Текст и фотографии: Дмитрий Шеваров/РГ
На фото: открытка В. Зарубина
На днях услышал с экрана фразу о том, что чтение серьезных книг стало в наши дни аристократическим занятием, чем-то вроде верховой езды. С чем же, подумал я, можно сравнить писание от руки писем и новогодних открыток? Очевидно, с полетами на воздушном шаре.
Как-то сами собой образовались у нас в доме два альбома с новогодними открытками. Мы их не собирали, тем более - не коллекционировали. Просто когда старые открытки выпадали откуда-то, мы их не выбрасывали, а складывали в обычный фотоальбом для снимков 10х15. Потом пришлось завести еще один альбом. Теперь вижу, что пора покупать третий. Открытки, будто почувствовав себя в безопасности, стали регулярно приходить из прошлого.
С умилением перелистывая их по вечерам, вдруг начинаешь понимать, что перед тобой не просто набор славных картинок, а пласт почти утраченной культуры, уникальный рукописный свод, летопись добросердечия, которую и в самые бессердечные времена вели наши дедушки и бабушки, наши родители. А вслед за ними и мы, только научившись писать, пытались участвовать в этом предновогоднем кружении приветов, пожеланий, поклонов. Печатными буквами мы выводили, боясь поставить кляксу: «ДАРАГАЯ БАБУШКА…»
Сейчас все проще - почти все открытки продаются с готовым текстом. Хочешь - от лица любящего внука, хочешь от лица сына, дочки или племянника. Подмахни и все дела. Только вот кому теплее станет от тиражированной
задушевности? Раньше такие вещи позволяли себе лишь парткомы и профкомы. «Дорогой т. … поздравляем… желаем новых успехов… профком РСУ№12». Так ведь и ценили эти бумажки не дорого, и очень скоро шли они на растопку или в мусорное ведро. Так же исчезают вскоре после праздников и нынешние глянцевые формальности. Мы избавляемся от них без тени сожаления. Рука наша дрогнет лишь, когда мы увидим на обратной стороне родной почерк, и те единственные слова, которые нам может написать лишь один человек на всем белом свете.
Перебираешь открытки и открывается то, о чем раньше и не задумывался. Ну вот разве не удивительно, что раньше писали друг другу открытки люди, которые жили рядом, в одном доме! Они виделись каждый день, но при этом старательно писали друг другу поздравления, бросая их в почтовый ящик или принося их новогодним вечером на блюдечке вместе с гостинцами.
Так у нас в семье хранятся открытки, написанные соседкой Зоей Степановной, жившей на одной с нами площадке. Есть открытки от семьи Бланков, адресованные моим дедушке и бабушке. А Саша и Таня Бланки жили в соседнем подъезде.
Открывается, что в 1960–70-е годы в жанре новогодней открытки работали замечательные художники: А. Каневский, В. Бельтюков, В. Чмаров, В. Воронин, Л. Модель, В. Зарубин. Очень популярны были открытки с кукольными, а не рисованными героями (авторами большинства этих симпатичных открыток были художники Н. Поклад и Б. Ручкин). Ну а самые художественно интересные открытки выпускало «Изобразительное искусство».
Именно это издательство в начале 1980-х вдруг выпускает открытки, исполненные в совершенно непривычном для советской открытки брейгелевском стиле (их автором был художник М. Матвеев). На этих открытках нет ни атрибутов современности (ракет, спутников, самолетов…), ни зверушек, нет даже Деда Мороза со Снегурочкой. Нарисованы просто домики, дворики, дети. Вот деревня, не лубочная или туристическая, а
самая обычная. Или вот - заводской поселок. Вдали торчит заводская труба. Во дворах висит белье. Одни дети лепят снеговика, другие гоняют шайбу, третьи помогают взрослым украшать елку, установленную посреди хоккейной коробки. Мальчик помогает маме выбивать ковер. Девочка катается на фигурных коньках, а рядом на скамейке стоят ее сапожки. Парень-сержант приехал в отпуск. В двухэтажных домиках, построенных, очевидно, на скорую руку в 1950-х годах, нет балконов, и елки, купленные к Новому году, свисают из окон вместе с продуктовыми пакетами. При этом в домах есть газ, и дядька в ватнике везет на санках красный баллон с надписью «пропан».
На открытке 1973 года Дед Мороз идет по Москве с зонтиком, что весьма актуально для нынешней московской зимы. В середине 1970-х Дед Мороз надевает бамовскую каску. А на открытке 1979 года Дедушка Мороз летит на вертолете и тащит... опору высоковольтной линии! В том же году появляется открытка, где Дед Мороз, чем-то напоминающий Мстислава Ростроповича, играет под елкой на виолончели. В 1980-м елку держит в лапе олимпийский Мишка. В 1981 году Дед Мороз разгуливает по лесу с радиоприемником рижского завода «ВЭФ» (страшно подумать, сколько бы пришлось сегодня выложить бизнесменам, чтобы оплатить такую феноменальную рекламу!).
Но самое, быть может, удивительное, что можно заметить на некоторых новогодних открытках, изданных миллионными тиражами в самые атеистические, казалось бы, годы - это Вифлеемские, а не пятиконечные звезды на елках!
При всем своем простодушии и наивности, новогодняя открытка таинственным образом вбирала в себя интонацию, мелодию эпохи, и, когда держишь в руках такую открытку, ты все это начинаешь слышать. А соединяясь с неповторимым почерком, с письменной речью, эта сокровенная мелодия звучит уже в целой оркестровке чувств. И так ясно слышны: позвякивание елочных игрушек, шуршание подарочной бумаги, бережные к нашему детскому сну голоса…