Текст: Ксения Молдавская
Иллюстрация и фрагмент книги предоставлены издательством «Амфора»
И Муми-Дол со мною
Туве Янссон выросла в Муми-Доле. Он тогда еще не назывался Муми-Долом, но разве только от имени зависит суть?
Туве Янссон выросла в Муми-Доле. Именно поэтому она всю жизнь писала о нем и о его обитателях: Муми-Дол — это такое волшебное место, которому ты будешь принадлежать всегда. Даже Снусмумрик, ушедший странствовать, все равно остался принадлежать Муми-Долу. Мы знаем об этом наверняка, потому что благодаря Туве Янссон мы все немножечко принадлежим Муми-Долу.
Иногда Янссон писала о своем Муми-Доле по-настоящему, упоминая истинные имена и реальные происшествия, — и все думали, что это сказка, целых пять сказок и великое множество комиксов, нарисованных для Associated Press (полное собрание этих комиксов выпустило в России издательство Zangavar). А иногда Туве Янссон говорила иносказательно, и все думали, что она пишет «настоящие взрослые» повести о детстве и даже о взрослой жизни. А на самом деле она все равно рассказывала про свой Муми-Дол. И хотя действие «взрослых» текстов Янссон происходит в самых разных местах и обстоятельствах, мы, выросшие на муми-тролльских историях, понимаем: Муми-Дол — он всегда здесь, просто маскируется.
Питерская «Амфора» выпустила в январе самое полное русскоязычное собрание несказочной прозы финской писательницы и художницы. Впервые тексты выходят в полном объеме: часть из них прежде публиковалась лишь фрагментами. В трехтомник вошли повести «Дочь скульптора», «Летняя книга», «Честный обман», «Каменное поле», сборники «Умеющая слушать», «Игрушечный дом», «Путешествие налегке», «Честная игра», «Письма Клары», «Послания». Большинство переводов сделаны Людмилой Брауде, ее же статья «Мама муми-троллей пишет для взрослых» предваряет том «Путешествие налегке».
К переводам Брауде у поклонников Туве Янссон (а еще Астрид Линдгрен и Сельмы Лагерлёф) есть множество обоснованных претензий: никак не умаляя роли переводчицы в продвижении шведскоязычной литературы на русскоязычный рынок, нельзя не признать, что существуют и значительно более удачные переводы многих культовых произведений, которые стали культовыми как раз не в исполнении Брауде. Однако редакторы сделали все, чтобы чтение нового трехтомника не было мучительным. Да, читать по-прежнему нелегко, о некоторые фразы спотыкаешься, словно о коварные корни в лесу, но основа — сам текст Янссон, наблюдательной, эмпатичной и изобретательной рассказчицы — затягивает, и читатель уже не может отложить книгу. Он ищет Муми-Дол.
Туве Янссен. Лодка и я. – СПб.: Амфора, 2017
ЧЕСТНАЯ ИГРА (1989)
Перевод со шведского Л. Брауде
Видеомания
Они жили — каждая в своем конце большого доходного дома близ гавани, а их мастерские разделял чердак, безликая ничейная страна высоких коридоров, по обеим сторонам которого тянулись запертые дощатые двери.
Мари нравилось странствовать по чердаку. Она словно бы ставила тире — проводила линию нейтралитета меж их владениями. Она могла остановиться по пути, чтобы прислушаться к стуку дождя по жестяной крыше, поглядеть на город, зажигающий огни, или просто помедлить там отдыха ради.
Они никогда не спрашивали друг друга: «Ты работала сегодня?» Возможно, они задавали этот вопрос лет двадцать-тридцать тому назад, но постепенно от этого отучились. Выпадают такие пустые дни, к которым следует относиться с уважением; часто это очень длительные периоды. Когда не находишь слов и тебя надо просто оставить в покое.
Когда Мари вошла, Юнна стояла на лесенке и прибивала полки в прихожей. Мари знала, что, когда Юнна начинает мастерить новые полки, она вскоре снова начнет работать. Разумеется, прихожая станет какой-то не такой, слишком маленькой и тесной, но это не важно. В прошлый раз полки висели в спальной, а следствием этого стала чрезвычайно удачная серия гравюр на дереве.
Мимоходом заглянула она в ванную, но Юнна еще не приготовила бумагу для печати, еще не замочила ее. В те времена, когда Юнна бывала довольна своей графикой, она всегда печатала ранние забытые работы, они обычно откладывались в сторону, если можно было воплотить новые идеи. Известно, что милостивый к тебе творческий период может быть краток; внезапно — безо всякого предупреждения — исчезают картины, которые видишь внутренним взором, кто-то или что-то вдруг вторгается и уничтожает хрупкое желание схватить и запечатлеть какое-то свое наблюдение, понимание, взгляд...
Мари вернулась в прихожую и рассказала, что купила молоко и бумажные полотенца для кухни, два бифштекса, щеточку для ногтей и что на улице идет дождь.
— Хорошо, — ответила Юнна, она не слушала. — Можешь подержать немного за другой конец? Спасибо. Это будет новая полка для видео. Ни для чего, кроме видео. Я говорила, что вечером нас ждет Фасбиндер? Как ты думаешь, не повесить ли полку у самых дверей?
— Повесь. Когда будет кино?
— В двадцать минут десятого.
Около восьми они вспомнили, что их пригласила Альма. Юнна позвонила ей.
— Извини, что звоню так поздно и вынуждена отказаться. Но ты понимаешь, вечером нас ждет Фасбинндер. И это в последний раз. Что ты сказала? Нет, не получится, нам надо быть дома, чтобы вырезать рекламу. Конечно жаль. Да, конечно, мне отвратительны эти рекламы, они могут испортить весь фильм. Всем привет, как-нибудь увидимся... Да, конечно! Всего хорошего! Пока!
– Она обиделась? – спросила Мари.
– Ну, не особенно. Эта дама явно не имеет ни малейшего представления о Фасбиндере.
– Выключить телефон?
Как хочешь. Вряд ли кто-нибудь позвонит. Привыкли... И потом, можно просто не отвечать.
Весенние вечера были длинными, в комнате долго не темнело. Каждая на своем стуле, в почтительном молчании, ожидали они встречи с Фасбиндером. Так ждали они встречи с Трюффо. Бергманом, Висконти, Ренуаром, Уайлдером и всеми прочими почетными гостями, каждый из них был избран Юнной и ею же увенчан славой, что было самым великолепным даром, который она могла предложить каждому из них. Мало- помалу эти видеовечера стали очень важны для Юнны и Мари. Когда экран замирал, они долго обсуждали фильм, серьезно вникая во все его мельчайшие подробности.
Юнна вкладывала кассеты в коробку с текстами и картинками из фильмотеки, которую она собирала всю жизнь. Кассеты занимали предназначенные им места на специальных полках для видео, маленький флажок на коробке указывал страну, где был создан фильм. У Юнны и Мари крайне редко находилось время смотреть эти фильмы снова; ведь то и дело шли новые, которые следовало увидеть. Ставить кассеты было уже некуда, так что эти новые полки в прихожей были и вправду необходимы.
Немые черно-белые фильмы, и среди них, разумеется, фильмы с Чаплином. Юнна любила особенно. Терпеливо учила она Мари понимать классиков, она рассказывала о тех временах, когда училась за границей, о киноклубах. о восторге от этих фильмов, которые можно было смотреть хоть каждый день.
– Понимаешь, я была словно одержимая! Я была счастлива. И теперь, когда я снова вижу их, вижу эту неуклюжую походку и эти выразительные лица, мне кажется, будто ко мне возвращается моя юность.
– Но ты никогда с ней и не расставалась, – невинно замечала Мари.
– Не надо острить. Понимаешь, эти старые фильмы подлинное искусство, художники, которые их создавали, шли на риск, но делали больше, чем могли. Эти смелые фильмы исполнены мужества и надежд.
Юнна собирала, кроме того, фильмы, которые называла «благородными»: вестерны, фильмы о Робин Гуде, романтические фильмы о пиратах и незатейливые сказки о справедливости, мужестве и величии души. Они стояли рядом с растиражированными гениями-однодневками, и место их никогда не пустовало. Коробки у них были голубыми.
Юнна и Мари сидели в затемненной комнате, каждая на своем стуле, и ожидали Фасбиндера.
– Знаешь, перед сном, – сказала Мари, – я больше размышляю о фильме, который мы посмотрели, чем обо всем том. что меня тревожит: я имею в виду неотложные дела и разные досадные недоразумения... В голове только твои фильмы. Все время примеряешь их на себя, непонятно зачем.
– Обычно ты засыпаешь очень быстро, – заметила Юнна. – Тебя и десять минут не мучают угрызения совести. А теперь нажми кнопку.
Красный огонек в видеомагнитофоне зажегся. Фасбиндер встретил их во всем блеске своего изысканного деспотизма. Кончился фильм очень поздно. Юнна зажгла лампу, положила кассету в футляр и убрала на полку, где стояли все фильмы Фасбиндера.
– Мари, – спросила она, – ты огорчена, что мы не ходим в гости?
– Нет, теперь уже нет.
– Это хорошо! Вечно это пустая болтовня о том о сем. Никакой композиции, никакой идеи. Никакой главной темы. Разве я не права? Всегда наперед известно, кто что скажет, все друг о друге всё знают наизусть. А в фильме каждая реплика полна значения. Все продумано, ничего лишнего.
– Но все-таки, – добавила Мари, – иногда и кто-нибудь из нас может сказать что-то неожиданное, что не вписывается в рамки и заставляет прислушаться. Что-то необычное, иррациональное, ну, ты знаешь...
– Да, знаю. Но не думай, что хороший режиссер чужд иррациональности: для него это особый прием, который работает на идею. Он точно знает, что делает.
– Но у него было на это время. А мы не всегда успеваем подумать! Возможно, я не все понимаю... Юнна, твои фильмы великолепны. Но если бесконечно вдаваться в подробности и обсуждать детали, как это делаем мы, не чревато ли это?..
– Что ты имеешь в виду?
– Что мы не заметим главного.
– Нет! Хорошие фильмы заставляют о многом задуматься, они открывают новый взгляд на вещи. После этого невозможно жить по-старому, и болтать, и терять время, силы и желание. Поверь мне, фильмы учат нас невероятно многому. И отражают истинную картину бытия.
Мари засмеялась:
– Быть может, истинную картину наших будней? Мы могли бы научиться жить не так небрежно, а, как по-твоему?..
– Не будь смешной. Ты все прекрасно понимаешь...
Мари прервала ее:
– А если видео – своего рода Бог воспитывающий, не чревато ли жить по законам своих богов и все время ощущать, что терпишь поражение? II все, что ты делаешь, так или иначе ошибочно...
Зазвонил телефон, и Юнна сияла трубку. Она долго слушала, а потом сказала:
– Подожди немного, я дам тебе номер его телефона. Успокойся, это всего одна минута.
Мари услыхала, что она уже заканчивает беседу:
– Перезвони, если будет нужно. Пока!
– Что случилось? – спросила Мари.
– Это снова Альма. Кошка выпрыгнула из окна. Она пыталась поймать голубя.
– Не может быть. Этот их Муссе! Не понимаю, ты поговорила с ней совсем коротко...
– Я дала ей номер ветеринара, — ответила Юнна. – Когда случается несчастье, надо говорить коротко и но делу. Ты что-то хотела сказать, что ошибочно?..
– Не сейчас! – нетерпеливо воскликнула Мари. – Подумать только! Этот Муссе! Юнна, я собираюсь пойти и лечь спать.
– Нет, – возразила Юнна. — Лучше подождать. А вдруг она позвонит снова и надо будет ее успокоить. Тогда придется ответить тебе, и ты сможешь поговорить подольше. Мы делим все по справедливости, ты знаешь.
Она прикрыла экран телевизора серебристой салфеткой, чтобы защитить его от пыли и утреннего солнца, и закурила последнюю в этот день сигарету.