08.07.2017
Литературный обзор

Литературное обозрение периодики. Сеть (июнь — июль)

Обзор сетевых публикаций (вторая половина июня — начало июля)

обзор-сетевых-публикаций-июнь-июль-сетевые-издания
обзор-сетевых-публикаций-июнь-июль-сетевые-издания

Текст: Борис Кутенков

Коллаж: ГодЛитературы.РФ

Начнем с больших проблемных текстов. В сетевых изданиях и социальных сетях вновь обострилась полемика вокруг толстых журналов. Очередным поводом для дискуссии стало интервью Ирины Барметовой, главного редактора «Октября», о выселении журнала из помещения, которое он занимал шестьдесят три года. «Нас вытеснила аренда. В настоящее время в Москве издание, которое ориентируется на интеллектуальную литературу, не может выдержать мощного напора чиновника. Мы ушли. <…> субсидии, которые нам выделяли, приходили плохо, трудно, запаздывали настолько, что в конце концов уходили на уплату штрафов этим же чиновникам. Нам четко показали, как

госпомощь легким движением руки превращается в ярмо. Добровольный отказ по принуждению, так сказать, мягкая сила. Прежде чем принять тяжёлое решение уйти, мы предлагали несколько вариантов спасти это Литературное Место, этот Литературный Дом…»


На «Ленте.ru»


— видеозапись беседы Натальи Кочетковой и Николая Александрова с главным редактором «Знамени» Сергеем Чуприниным под красноречивым названием «У нас есть всё, кроме денег». Откликаясь на обе публикации, Валерия Пустовая на


Rara Avis


рассматривает проблему с нескольких позиций: как многолетний сотрудник «Октября» (убедившийся, по ее словам, в актуальности журнальной практики и «неподкупности литературных принципов») и как читатель, сравнивающий журнальную ситуацию 90-х — начала 2000-х с сегодняшней. О «вчерашнем»: «…я отлично помню это чувство риска на грани фола <…>: полшага в сторону — и репутация потеряна за сомнительный выигрыш». Как пример журнального движения к открытости читателю — «неформатная» публикация Виталия Пуханова «Один мальчик» в «Новом мире», «удерживающаяся в хитах Журнального Зала», и визуальное преподнесение этого материала в социальных сетях главредом «НМ». Текст Пустовой психологически трудный, ставящий читателей лицом к лицу перед множеством объективных проблем, — и всё же исполненный веры в журнальное дело. «Потому что литература — это «история» не о потреблении и не о статусе. Она там, где нарушается налаженное, где колеблется утверждённое. И вот, пожалуй, почему так трудно литературе добиться поддержки от государства». Материал спровоцировал


дискуссию на фейсбуке


— с поддержкой, предложениями (конечно, большей частью утопическими) и апеллированием к «рыночным» историям XIX века.

Вслед за «толстяками» досталось и премиям. В продолжение традиции онлайн-батла, укоренившейся на Rara Avis, Василий Владимирский дискутирует с Сергеем Морозовым о том, нужен ли премиальный институт вообще. Спор получился довольно забавным: конкретика Владимирского (со статистикой, цифрами, обоснованием значимости премий) наталкивается на угрюмый монологизм Морозова — и органическое неприятие им премиального процесса, глухое к сторонним аргументам. Аргументы второй стороны «великолепны»: «Сидите и присуждайте, деньги ваши, книжки тоже, и читайте их сами», набор разрозненных цитат и в целом, что очевидно из ответов, слабое знание «матчасти».

Другой — социологический, не «читательский» — взгляд на существование литературных премий предлагает


«Гефтер»,


публикующий материалы круглого стола о литературной политике и власти (участники — Александр Марков, Кирилл Кобрин, Кевин Платт и др.). Михаил

Немцев обращает внимание на то, «что для людей, которые читают Асадова, не только Владимир Сорокин, но, возможно, и Захар Прилепин — это другой и не очень интересный мир. И в этом смысле ни романы Прилепина, ни тексты Алексиевич, которые физически трудно осилить подавляющему большинству населения, ни какие-то другие произведения, сколь ни были бы они замечательными, больше не будут основанием для проведения границы. Поэтому литературные премии, о которых говорил и писал Кирилл Кобрин и которые стали темой его тезисов, — это тоже такой уходящий институт обоснования необходимости использовать те или иные произведения в качестве референциальной точки, о которой все должны иметь мнение…» В стенограмме много любопытных наблюдений о «фрагментации сообществ», инерционной деятельности союзов писателей — и пропагандистской Русского Художественного Союза, а также о том, чего ждет власть от писателей и ждет ли вообще.

На сайте


«КУ.ЛИЧ»


(расшифровка — «культ личности») опубликовано интервью с книгоиздателем, соучредителем магазина «Фаланстер» и основателем проекта «Горький» Борисом Куприяновым о значении литературы для современного общества. «Я хотел

сказать, что книжки стали читать. Больше, вдумчивее, чем читали раньше. Этому есть ряд причин: экономических, ментальных, философских. Взять тот же кризис. Люди отказываются от многих развлечений, но книги можно всегда читать в том же интернете совершенно бесплатно. Или, скажем, массовый отказ от телевизора, который мы можем наблюдать в последнее время». О библиотеках: «Теперь библиотека утрачивает свою основную функцию. Она превращается в какой-то центр увеселения с дополнительными функциями в ущерб основной. На самом деле, библиотекам у нас сложно даже и эту основную функцию сформулировать. Они защищают себя как институт, а не как ценность. Если эту проблему наше общество не решит, нас ждут большие проблемы. Собственно, мы с ними уже сталкиваемся». О патриотизме: «Патриотизм — это не слепое преклонение. Это любовь. Если вы любите человека, это не значит, что вы прощаете ему всё. Нельзя любить крепостное право, ГУЛАГ, Власова, жуткие трагедии. Но они есть. И поэтому мы и любим родину, чтобы такие вещи не случались, не повторялись. А вместо этого любовь к родине у нас подменяют любовью к власти. Если нам скажут, мы и ГУЛАГ начнём любить, и Сталина, и Ивана Грозного». Об актуальных книгах: «Книга, которая сегодня является очень важной и которую нужно читать, это «Человек без свойств» Роберта Музиля. Это книга про нас, про здесь и сейчас. Другая книга, тоже про нас и тоже про здесь и сейчас, — «Петербург» Андрея Белого. Они не теряют актуальности…»

Переходим к текстам о классиках, которых неожиданно много. Актуализировалась фигура художника, графика и писателя Павла Зальцмана (1912—1985) в связи с выходом его дневниковой прозы.


На Coltе


— материалы виртуального круглого стола, посвященного выходу книги. О впечатлении от книги и изменившемся по её прочтении образе

Зальцмана говорят Татьяна Баскакова, Пётр Казарновский, Полина Барскова, Илья Кукуй, а также дочь художника Елена (Лотта) Зальцман и составитель книги (совместно с Ильёй Кукуем) — муж Елены Зальцман Алексей Зусманович. Татьяна Баскакова комментирует рецензии Константина Львова и Игоря Гулина, появившиеся в «Коммерсанте» и на сайте «Радио Свобода» соответственно: «Я благодарна, что они есть, но одно замечание, появившееся у обоих рецензентов, меня удивило. Оба критика называют описание квартиры и быта Зальцманов в относительно спокойное для семьи время «мещанским миром». На мой взгляд, это фрагменты, наполненные высокой поэзией. Это романтизация самого прекрасного в жизни человека — семейного очага — в том же психологическом ключе, что у Метерлинка в «Синей птице». И потому особенно горько читать о его разорении и смерти в блокадной главе…» Алексей Зусманович приводит отрывки из «римской мозаики» собственных воспоминаний о Зальцмане.


В «Лиterraтуре»


книгу
рецензирует Ольга Балла-Гертман. На Rara Avis Татьяна Баскакова рассказывает о своём видении двух притч Франца Кафки, со дня рождения которого 3 июля исполнилось 134 года.

25 июня исполнилось 110 лет со дня рождения Арсения Тарковского: в интернете активно откликаются на событие и цитируют стихи классика. В


«Комсомольской правде»


связанными с Тарковским биографическими фактами, в том числе и историями личного знакомства,
делятся  Виктор Куллэ, Алла Демидова, Алексей Сосна и др. Виктор Куллэ: «Творчество Тарковского знают не только люди, но и роботы. Если долго уговаривать Siri рассказать стишок, то голос из айфона продекламирует именно Тарковского. «А-13–40–25. / Я не знаю, где тебя искать. / Запоет мембрана телефона: — / Отвечает альфа Ориона…» В «Лиterraтуре» о значимости Тарковского и актуальности его творческого наследия говорят Евгений Абдуллаев, Валерий Шубинский, Александр Кушнер, Алексей Пурин, Светлана Кекова, Илья Фаликов, Наталия Черных: диапазон высказываний — от биографических до контекстуальных, жанр — от мемуарных эссе до поэтической прозы.

К 40-летию со дня смерти Владимира Набокова (2 июля) опросы провели Colta,


«Афиша Daily» и берлинский журнал «Берлин-Берега».


Олег Лекманов: «Поскольку о Набокове написаны горы книг и статей (всего не перечитаешь!), я для себя давно решил — буду специалистом только по одному, но зато, на мой взгляд (и, кажется, на взгляд самого Набокова), самому совершенному его произведению — рассказу «Весна в Фиальте». Написал о нём несколько статей и еще рассчитываю написать. <…> …как удаётся этому писателю, имеющему репутацию холодного скептика, так часто трогать меня до слёз?» «Афиша» подготовила «рейтинг» крупной прозы Набокова: лидируют «Бледный огонь» (1 место) как «метафизическая поэма с морочным, вечно невпопад, комментарием», «Пнин» (2 место) как «трогательный роман о жизни профессора русской литературы, полной курьёзов и разочарований» и «Лолита» (3 место) как «самая известная, скандальная — и, конечно, грустная книга Набокова». В «Берлин-Берега» — ответы авторов журнала: Алексея Макушинского, Евгении Добровой, Сергея Бирюкова и др.

Мариной Цветаевой. «Она была в смысле такой фигуры своей сидящей — неизменно на стуле и прикасаясь локтем к колену — всегда для художника интересна в смысле резких угловых линий. Не было ни одной линии в Марине Ивановне мягкой, в её внешнем облике, даже носик был заостренный, даже щёки как-то слегка скуластые и шея, так сказать, с нашим адамовым яблоком, чуть-чуть выступающим,  всё было в ней резкое, угловое и… как бы сказать, заостренное против мира и против людей. Такое впечатление складывалось — не в ладу с миром она». Интервью иллюстрировано архивными фотографиями.

Широко обсуждается книга
Ойгена Руге «Дни убывающего света» — «роман-свидетельство» о судьбе четырех поколений одной немецкой семьи. На «Гефтере» об историческом и семейном нарративе романа, о личном отношении к героям, о роли книги в дискуссии о ГДР беседует с автором книги Олег Никифоров. В «Лиterraтуре»  развернутая статья Анны Аликевич о романе: «В этой книге нет политики и, по большому счёту, нет истории, здесь никого не судят и не осуждают. Это бытовой документальный роман. <…> Конечно, это книга об одиночестве человека перед лицом исторического времени и своей судьбы. <…> Они вместе, они одна семья, но они одни, они никто друг другу. И они прожили одни и одни умирают. Если хотите, это их плата за то, чтобы быть собой».

Неожиданный материал о заработках современных писателей предлагает издание


Daily Storm:


среди опрошенных — Алексей Цветков (прозаик), Александр Снегирёв, Всеволод Емелин, Герман Садулаев и др. Поверхностно, но в целом точно для «непосвященных» преподносится финансовая ситуация в сфере литературы: «Проблема в том, что за «настоящую» литературу тоже не платят.

Почти у всех «настоящих» литераторов есть еще и «настоящая» работа. Они точно так же ходят в офис, сплетничают на крыльце, пишут заявления на отпуск. Единственное отличие
— 
у этих людей очень сложное хобби. Такое хобби, в котором есть критики, издатели, премии, институции, признание и забвение, но совсем нет денег». Первая часть материала выставляет писателей в паразитическом свете, во второй уверяется: «Конечно, совсем не обязательно висеть на шее у родителей, зарабатывать 20 тысяч рублей, иметь гарем из состоятельных поклонниц или жить в Донецке под бомбами. Логика и здравый смысл подсказывают, что литератор в большинстве случаев запросто может работать в журналистике или рекламе». Примеры нелитературных заработков перемежаются с откровениями писателей об их труде. «Не стоит преуменьшать объём моих гонораров. Я хоть и не пытаюсь угодить читателям, но книги мои продаются, а выступления в Москве и других городах вполне неплохо оплачиваются…» — рассказывает Александр Снегирёв. Но ситуация в целом неутешительна: как ни банально, прожить на гонорары от своих писаний могут только «топовые» писатели. На качестве текста сказывается не только стахановская литературная работа, но и чрезмерное погружение в нелитературную. А государство помогать грантами не спешит — и в этом отличие от ситуации на Западе, также описываемой в статье.

Напоследок немного о стихах (редкие гости в сетевых изданиях).


«Новая Юность»


представляет подборку Андрея Фамицкого — узнаваемые для его стиля выверенные миниатюры, стилистически наследующие Феликсу Чечику и позднему Денису Новикову. При всей версификационной безупречности — и явной старательности этих стихов — не могу избавиться от ощущения их имитационности и от чувства соответствия формату «идеального» стихотворения. Лаконизм, ирония, «потусторонность» с драматическим пессимизмом, бытовые детали — и всё же вглядывание не в подлинный «ад», а на словарное значение этого слова и подходящую рифму к нему. (Вспоминается фраза Набокова: «Когда Тургенев принимается говорить о пейзаже, видно, как он озабочен отглаженностью брючных складок своей фразы; закинув ногу на ногу, он украдкой поглядывает на цвет носков».) Невозможно избавиться и от чувства, что за этим «джентльменским набором» составляющих идеального текста (почти гарантирующим симпатию к этим стихам и их «публикабельность») скрывается общепоэтичность мышления.

бездействие как деяние,

пускай себе и орла,

и белое одеяние,

скрывающее крыла.

пока не в суме, не в коробе,

и молодость в их телах,

пока остальные голуби

не знают о вертелах.

И — уже традиционный финальный абзац статьи под рубрикой «люди, которые нас удивили».


Журнал «Книжная индустрия»


представляет номинантов премии «Журналист года» и анонсирует заслуги Евгении Коробковой, которая «…основной своей задачей считает возвращение жанра некролога на страницы газет. Опубликовала свыше 150 некрологов писателям, поэтам, филологам, литературоведам, в том числе некролог Маргарите Хемлин, литературоведу Андрею Туркову, Фазилю Искандеру, Геннадию Айги, Борису Васильеву, Евгению Евтушенко, Анатолию Алексину, Иону Дегену и другим». А вы говорите — премии, толстые журналы… Вперёд, за возрождение актуальных жанров, господа. Но в комментариях на фейсбуке уверяют, что теперь, после узурпации Коробковой жанра некролога, «придётся жить вечно». И это, как ни крути, утешение.