В родной Самаре на Набережной Волги в конце весны я случайно познакомилась с высоким красивым спортивным мужчиной лет тридцати. Он оказался чайным магнатом из Сочи и приехал в мой город для заключения контрактов и открытия своего представительства. Свела его с нужными людьми из областной администрации, чему бизнесмен был очень рад. На следующий день он показал мне два билета до Сочи и объявил, что я должна возглавить в его владениях чайный музей. Вылет вечером. Я не успела опомниться, как уже сидела в самолете, а потом оказалась в горах. Там Юрий имел каменный особняк. Его обслуживали несколько верных людей. Мне почудилось, что я попала в роман Дюма «Граф Монте-Кристо». Слуги убирались, личный повар готовил прекрасную еду, служка-официант подавал нам на стол.
Мы гуляли по горным тропинкам, переходили вброд быстрые ручьи. Чайный магнат показывал мне то заросли рододендрона, то дикие вишни. Как-то он привел меня к каменным развалинам древней черкесской крепости. Здесь происходили в девятнадцатом веке тяжелые бои горцев с казаками. Мы пили китайский зеленый чай с жасмином на вершине огромной скалы. У Юрия родились такие строки:
Чаепитие в Скалистом
Малютка-Чайник над жаровней светел… 14.06…20.57 Солох, Скалистый
К Воротам Красным аромат протек.
Росток в коленцах упокоил ветер…
На Запад – Отрок, Сударь – на Восток.
Тень, спавшая в Скалистом, молодела…
Румянилась, над углями кружа.
И Чайника касалась то и дело…
Под Вечер – Дева, Утром – Госпожа.
Кстати о скале. «Отсюда,- сказал Юрий, - выбрасывали неверных жен». Я поглядела вниз, и голова закружилась. Какая-то сила потянула в бездонную пропасть, но Юра подхватил меня, прошептав: « Никуда тебя не отпущу, будешь моей! Любое твое желание – для меня закон». Я вызывала у него вдохновение. По вечерам он писал прекрасные стихи:
Легко Ферзе – сложны ее походы. 5.07…в 0.13 Солох, Шахинское.
Но не всегда владычица - она.
Порой у неуклюжего слона
Сложнее поступь и прямей походы.
Лишь ты одна – как Лунная Ладья –
Плывешь среди Шахинской непогоды
В стихов короне, пешечка моя!
Потом мы всю ночь занимались сумасшедшим сексом на веранде под открытым небом. Он смотрел мне в глаза и говорил, что в них отражаются звезды. Среди Кавказских гор в древнем ущелье поселилась наша любовь навсегда. Юра был великолепный любовник, ласковый и страстный, поэтичный с налетом романтики. Отдавалась ему полностью без остатка. Экстазы, сменяя друг друга, накатывали на мое тело, как волны Черного моря на каменистый берег. Юра добивался шторма, вызывал безумный вал, сметающий все преграды на своем пути. Я совершенно себя ни в чем не сдерживала, крича в истоме так, что горное эхо подхватывало мою страсть и разносило повсюду как гимн любви и раскрепощения. Никогда не могла себе представить, что могу так кричать, как будто это был голос всех моих предков, слившийся воедино. Однако Юра был в постели не только абсолютен, но в чем-то и строг. Как-то в порыве безумия, я начала целовать его прекрасный цветок, но он остановил меня рукой: « Никогда больше этого не делай! Так ведут себя лишь падшие женщины с Морвокзала». От стыда я покраснела до кончиков ушей. Почувствовав мое состояние, Юра стал страстно целовать в губы.
Как-то мы пошли к соседу-пасечнику за каштановым медом. Старик предупредил моего чайного магната, что в районе не все спокойно, по ночам орет чупокабра, та, что в Ингушетии задушила стадо овец и загрызла пастуха. «Какая еще чупокабра?»,- спросил Юра. Пасечник ответил, что откуда-то с гор несется нечеловеческий, но и не животный визг. Это чупакабра ищет новых жертв. Мы догадались, о чем идет речь и долго хохотали. Юра стал называть меня своей домашней Чупокаброчкой. Извиняющимся голосом я заметила, что тишина в постели, это тоже самое, что футбольный матч при пустых трибунах.
Юра заявил, что имеет в отношение меня большие планы. Его бригаде нужен кандидат наук для работы в мэрии города Сочи. Я заметила, что ничего не понимаю в этой сфере. Магнат ответил, мол, это и к лучшему. Нужно лишь выполнять все его распоряжения. Мне стало страшно. Вуаль таинственности начала спадать. Я сказала, что должна съездить в Самару и оформить положенную мне должность старшего преподавателя. Такой документ поможет в наших общих планах и делах. По - началу Юра не хотел меня отпускать, но потом все-таки согласился.
Китайский фонарик
Эмоциями души как скальпелем изрезан наш мир.
Безумная радость – это только наркотик.
Разум освещает нам путь, как китайский фонарик.
Жизнь - эта дорога, не имеющая конца, а маятник не стоит на месте.
Когда поменяешь стрелки на часах, секунды замрут, как убитые воины.
Теперь ты не знаешь ни числа, ни месяца, а год для тебя – летящий в облаках кондор.
Отныне ты питаешься только воспоминаниями и сновидениями.
Возможно, ты ослеп и не видишь мира вокруг.
Намного интереснее заглядывать в прошлое как в старинное зеркало
И любоваться образами из стеклянной глубины.
Но таинственная птица времени взмахнет крылом, и зеркало исчезнет.
Наверное, просто радуга поменяла цвета,
И весь мир для тебя поделился лишь на черное и белое.
Как страдает душа от однозначности.
Где твой китайский фонарик, летящий в ночное небо?
В конце августа самолет вернул меня на Волгу. Все закрутилось в колесе привычной обыденной жизни. Получила должность на кафедре, стала читать лекции, проводила семинары. Память о сумасшедшем лете постепенно таяла.
От Юрия из Сочи летели письма как черноморские чайки: « Милая Ирэн! Ты действительно мила, умна и совершенно неведомая, но уже накатывающая песнь. Я слышу ее на Шахане, Бзыче, в Шахинском.. Ее дыхание и ритм растут, вливаясь в полифонию творчества, проникая в тайники души и мелочи повседневности… Я хочу знать, понимать и ощущать тебя больше, глубже и чаще…Я хочу и боюсь, желаю и мучаюсь…»
Не сыщу себе места и крова –
Так изранено сердце судьбой…
Заночую под чайной горой,
И с рассветом котомка готова.
Эта горечь разлуки с тобой..
И к Бзычу возвращаюсь я снова –
Нет бесстрастней тумана лесного,
Ах, светлей нет и грусти немой!
Все в моих стихах – о тебе и к тебе. Я удивляюсь и поражен твоими мудрствованиями, скачками и издерганностью…Ты пишешь, скажем, человеку, который кинул все и ушел в горы…И вот он встретил тебя…Что за презент судьбы? И сразу же пишет тебе стихи, в которых продолжает тысячелетия культуры. И помни, помни всегда, что душа эстета сего изранена и мучима. Но все, все поведает она тебе, обо всем пропоет. Будет час. Я все равно приеду к тебе, яко Николай Степанович в Крым, но Анна ли ты? Хотя и не так: Ты должна быть Ирэн. Я проглочу тебя – и ты будешь жить во мне вечно….Что еще? Еще, еще и еще люблю тебя и обнимаю! Умная, милая, желанная девочка с Волги! Целую, обнимаю тебя. Пиши, люби!..
Мне запомнилось его стихотворение:
Евразийский коридор…
В нем гласа резонанс ничтожен.
Не храм он. И не швабский двор,
Не терем, что на башне сложен.
Путь вглубь еще едва исхожен…
И утопает в звездном ложе
Земли небесный камертон!
С берегов Черного моря приезжали гонцы с коробками мандаринов и чая. Сам магнат мне названивал по телефону и умолял вернуться. Как-то он печально сказал в трубку: « Я назову новый сорт чая «Майский», так как без Ирэн ему придется маяться всю жизнь».