Михаил Бурляш, г. Тула
Пропал человек!
Я сидел у фонтана и рассеянно поглядывал по сторонам. Было утро воскресенья, около восьми. Новогодние праздники еще не закончились, народ спал. У фонтана никого не было, кроме меня и грустной девочки лет десяти. С поводком, но без собаки.
Кира задерживалась. Утреннее солнце пригревало и клонило в сон. Однако расслабляться было рано — нам предстояла долгая дорога в Краснодар. Я пытался на чем-нибудь сконцентрироваться, но вокруг не было ничего интересного. Фонтан еще не включили, вокруг него вяло слонялась девочка с поводком. Редкие прохожие мелькали слишком далеко, чтобы привлечь мое внимание.
Я повертел головой. На дереве напротив меня висело объявление. Я отчетливо видел на нем фото пожилого мужчины и заголовок, набранный крупными красными буквами «Пропал человек!».
«Вот оно!» — подумал я и подошел поближе. Пропавшему мужчине было 65. У него была седая бородка и два коротких шрама на левой щеке. Взгляд как-то терялся — видимо, фото увеличивали с маленького снимка. Текст был стандартный: «Ушел… не вернулся… был одет… проблемы со здоровьем… просьба сообщить…» Мужчину звали Иван Иванович.
Я попытался представить, куда мог уйти мужчина, но за моей спиной вдруг раздался какой-то шум. Я обернулся и обомлел. Нечасто увидишь, как в январе вдруг включается фонтан! Плеск, шорох и бульканье воды в одно мгновение заполнили морозное утро шумом. Но красоту работающего фонтана, кроме меня и девочки с поводком, оценить было некому.
Мы с ней стояли неподалеку друг от друга и смотрели на искрящиеся струйки воды. Потом девочка подошла поближе и прокричала, стараясь заглушить фонтан:
- Вы не видели мою собаку?
Я молча покачал головой.
Девочка достала большой мобильник, открыла в нем фото и показала мне.
- Вот! Это мой Чаки! Видите, у него пятно на голове? Это зеленка. Его машина сбила неделю назад. Он чуть не умер! Почти не ел ничего всю неделю… Но я его все равно выносила к фонтану каждое утро. А сегодня я встала, а Чаки нет. Папа сказал, что он ушел гулять без меня. Я вышла, а его нет… Не видели?
Девочка снова протянула телефон с фото. Я взглянул. С экрана жалобно смотрел белый пес с зеленым пятном на раздробленной макушке. Я покачал головой. «Вряд ли уже кто увидит эту собаку, - подумалось. - Лучше бы папа честно сказал об этом девочке, а не морочил бы ребенку голову».
Настроение испортилось.
Когда Кира наконец спустилась, я вместо обычного поцелуя в щеку лишь буркнул: «Привет», и кивнул в сторону машины.
Машина у меня была большая, микроавтобус. Именно из-за нее я в это воскресное утро не валялся, как все, лениво в постели, а ехал черт-те куда. Собственно, и вчера отдохнуть не удалось. Днем позвонила Кира и взволнованным голосом попросила помочь. Ее старшая сестра, живущая в другом городе, попала в аварию и сломала ногу и руку. Родных там нет, ухаживать некому, а из больницы выписывают. Надо срочно ехать и везти ее сюда, где она будет жить вместе с Кирой, пока у нее не срастутся кости…
Это было еще не все. Надо было съездить к каким-то незнакомым людям и забрать у них специальную кровать для лежачих. Забрать, поставить в машину и как-то закрепить. Чтобы потом на ней везти сестру…
Кире я не мог отказать. В школе она бесконечно давала мне списывать, помогала готовиться к экзаменам и всячески опекала. Я подозревал, что она была в меня влюблена, но сам питал к ней чисто дружеские чувства. Которые даже годы спустя заставляли меня выполнять все ее просьбы. Включая самые непростые.
Кровать мы забирали у женщины с усталыми глазами. Вокруг нас вертелся чумазый малыш, путаясь под ногами.
- А чья это была кровать? - зачем-то спросила Кира.
Женщина не ответила, но малыш тут же прошепелявил: «Бабусина». На телевизоре стояла фотография, где малыша держала на руках немолодая, но очень красивая улыбчивая женщина в оранжевой шляпе с большими полями. Женщина была стройная и статная; похожая скорее на балерину Плисецкую, чем на «бабусю».
Кира проследила за моим взглядом, и глаза ее наполнились слезами. Никакой «бабуси» в квартире не наблюдалось, и вывод о ее печальной судьбе напрашивался сам собой. Иначе зачем продавать кровать?
Мы сели в машину, и меня вдруг охватила какая-то злость. Ну почему? Почему в голову всегда первым делом приходят уродские мысли?! А может, «бабуся» просто уехала! Да! Выздоровела, накопила денег, купила себе подержанную, но бодренькую иномарку и рванула в Ялту! Или в Пицунду! Да-да! Зимой Пицунда поразительно как хороша. Так что, почему бы и нет? Почему мы всегда думаем о самом плохом?!
Мы выехали на трассу, и я прибавил скорости. Кира несколько раз зевнула и ушла спать в салон. Типа, чтобы «опробовать, хорошо ли я закрепил кровать».
Ну-ну. Мало того, что лишила меня выходных, так еще и одного за баранкой оставила!
Я злился и прибавлял скорости до тех пор, пока не увидел впереди пешехода. По обочине скользкой трассы брел мужчина, слегка шатаясь из стороны в сторону. Сбавив сколько мог, я постарался на тихом ходу проехать мимо. Еще не хватало пьяного сбить!
Поравнявшись с пешеходом, я неожиданно поймал его взгляд и затормозил. Ошибки быть не могло. Бородка, два шрама — это был старик с листовки «Пропал человек!».
Я припарковался на обочине и взглянул в салон: Кира спала как сурок. Выйдя из машины, я подошел к старику, который как вкопанный застыл там, где я поймал его взгляд.
- Иван Иванович? - скорее констатировал, чем спросил я.
Он молча кивнул и посмотрел на меня с немым вопросом.
- Вас родственники ищут, - пояснил я. - Объявления везде развесили… Вы в сторону юга идете?
Старик снова кивнул.
- Мы в Краснодар. Давайте подвезу вас. Пешком далеко не уйти.
Следующие сто километров мы ехали втроем. Я с молчаливым стариком впереди, спящая Кира - в салоне. Километров через пятьдесят мы разговорились.
- Куда путь держишь, отец? - как-то по-сказочному выспрашивал я.
- В юность, - на полном серьезе отвечал Иван Иванович.
- Как это? - недоумевал я. И сам же «переводил»: - Туда, где молодые годы прошли?
Старик кивал.
- А что ж родных не предупредил? - не успокаивался я.
- Родные мои все в могилах давно, - отвечал старик. - Родственники есть, да родными их не назову. Чужие они. Все разговоры о деньгах, о ценах, о покупках-наследствах. С утра до ночи только об этом и говорят. Ушел молча, чтобы обузой не быть. В юность мне надо. Силенок не хватает себя прокормить. А вот доберусь до места - там прибавится…
Непонятно говорил старик. Но вот странное дело - чем дальше мы уезжали на юг, тем сильнее он менялся. С каждым километром спина его как будто распрямлялась, морщины на лице разглаживались, складки вокруг глаз размягчались…
- Нельзя так с людьми, - нудил я, - если бы было все равно, не искали бы, не расклеивали бы объявления. Эгоистично это - жить так, как вздумается, без обязательств.
- Эгоистично свои проблемы на других взваливать… А коли один как перст - сам строй свою судьбу, без оглядки на чужое мнение, - возражал старик.
Так мы доехали до Тимашевска.
- Ну, все. Дальше мне не по пути с тобой, - сказал Иван Иванович.
Он легко выпрыгнул из машины, оставив у меня чувство, что это кто-то другой ковылял пару часов назад по шоссе. Махнув на прощание, мой пассажир бодро пошел вперед по развилке. Казалось, что, пока мы ехали, Иван Иваныч скинул лет пятнадцать. Язык уже не поворачивался назвать его «старик»…
Кира всё спала. Я достал сигарету и, задумчиво глядя ему вслед, закурил. «Один я как перст или рядом те, на чье мнение стоит оглядываться?» - крутилась в голове дилемма.
Мимо промчался и лихо свернул вдогонку уходящему от меня мужчине молочно-белый «Пежо», выпустив из-под заднего колеса фонтанчик снега. Иван Иваныч повернулся на шум и взмахнул рукой. «Пежо» остановился. Мужчина нагнулся к окну пассажирского сиденья и что-то сказал водителю. Затем открыл дверь и сел впереди.
Я сфокусировал взгляд. За рулем машины сидела женщина в широкополой оранжевой шляпе. Я не видел ее лица, но почему-то точно знал, что она немолода и потрясающе красива. Как Майя Плисецкая.
Когда я сделал последнюю затяжку, «Пежо» тронулось с места. Последнее, что я увидел перед тем, как машина исчезла за поворотом, была жизнерадостная собачья мордашка, выглядывающая в заднее стекло.
Белая мордашка с большим зеленым пятном на макушке.