Солнце осветило комнату ласковым светом. Это лучик пробился сквозь дырку в старой занавеске, играя на потертых пыльных досках на полу. Маленькая старушка, еще в полудреме, медленно подняла голову и улыбнулась. Она приветствовала новый день. Еще один день ее длинной жизни. Старый пес, давно потерявший половину шерсти, но сохранивший чуткость к любимой хозяйке, тоже приподнял морду от больших лап и, глядя на нее верными глазами, пошевелил длинным хвостом. «Здравствуй, любимая! Мы все еще вместе», – словно бы говорил пес.
Когда-то он был черным, с густой лоснящейся шерстью, но помнила об этом только старушка: за сединой и проплешинами прошлой красоты собаки было уже не разглядеть. Но старушка видела его прежним красавцем. Хозяйка медленно опустила руку и потрепала старого друга по голове. Действие, выверенное годами: рука всегда находит голову пса, хоть глаза его уже почти и не различают. Потом она нащупала ногами стоптанные шлепанцы и, обувшись, оперлась о подлокотники и поднялась. Встал и пес. И они пошаркали к двери.
– Что, Барин, позавтракаем? – сказала Анна Ивановна. Барбос следовал рядом.
Завтрак для них был, скорее, ритуалом, нежели необходимостью. Да и какая там еда, в их возрасте тело уже не живет, доживает. А привычки… Впрочем, привычки ли это?
– Дети настаивают на овсянке, – продолжала Анна Ивановна. – Значит овсянка.
Чиркая спичкой, она вглядывалась в плиту – попасть бы. Конфорка сразу зажглась.
– Сегодня удачно! – улыбнулась старушка. – Стоит добавить вишневого варенья!
Анна Ивановна была немного с причудами. Загадывала себе на всякой ерунде – на удачу, – и верила. При этом всегда было так, как она загадает. Дети и внуки посмеивались над ней, а она говорила: «Так интереснее!». Получилось зажечь с первой спички, значит, день задался. Все хорошо будет в мире, все спокойно. Мир теперь непривычный, ей требуются знакомые ориентиры. Но, с другой стороны, куда ему меняться – и зло находит выход, и добро никуда не делось. Вот же оно – здесь! Добро всегда ей помогает. И чудо ощущается повсеместно. Тяжелая жизнь, беды? Нет, это в памяти не задерживается – вон ведь света сколько!
Ветер принес тепло. Весна. Она пришла рано и быстро захватила собой все вокруг – буйство красок и ароматов. Вот уже и бабочки…Снова поют птицы, распускаются цветы и люди улыбаются. Весна радует всех – и стариков, и молодых. Барин, сидя на крыльце, подставлял нос солнышку и щурился. Анна Ивановна медленно спускалась по ступенькам в сад. Ступеньки поскрипывали, старушка чуть кряхтела.
– Хорошо, Барин! Как хорошо!
У последней ступеньки Анна Ивановна скинула стоптанные тапки, и прохлада свежей травки взбодрила, через стопы, поднялась к коленям. Отдышалась Анна Ивановна. Вдохнула – какая я старушка? Девица молодая! Только тело вот… Подошла к уличному рукомойнику, умылась. Потом повернулась к собаке: «Пойдем, дружок!». Барин последовал за хозяйкой.
Яблоня пышно цвела. Лет ей уже много: помнит Анну Ивановну молодой еще и бодрой. Под яблоней плетеное кресло и столик. Друзья направились туда: старушка в кресло, Барин – рядом, в ногах. Снова можно вздремнуть.
Пришло время, когда происходящее вокруг не имеет смысла. Каждый день похож на предыдущий. Но Анна Ивановна видела разницу. Каждый прожитый день она перебирала в памяти, как любимые сокровища. Знала дни на ощупь, на вкус, на запах. Жизнь прожита, но дни продолжаются. Солнечные и ненастные, теплые и холодные – это ее жемчужины. Нет, она давно не боится их лишиться, но каждый из них высоко ценит.
– Сколько времени, Барин? – Анна Ивановна, стряхнув дрему, нащупывает часы в кармане фартука. – Пора, мой дорогой! Скоро приедут, надо готовить угощения.
Сегодняшний день – одна из самых крупных жемчужин в ее коллекции. Она отметит его с детьми, внуками, с племянниками и соседями: порадуется, восхитится, прочувствует. Она угостит дорогих людей своим пирогом: он уже не так ловко готовится, но с любовью. Она будет смотреть на внуков, резвящихся в саду, и слушать детей – таких уже взрослых и чуть-чуть непонятных. Все это будет сегодня, в день, когда она пришла в этот мир: ее девяностый день рождения.