Текст: ГодЛитературы.РФ
Фото из семейных архивов
В премии «Большая книга», претендующей на то, чтобы дать наиболее полный и объективный срез современной русской литературы, участвуют писатели разных возрастов и характеров. Они исповедуют разные эстетические принципы, придерживаются разных политических убеждений и проживают в разных местах, от Петербурга и Владивостока до Бостона и Парижа. Но у всех у них есть - кроме литературного таланта, разумеется, - и нечто общее: хранящиеся в семейных альбомах фотографии отцов, дедов, других ближайших родственников, принимавших участие в Великой Отечественной войне. И часто - не вернувшихся с нее. Точно такие же, как у всех граждан современной России.Мы попросили участников длинного списка 2016 года поделиться этими фотографиями и рассказать истории, которые за ними стоят. Прислать сумели не все, но почти все неприславшие объяснили, что не могут сделать этого по чисто техническим причинам. Потому что, несмотря на то, что писатель - профессия, располагающая к индивидуализму, существуют немногочисленные вещи, общие для всех, кто говорит и пишет на русском языке. Военные фотографии в альбомах - из их числа.
Михаил Фёдорович Водолазкин
Евгений Водолазкин: «Мой дед, Михаил Федорович Водолазкин, во время войны был танкистом. Погиб в феврале 1943 года под хутором Коржевским Краснодарского края. Сохранилась его фотография для какого-то документа, которую мне удалось увеличить, и похоронка, присланная его вдове:
ИЗВЕЩЕНИЕ.Ваш муж, красноармеец Водолазкин Михаил Федорович, уроженец Орджоникидзевского края Буденновского р-на с. Орловки, в бою за социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество, был убит 13 февраля 1943 г. Похоронен: Краснодарский край, хутор Коржевский.
Фёдор Иванович Лукиных
Сергей Беляков: «В нашей семье воевали двое - братья моей бабушки, Яков Иванович и Фёдор Иванович Лукиных. Младшему брату, Константину, в 1941 году исполнилось 13 лет, он пошел работать на завод.
Дядя Яша пропал без вести в феврале 1942 года под Ленинградом. И в то же время, зимой 1942-го, под Вязьмой попал в окружение и был ранен Фёдор. В одной деревне его спасла от плена женщина: переодела, назвала сыном. Дядя Федя долго лечился в госпитале, с фронта вернулся инвалидом войны. Долгие годы работал на заводе».
Михаил Васильевич Заяшников
Василий Авченко: «Михаил Васильевич Заяшников, забайкалец, мой дед по маме.
После начала войны направлен в офицерское училище в Чите. С 1943-го - на фронте. Командир танка. Освобождал Белгород, Харьков, Кременчуг, воевал в Польше и Германии. Гвардии капитан. Награждён медалями «За отвагу», «За боевые заслуги», «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина», «За победу над Германией», орденами Красной Звезды и Отечественной войны II степени.
Годы его жизни совпали с годами жизни СССР: 1922–1991. Похоронен в Свирске Иркутской области».
Василий Иванович Буйда
Юрий Буйда: «Буйда Василий Иванович. Когда отца спрашивали о той войне, он всегда рассказывал о том, как в июне 41-го курсанты Борисовского танкого училища в пешем строю держали оборону на Березине. И о том, как его приговорили к расстрелу за то, что он из ручного пулемета сбил немецкий самолет, обвинив в «обнаружении расположения воинской части». Слава Богу, хватило ума — не расстреляли. Он прошел всю войну, а вспоминал чаще всего только о тех июньских днях: «Это был ад. Мой первый ад. А первый ад, как первая любовь, не забывается. Потом была работа».
Семён Иличевский (с сыном)
Александр Иличевский: "Встреченные в жизни ветераны никогда не рассказывали о войне в моем присутствии. Кое-что я знаю от их близких родственников, но и то шепотом. Бабушка, фронтовой военврач, ни единым словом не обмолвилась. Знаю что-то только от отца, четырехлетним ребенком прятавшимся от обхода под госпитальными кроватями в Могилеве. Раненые прикрывали его одеялами. Для отца запах мази Вишневского - аромат детства.
Был случай, когда я на рыбалке пытался разговорить бывшего штурмана "Пе-2" - высокого аристократичного старика, очень хорошего ленинградского архитектора. Мы с ним на живца ловили судаков на Оке. Он поддался и начал было что-то рассказывать, но вдруг послал меня по матушке, резко замолчал и помрачнел. А потом ему стало плохо с сердцем. И клюнувшего у него в этот момент судачка пришлось вытаскивать мне. Потом он у костра отошел понемногу и пробормотал: "Вспомнил как горели". И больше ни слова.
На фотке отец на коленях деда Семена, перед его уходом на фронт. Вскоре его рота штурмовала в Белоруссии Подровное. За эту операцию он получил орден Красной Звезды, но не успел взять в руки, потому что погиб 1 января 1944 года. Разведка промахнулась и рота нарвалась на дзот. Об ордене мы узнали недавно - благодаря сайту "Подвиг народа".
Его вдова, моя бабушка, с сыновьями (дочь умерла в детдоме) несколько раз ездила в Белоруссию, пыталась найти могилу. Но нашел ее только я, после ее смерти. И привез в Печищи отца. Папа помнит запах кобуры своего отца...
Бабушка была очень тяжелым человеком, говорила: "Бога нет". А когда я родился - поздравила маму и вздохнула: "Вот еще один мученик народился". Мать страшно обиделась. А я все чаще почему-то про это вспоминаю. Наверное, это зрелость".
Игорь Михайлович Кузнецов
Сергей Кузнецов: «Мой дед, Игорь Михайлович Кузнецов, отправился на фронт добровольцем.
Воевал в пехоте, был демобилизован по ранению. Про войну я его не расспрашивал - что происходило с дедом на фронте, я знаю только в пересказе моего папы. Знаю немного, но, кажется, знаю самое главное.
Еще мальчишкой папа спросил отца, почему тот почти ничего не рассказывает о войне. А дед ответил:
- А чего об этом рассказывать? Там только кровь и грязь.
Мне кажется, это и есть главное, что нужно знать о любой войне. Во всяком случае, так считал мой дед.
Он воевал - ему виднее».
Андрей Константинович Матвеев
Анна Матвеева: «Андрей Константинович Матвеев (1913–1945). Мой родной дядя, любимый старший брат отца, Андрей Константинович Матвеев, родился в семье преподавателей Горного института, был инженером-геологом. На фронт был призван из Хабаровска, где начинал работать в 1940-х. Прошёл всю войну, погиб 20 февраля 1945 г. в Польском коридоре. Его фронтовой товарищ так описывает гибель Андрея Константиновича: «Шли ожесточенные бои на левом берегу Вислы. Подразделение наше совершало передислокацию на другой участок фронта. Во второй половине дня 20 февраля 1945 года, когда мы вот-вот должны были приехать на место, на колонну налетели немецкие бомбардировщики. <…> Андрей Константинович был убит осколком насмерть. <…> Похоронен он был на другой день с отданием воинских почестей вдали от линии фронта в г. Бельск (Польский коридор)».
Николай Егорович Нисифоров
Захар Прилепин: «Николай Егорович Нисифоров. Николай Егорыч, мой дед по материнской линии, 1923 года рождения, - первый военный призыв, поколение, которое проредили в Отечественную больше всех. Им предстояло пройти почти все четыре года - и это мало кому удалось... Он стал пулеметчиком, получил свой, 600 выстрелов в минуту, пулемет "Максим", 20 кг весом - и это без станка, обязательной (спасающей от перегрева) воды и патронов. Без патронов все это богатство весило уже 65 кг, больше самого деда, он был 1,65 ростом и весил, может, 50 кг. А были еще и патроны - по тысяче в каждой ленте».
Нисон Шоломович Окунь
Саша Окунь: «Мой отец, майор медицинской службы Нисон Шоломович Окунь, прошел войну на Ленинградском фронте. Вспоминать не любил, но что-то мне, мальчишке, врезалось в память. То, что никогда не видел Питер таким прекрасным, как зимой 1942 г., о страшной, мертвой красоте заиндевелых ледяных домов. Упоминал о каннибализме. О премьере 7-й симфонии Шостаковича. О концерте Ойстраха, когда началась бомбежка, но никто не ушел, и Ойстрах, бледный, все же продолжал играть. О том, как их машина остановилась и в течение часа пропускала колонну крыс... Но больше всего застряло то, что страшной зимой 42 г., когда люди мерли от голода, как мухи, он был вызван на доклад к Жданову, а у того на столе стояла огромная ваза с фруктами, и как отец, как ни старался, не мог отвести глаз от этой вазы».
Алексей Михайлович Савельев
Игорь Савельев: «Мой дед, Алексей Михайлович Савельев, был командиром сапёрного взвода, дважды был ранен - под Сталинградом и под Белгородом. В архивах его путь через полстарны и пол-Европы описан сухо: «Проделал проход в минном поле». «Под огнём противника производил минирование и подрыв моста» (когда отступали). «Восстанавливал мост под огнём» (когда наступали). «Первым ворвался в траншею противника». Когда-нибудь я буду в Берлине и, спускаясь в метро, буду помнить, что и оно фигурирует в документах моего деда».
Александр Ярмолинец
Вадим Ярмолинец: «Одно из самых ярких воспоминаний детства: мы идем с отцом на Приморский бульвар, где играет военный оркестр, и много людей с цветами и флагами. На отце выходной черный пиджак с орденом Красной Звезды, медалями и непременным знаком «Гвардия». Я невероятно горжусь им и немного ревную. Я слышал, как о нем говорят: «интересный мужчина». Я ловлю обращенные на него взгляды женщин. Они смущают и тревожат меня, мне хочется, чтобы рядом с нами была мать. Я не мог знать тогда, что в этих взглядах был тот страшный опыт женщин военного поколения, о котором позже я узнал из наших любимых книг и фильмов».
Слаповский П.В.
Алексей Слаповский: «У меня нет фотографии деда по отцу: жил в селе, снимать некому. Даже на паспорт не снимали - не было паспортов. Часто у колхозников первые фотографии появлялись, когда они шли в армию или на фронт. И деда сняли за год до гибели. Но фото не сохранилось.
Осталась фамилия на мемориальной плите, которую я увидел, когда приехал в село Алексеевка Саратовской области, откуда пошел наш род. На этой доске многие фамилии повторяются - людей выбивало гнездами, семьями.
Только фамилии. Но мне они говорят больше любых фотографий».