Они приехали в Ялту, и остановились в гостинице «Ореанда», сняв номер с видом на море. Весь день они провели на пляже, который находился в каких-нибудь двадцати метрах от их гостиницы, а вечером гуляли по набережной. Ночью, укладываясь спать в огромную двуспальную кровать, она сказала ему:
- Сегодня, как всегда, не так ли?
- Конечно, дорогая, - ответил он ей, сегодня, как всегда. – И отвернулся к стене.
Она тоже отвернулась к стене, и почти сразу же заснула. Он, наоборот, еще долго не спал, возбужденный сменой обстановки и новыми впечатлениями, которые подарил им прекрасный город у моря. Боже, как я люблю Ялту, подумал он, надо будет обязательно описать ее в одном из своих рассказов!
Во время завтрака, за шведским столом, они познакомились с соседями по этажу, такой же молодой парой, как и они, и вместе отправились на море.
- Как хорошо найти друзей в первый же день, - говорила, лежа в шезлонге, его жена, обращаясь к их новым знакомым, архитекторам из Москвы. – Мы с мужем во время путешествия всегда стараемся отыскать родственных нам людей, с которыми можно бы было поговорить об искусстве, о музыке, или о новых театральных премьерах.
- А чем вы занимаетесь с мужем? – спросила у нее сидящая рядом в шезлонге женщина.
- Мой муж писатель, - сказала она, - а я домохозяйка, хотя еще недавно была актрисой. Вы не поверите, но мы познакомились во время премьеры пьесы, которую написал мой муж, и в которой я играла главную роль.
- А мы познакомились на презентации одного модного архитектурного проекта, очень современного и очень важного, который в итоге воплотил наши творческие идеи. С тех пор я считаю, что духовная близость – главное в прочном и долголетнем браке.
- Не говори чепухи, дорогая, - сказал со смехом ее муж, главное – это физическая близость, без которой не может быть ничего остального, в том числе и счастливого брака. Там, где нет постели, нет ничего, ибо все рождается из страсти и безумных порывов, и все умирает там, где этих порывов нет.
Завязался разговор о роли секса в жизни и в браке, но ему неожиданно стало скучно, и, сославшись на то, что должен записать одну случайно родившуюся мысль, он извинился, и ушел в гостиницу.
- Мой муж всегда записывает пришедшие к нему неожиданно мысли, - услышал он за спиной, - а потом из них рождаются новые рассказы и пьесы.
В номере гостиницы, однако, ему не удалось уединиться надолго, потому что пришла горничная, и попросила разрешения начать уборку.
- Вы не возражаете, если я здесь приберу? – спросил она. – Я думала, что вы на пляже, мы всегда убираем в то время, когда клиенты уходят на пляж.
- Не возражаю, - ответил он ей, - можете убирать столько, сколько вам надо. Я могу работать в любых условиях, и присутствие молодой красивой женщины только вдохновляет меня.
- А это правда, что вы писатель? – спросила горничная, и откровенно ему улыбнулась.
- Правда, - ответил он. – А моя жена актриса, хотя последние три года она и не выходит на сцену.
- А почему? – спросила у него горничная.
- Она решила пожертвовать своей карьерой ради меня, - ответил он ей.
- Я бы тоже ради вас пожертвовала всем, что имею, - ответила горничная. – Правда, у скромных девушек из провинции ничего нет, и поэтому они никогда не выходят замуж за известных писателей.
- Вы ошибаетесь, - ответил он ей, - у скромных девушек из провинции не меньше достоинств, чем у столичных актрис. Во всяком случае, у некоторых из них.
- Вы смеетесь надо мной, - сказала она, откровенно глядя ему в глаза, - приезжие знаменитости часто смеются над персоналом, особенно когда им скучно. Спасибо за то, что разрешили убрать здесь, я дежурю целые сутки, и если вам что-то понадобится, можете найти меня внизу в комнате для прислуги.
Жена вернулась ближе к обеду, возбужденная разговорами, морем и солнцем, и тут же легла в постель, заявив, что смертельно устала. Он лег на свою половину кровати, сразу же отвернувшись в противоположную сторону.
- Так же, как всегда, - сказала она.
- Так же, как всегда, - ответил он ей.
Вечером они гуляли по набережной в компании своих новых знакомых, а потом провели чудесный вечер в одном из ресторанов под открытым небом. Дамы продолжили давешнюю беседу о том, что в жизни важнее: секс, или духовная близость?
- Духовное родство, безусловно, важнее, - горячась, доказывала его жена. – Вы же сами говорили, что нашли друг друга именно потому, что ваши архитектурные проекты совпадали почти мистическим образом. Но это мистическое совпадение есть не что иное, как близость ваших душ, неожиданно нашедших одна другую. А все остальное: в том числе и банальный секс, было потом, потому что секс есть всего лишь дополнение к той мистерии, которая разыгрывается на небесах, и уже потом имеет продолжение на земле!
- Ну уж нет, лично я без секса прожить не смогу, - ответил муж архитекторши, - для меня это так же важно, как духовное родство, а быть может и еще важнее. Одно я знаю наверняка: если я не обладаю женщиной, если я с ней не сплю, я не смогу спроектировать полноценное здание. А если спроектирую, то оно в итоге обязательно рухнет!
Они спорили почти до хрипоты, причем говорили в основном молодые архитектор и его жена, а он молчал, задумчиво помешивая ложечкой в кофейной чашке. Он думал, что ему удастся отмолчаться, но спор в итоге зашел так далеко, что пришлось, хоть и не хотелось этого, сказать несколько слов.
- Существует такое понятие, как сублимация, - сказал он, - то есть перевод стрелок часов с сексуального на нечто духовное. Это хорошо разъяснил нам еще старина Фрейд. В иных случаях творческим людям, особенно если они хотят добиться вершин в своей профессии, стоит ограничивать свои сексуальные потребности. А иногда от них вообще требуется отказаться, если ты стремишься к некоему абсолюту. Вспомните, что у Иисуса Христа не было связей с женщинами, и прекрасная Мария Магдалина, к тому же блудница, всего лишь прислуживала ему, отирая его ноги своими роскошными волосами, смоченными в драгоценном елее. Не имели связей с женщинами ни Микеланджело, ни Леонардо, хотя случай второго более сложный. Великий же Махатма Ганди вообще ложился голым в ванну, и его мыли там обнаженные соратницы по борьбе, которые заранее знали, что никогда не удостоятся его внимания.
- Вы хотите сказать, - взволнованно воскликнула архитекторша, - что временный отказ от секса дает людям шанс достичь чего-то высокого?
- Разумеется, ведь это азы, поведанные Фрейдом еще сто лет назад. Если бы вы с мужем на какое-то время не прикасались друг к другу, то спроектировали бы такой шедевр, о котором помнили бы и через столетия. По вашим эскизам построили бы небоскреб до неба, или протянули канатную дорогу от Земли до Луны!
- Протестую, - воскликнул архитектор, - даже во имя самого большого небоскреба, или канатной дороги до Луны я не готов отказаться от близости с женщиной! Пусть это делают другие, ведь неизвестно заранее, что будет в конце этого эксперимента!
- Что вы имеете в виду? – спросил он у архитектора.
- Я имею в виду, - ответил архитектор, - что неизвестно заранее, кем будут один для другого тот мужчина и та женщина, которые временно отказались от секса? Кем они будут друг для друга, когда все завершится? Не окажутся ли они настолько чужими, что уже просто физически не смогут дотронуться друг до друга?
- Об этом во всей полноте известно только лишь старине Фрейду, - отшутился он, - который и придумал свою сублимацию. Но, к сожалению, этот вопрос мы ему не сможем задать. По крайней мере, здесь и сейчас, когда мы живы, и вольны выбирать, живы с сексом, или с высокими духовными достижениями?
Они просидели в ресторане почти до полуночи, споря все об одном, а потом долго гуляли по ялтинской набережной, наслаждаясь прохладой и очарованием звездной южной ночи.
Под утро, в гостинице, укладываясь на свою половину кровати, и сразу же отворачиваясь к стене, она заученно спросила:
- Так же, как всегда?
- Разумеется, дорогая, – ответил он ей.
На самом деле она не была ему ни дорогой, ни милой, ни даже женой, а просто женщиной, с которой он был знаком уже несколько лет. Когда-то она ему нравилась, и он, влюбившись в нее, предложил выйти за него замуж. Он был модным писателем, а она известной актрисой, игравшей, к тому же, главную роль в его пьесе. После свадьбы он несколько месяцев носил ее на руках, и даже написал специально для нее одну или две пьесы, которые она с успехом сыграла не сцене. Но потом она решила, что творчеством из них двоих будет заниматься только лишь он, и ушла из театра. Он воспринял эту ее жертву совершенно спокойно, хотя уже тогда что-то внутри него возмутилось против этого. Ему было лестно видеть ее на сцене в окружении цветов и поклонников, и знать, что она всецело принадлежит только ему одному. Он стал жаловаться ей, что ему не хватает вдохновения, поскольку артистка вдохновляла его куда больше, чем домохозяйка, моющая посуду, и ходящая по квартире в стоптанных тапочках. Тогда она в шутку предложила ему совсем отказаться от секса, сублимировав энергию сексуальную в энергию литературного творчества, и он так же в шутку принял это ее предложение. Она однако, отнеслась к делу всерьез, и каждый раз отклоняла его настойчивые попытки физической близости. Это поначалу сводило его с ума, и он был готов, словно пылкий юноша, кидаться на все, что шевелится, провожая долгим взглядом даже старух на улице. Но постепенно выяснилось, что воздержание действительно оказывает положительное влияние на творчество, и старина Фрейд был прав, говоря о сублимации сексуальной энергии в энергию созидания.
Он неожиданно для себя написал очень сильный роман, а следом за ним еще один, сделавших его одним из самых модных писателей страны. Ему подражали, у него просили автографы, с ним хотели познакомиться интересные женщины, но это ему было уже не нужно, – он задумал новый роман, и она была для него сейчас самой главной помощницей. Правда, он к этому времени почти совсем разлюбил ее, и даже сама мысль о близости с ней была для него крайне неприятна и невозможна.
- Вот видишь, - говорила она ему, - я оказалась права, и отказ от секса действительно пошел тебе на пользу. Еще год или два такой жизни, и мы сможем начать все сначала, ведь к этому времени ты уже станешь классиком!
- Да, это так, - отвечал он ей, - но меня больше интересует не будущее, а настоящее. Я не знаю, кто ты мне сейчас, ведь нельзя считать женой женщину, до которой невозможно дотронуться!
- Зови меня старшей сестрой, - со смехом отвечала она ему. – Раз я не могу быть тебе женой, то буду старшей сестрой!
И она действительно стала ему старшей сестрой, поскольку женой быть уже не могла. Правда, к этому времени он испытывал к ней такое сильное отвращение, что порой не мог скрывать этого.
- Ничего, милый, - говорила она ему, - ненависть брата к сестре, как, впрочем, и любовь между ними – это обычное дело. Чего только не бывает между близкими родственниками!
И он согласился на ее роль старшей сестры, и какое-то время играл роль младшего брата, покоряя одну литературную вершину за другой, и чувствуя, насколько же сильно он ее ненавидит. Да, действительно, старина Фрейд оказался прав, и сублимация сделала свое чудесное дело, но вместе с невероятным литературным успехом он одновременно лишился любви. А ему была необходима любовь, любовь человеческая, плотская, безумная, с изменами, расставаниями и чудесными обретениями друг друга. Любовь мужчины к женщине, – такая, какую описывал он в своих книгах. Но она лишила его такой безумной любви, лишила вместе со своим стариком Фрейдом, которого он теперь ненавидел так же остро, как и ее. Он был готов отдать за любовь весь свой литературный успех, но это была бы уже любовь не к ней, а к какой-то другой женщине.
Для всех они были мужем и женой, невероятно удачной и невероятно привлекательной парой. Но на самом деле это было не так. На самом деле она была его старшей сестрой, а он ее младшим братом, и близости между ними не могло быть в принципе. Даже близости преступной, которая довольно часто бывает между сестрой и братом. Они вместе ходили в театры, посещали светские тусовки, организовывали вечеринки, и даже несколько раз ездили в отпуск. Со времени начала их безумного эксперимента и до сегодняшнего дня прошло ровно три года. Все это время он не знал другой женщины, потому что постоянно рядом с ним была его старшая сестра, – чопорная и строгая дама, которая внимательно следила за тем, чтобы у него не было любовниц.
Он тихо повернулся, и посмотрел на спящую рядом с ним женщину. Посмотрел, и ужаснулся, потому что не узнал ее. Она уже не была ни его женой, ни его старшей сестрой, а просто какой-то чужой неприятной особой, вроде тех, что встречаешь часто на улице, испытывая к ним сразу огромную и необъяснимую неприязнь. Точно такую же огромную и необъяснимую неприязнь испытывал он и к этой женщине, неизвестно как оказавшейся в его постели. Он смотрел на ее круглый стриженый затылок, на нелепо подкрашенные волосы, на чересчур полные плечи, и понимал, что если сейчас не встанет, и не уйдет из номера, то или задушит ее, или воткнет в спину нож. Мысль убить ее, и таким образом отомстить за убитую любовь, была так соблазнительна, что он некоторое время боролся с собой, физически ощущая на своих пальцах округлость ее шеи с небольшой, равномерно пульсирующей жилкой, которую можно было передавить одним движением пальцев. Но он все же пересилил себя, встал, наспех оделся, и вышел из номера в коридор. Было раннее утро, и коридор был совершенно пуст, лишь по бокам его горело несколько дежурных светильников. Он прошел в конец коридора мимо ряда одинаковых закрытых дверей, спустился по лестнице на первый этаж, и оказался в просторном холле. За стойкой дремал одетый в форму дежурный, а в конце холла, из комнаты прислуги, пробивалась узкая полоса яркого света. Он подошел к этой полосе света, толкнул дверь, и увидел горничную, освещенную, как нимбом, лучами яркойхрустальной люстры.
- Почему ты так долго? – спросила она у него.
- Прощался со старшей сестрой, - ответил он ей.
Утром горничная сдала смену, и он, забрав из номера свои вещи, переехал к ней на квартиру. Старшая сестра отнеслась к этому совершенно равнодушно.