю в парке; мне сказали,
Что он любил сидеть на ней,
Задумчиво смотря, как сини дали
В червонном золоте аллей.
Там вечером и страшно и красиво,
В тумане светит мрамор плит,
И женщина, как серна боязлива,
Во тьме к прохожему спешит.
Она глядит, она поёт и плачет,
И снова плачет и поёт,
Не понимая, что всё это значит,
Но только чувствуя - не тот!
Журчит вода, протачивая шлюзы,
Сырой травою пахнет мгла,
И жалок голос одинокой музы,
Последней - Царского Села.
Николай Гумилев. «Война». Стихотворение. Автограф. [1911]-1918. РГАЛИ. Ф.147. Оп.1. Ед.хр.1. Л.4об-5.
Как собака на цепи тяжёлой,
Тявкает за лесом пулемёт,
И жужжат шрапнели, словно пчёлы,
Собирая ярко-красный мёд.
А вдали «ура», как будто пенье
Трудный день окончивших жнецов…
Скажешь - это мирное селенье
В самый благостный из вечеров.
И воистину светло и свято
Дело величавое войны,
Серафимы, ясны и крылаты,
За плечами воинов видны.
Тружеников, медленно идущих
На полях, омоченных в крови,
Подвиг сеющих и славу жнущих,
Ныне, Господи, благослови!
Как у тех, что гнутся над сохою,
Как у тех, что молят и скорбят,
Их сердца горят перед Тобою,
Восковыми свечками горят.
Но тому, о Господи, и силы
И победы царский час даруй,
Кто поверженному скажет: — Милый,
Вот, прими мой братский поцелуй!
Николай Гумилев. «Смерть». Стихотворение. Отрывок. Автограф. [1911]-1918. РГАЛИ. Ф.147. Оп.1. Ед.хр.1. Л.5об.
Есть так много жизней достойных,
Но одна лишь достойна смерть,
Лишь под пулями в рвах спокойных
Веришь в знамя Господне, твердь.
И за это знаешь так ясно,
Что в единственный строгий час,
В час, когда, словно облак красный,
Милый день уплывет из глаз,
Свод небесный будет раздвинут
Пред душою, и душу ту
Белоснежные кони ринут
В ослепительную высоту.
Там Начальник в ярком доспехе,
В грозном шлеме звездных лучей,
И к старинной, бранной потехе
Огнекрылых зов трубачей.
Но и здесь на земле не хуже
Та же смерть — ясна и проста:
Здесь товарищ над павшим тужит
И целует его в уста.
Здесь священник в рясе дырявой
Умиленно поет псалом,
Здесь играют марш величавый
Над едва заметным холмом.
Николай Гумилев. «Дагомея». Стихотворение. Автограф. [1911]-1918. РГАЛИ. Ф.147. Оп.1. Ед.хр.1. Л.6
Царь сказал своему полководцу: "Могучий,
Ты высок, точно слон дагомейских лесов,
Но ты все-таки ниже торжественной кучи
Отсеченных тобой человечьих голов,
И как доблесть твоя, о единственный воин,
Так и милость моя не имеет конца.
Видишь солнце над морем? Ступай! Ты достоин
Быть слугой моего золотого отца".
Барабаны забили, защелкали бубны,
Исступленные люди завыли вокруг,
Амазонки запели протяжно, и трубный
Прокатился по морю от берега звук.
Полководец царю поклонился в молчаньи
И с утеса в бурливое море прыгнул,
И тонул он в воде, а, казалось, в сияньи
Золотого закатного солнца тонул
Оглушали его барабаны и клики,
Ослепляли соленые брызги волны.
Он исчез. И светилось лицо у владыки,
Точно черное солнце подземной страны
Фотография Н. С. Гумилева в группе с А. А. Ахматовой и Л. Н. Гумилевым. [1914]. РГАЛИ. Ф.147. Оп.1. Ед.хр.69. Л.1.