Текст: Павел Басинский
Обложка предоставлена издательством «Молодая гвардия»
Эту книгу, выход которой приурочен к дню рождения Пушкина, отмечаемому по новому стилю 6-го июня, можно сравнить с «легкой версией» электронной почты, позволяющей прочитать письма и быстро ответить на них, без дополнительных функций. Ведь головы современных людей, особенно молодых, перегружены информацией, в большинстве своем совсем не нужной. И для того, чтобы они хоть что-то внятное узнали о Пушкине, нужна его «легкая версия». А уж более дотошные могут обращаться к работам Ю. М. Лотмана, Ариадны Тырковой-Вильямс, 2-томная биография Пушкина которой в той же серии «ЖЗЛ» вполне сочетается с этой книгой.
О ее особенностях рассказывает сам автор.
Владимир Иванович, насколько я понимаю, это завершение вашей трилогии: «Высоцкий», «Блок», «Пушкин»?
Владимир Новиков: Да, я писал в обратном хронологическом порядке. «Пушкин» - вершина пирамиды. Без опыта предыдущих биографий, эта книга так бы не написалась.
Что связывает Блока с Пушкиным, понятно. Не случайно последнее написанное Блоком стихотворение посвящено Пушкинскому дому. Но что общего между Пушкиным и Высоцким?!
Владимир Новиков: Прежде всего тематическая универсальность. Есть известные слова Белинского о «Евгении Онегине» - «энциклопедия русской жизни». А Высоцкого называют «энциклопедией советской жизни». Книга комментариев к песням поэта А. Е. Крылова и А. В. Кулагина так и называется: «Высоцкий как энциклопедия советской жизни».
В 1999 году, когда мы отмечали 200-летие Пушкина, одновременно в России и во Франции вышла ваша статья «Двадцать два мифа о Пушкине». Самый распространенный миф: «Пушкин - наше всё». Автор - Аполлон Григорьев. Так «Пушкин - наше всё» или нет?
Владимир Новиков: Эта фраза уже даже и от Пушкина оторвалась, и «нашим всё» иронически называют что и кого угодно. А написано это поэтом и критиком Аполлоном Григорьевым в 1859 году в полемике с А. В. Дружининым, который видел в Пушкине только «эстетического воспитателя». Григорьев же делал акцент на слове «наше». «Пушкин представитель всего нашего душевного, особенного, такого, что останется нашим душевным, особенным после всех столкновений с чужими, с другими мирами». Конечно, Пушкин - не «всё». После него в русской поэзии много замечательных поэтов. Да и сам Аполлон Григорьев был поэтом незаурядным. Пушкин никогда не тяготел к эгоцентризму. «И славен буду я, доколь в подлунном мире, жив будет хоть один пиит...» Существование хотя бы одного, но другого поэта было для него необходимым условием и его посмертной славы.
Еще один миф: «Пушкин создал современный русский язык». Или не миф?
Владимир Новиков: Это не миф, а скорее гипербола, преувеличение. Когда выдающийся лингвист Михаил Викторович Панов (кстати, в седьмом номере «Нового мира» выйдет моя повесть о нем) в 80-е годы работал над «Энциклопедическим словарем юного филолога», то статью о Пушкине он заказал поэту Давиду Самойлову. И Самойлов тоже исходил из того, что Пушкин создал наш современный русский язык. Панов с ним спорить не стал. Но, конечно, каждый лингвист понимает, что один человек не в состоянии создать национальный язык. Скорее можно говорить, что творчество Пушкина совпало с эволюцией языка, и он отразил это в высших поэтических и прозаических образцах. Пушкин - не единственная причина, скорее можно говорить о взаимодействии разговорности и литературности речи.
Известна фраза царя Николая I, сказанная после беседы с Пушкиным о восстании 1825 года, когда Пушкин откровенно признался, что если бы находился в Петербурге 14 декабря, то неизбежно примкнул бы к восставшим. После этого на приеме у французского посла император сказал, что говорил нынче «с умнейшим человеком России». Я бы не сказал, что это миф. Я тоже думаю, что Пушкин самый глубокий ум в России.
Владимир Новиков: В моей статье мифы о Пушкина размечены как парные. «Умнейший человек России» - это антитеза словам Писарева и Хармса. Писарев называл Пушкина «возвышенным кретином», и это было в духе шестидесятнической «реальной» критики XIX века. А в пародийных анекдотах Даниила Хармса Пушкин предстает в образе «идиота». И это уже была ироническая реакция на культ Пушкина в официальной советской пропаганде. Да, «умнейший человек России» - не миф. Интеллектуальная мощь Пушкина действительно велика. «Евгений Онегин», например, для меня - это не только самое эстетически значительное, но и самое по-человечески умное литературное произведение.
В своей книге вы приводите запись о юном Пушкине директора лицея Е. А. Энгельгардта: «Его сердце холодно и пусто; в нем нет ни любви, ни религии; может быть, оно так пусто, как никогда еще не бывало юношеское сердце». В связи с этим вспоминается скандальная книга Абрама Терца (Андрея Синявского) «Прогулки с Пушкиным», где о Пушкине говорится как о «пустоте», которая могла заполняться чем угодно. Тоже своего рода миф, но сколько вокруг него было сломано копий в 90-е годы!
Владимир Новиков: Нужно учесть, что это книга не Синявского, а его «двойника» Терца, заведомо провокационная. Книга написана в ситуации упрощенного позднесоветского культа Пушкина, но и в то время, когда все, в общем-то, представляли себе, что такое Пушкин. Это был эпатаж, рассчитанный на знающих и понимающих людей. Это была попытка оживления его восприятия. Ну конечно, Пушкин не был эмоционально «пустым» человеком. Это опровергается и его текстами, и фактами его биографии...
Цитата из вашей книги: «Разгулу он предается не из подражания, не из амбиции, а по внутреннему побуждению».
Владимир Новиков: В страсти он не был хладнокровен, как опытные развратники, - вот что я имею в виду.
А с другой стороны, в последнее время часто пишут о Пушкине как о христианине, религиозном поэте и даже о его дуэли - как восшествии на Голгофу. Когда-то вы резко спорили в связи с этим с Валентином Непомнящим...
Владимир Новиков: Вы знаете, в процессе написания книги не то чтобы мои представления о Пушкине радикально менялись, но у меня появилось чувство примирения с другими версиями и даже мифами о Пушкине. Да, в какой-то мере «Пушкин - наше всё», потому что он - символ России. Кстати, именно поэтому его биография подвергается такому количеству мифологизаций и гиперболизаций. Непомнящий - не просто пушкинист, но и сам писатель, художник. Его уподобление Пушкина Христу, а дуэли - Голгофе - это художественная метафора, которая имеет право на существование. Но не стану спорить и с чисто светским представлением о Пушкине, которое было у Юрия Лотмана: Пушкин создавал свою жизнь как произведение искусства, и потому прожил ее удачно. Тоже красивая идея, но тоже гиперболическая. А я стараюсь писать без метафор и гипербол.
Вы сравниваете мифы о Пушкине с шаром или глобусом. А Пушкин находится в центре, в равной степени приближения и удаленности от них.
Владимир Новиков: В конце концов понимаешь, что мифы о Пушкине - это просто способ активизации наших представлений о нем. И в этом смысле с ними не нужно бороться. Если новые поколения будут творить свою пушкинскую мифологию, это будет то, что нужно.