Текст: Борис Кутенков
Коллаж: ГодЛитературы.РФ
Пресса и социальные сети откликнулись на десятилетие со дня смерти Александра Солженицына. «Вечерняя Москва»
на английский перевод «Архипелага» и «Из-под глыб», не вошедший некогда в собрание сочинений ИБ. Валерий Шубинский пишет об отсутствии в «беллетристике» Солженицына «специальной эстетической проблематики»: «Нечего обсуждать, кроме "содержания" и тенденции. Другое дело - публицистический нон-фикшн. Это - ЕГО жанр. "Архипелаг ГУЛАГ" устарел как источник информации, но это такой же яркий литературный текст, как "Былое и думы". <…> Он укоренен в советской литературе времен своей молодости (лучшие образцы - Вера Панова, Виктор Некрасов, Эммануил Казакевич и пр.). Только художественные приёмы Пановой или Казакевича, отбор материала, способы описания определялись тем, что "разрешено". Солженицын же стремится целенаправленно рассказывать именно о "неразрешённом", "говорить правду". Но ведь это то же самое - в зеркале. Да, его вывозил богатый жизненный опыт и социологическое чутьё…» Андрей Немзер рассказывает нам о «раздражении общества снисходительностью Солженицына»: «…Очень трудно хорошо относиться к человеку, который видит зло в тебе и всё ещё надеется на твоё выздоровление. Думая о его посмертной судьбе, мы упираемся в вопрос о состоянии общества. Когда Большая Коммунистическая была переименована в улицу Солженицына, тоже был безобразный скандал… <…> Что отвратительнее - «событие» или «лёгкое» к нему отношение, «забывчивость», - не берусь судить…»
К 125-летию Маяковского Андрей Россомахин подготовил обзор двадцати лучших книг о поэте, написанных за последние два десятилетия. Ценность материала - в подробном разборе фактологических ошибок, допущенных литературоведами; «лучшая» биография, по Россомахину, создана Дмитрием Быковым, - неточностей (подробно перечисляемых в материале) не избегнувшим, но убедительным даже в «отвлечениях и проекциях». Также на «Горьком» - мемориальное эссе Валерия Шубинского о поэте и
эссеисте Олеге Юрьеве, ушедшем из жизни 5 июля 2018 года. Для тех, кто ценил Юрьева не соглашаясь и внутренне возражая (как автор этих строк), и тех, кто любил безоговорочно, - много неравнодушных наблюдений об органичной роли лидера и о честности, рождающей конфликты: «Он сам признавался, что не имеет таланта к «литературной политике» - и, на мой вкус, прекрасно, что не имел. У него не было никакой «стратегии», неизбежно предусматривающей ложь. Я в молодости провёл много часов в беседах с ним о литературе, в зрелости мы написали друг другу многие десятки писем, посвящённых литературным делам, и я могу засвидетельствовать: ни разу Олег как критик не сказал публично ни одного слова, которое не соответствовало бы его действительным мыслям…» Эссе вышло почти одновременно с книгой Юрьева, название которой - «Неспособность к искажению» - перекликается с содержанием статьи Шубинского. Чуть ранее появился в продаже сборник статей Шубинского «Игроки и игралища». При последовательном чтении этих книг особенно заметны контраст и схожесть двух «хранителей» питерского литературного андерграунда.
Продолжаются мемориальные публикации и на «Сетевой Словесности». Если в июньском номере - постромантические сюжеты Сергея Саложина (1978—2015), возвращающие нас к утраченному в поэзии созерцанию чистой красоты, то выпуск от 26 июля представляет пять стихотворений Тараса Романцова (1983—2005) с предисловием Дениса Карасёва: «В круг его чтения входило не только поэтическое наследие (помню, однажды на автобусной остановке мы встретились и довольно долго говорили о поэтике Цветаевой), но и книги, популярные среди людей его возраста и его поколения. Так, Тарас читал Алистера Кроули, однажды он признался мне, что хочет сравнить Библию с Кораном. Смерть Тараса оказалась не только трагической неожиданностью, но и непредвиденным ударом по культурному слою Зеленограда. Казалось, что вот - зажглась крупная и яркая звезда на небе, и тут же погасла. Я уверен, что если бы не гибель Тараса Романцова, то в Зеленограде было бы гораздо больше точек вхождения в поэтическую культуру, которая исчезает, растворяется в таких подмосковных городах, как наш…» В эстетике преодоления «юношеских сомнений» Романцов порой выходит на трогательные сюжеты - не чуждые визионерского видения собственного пути через культурные аллюзии:
Когда по золотому кресту струится кровь инка,
о чём взывает к Христу испанский король,
стоя на коленях?
Когда усталый инквизитор почёсывает прыщавую лысину,
сколько чёрных котов скребется в окно его сердца,
покрытого копотью костров?
Когда чумной врач наденет птичью маску и отправится в аббатство,
встретит ли он на пути святого, укажущего на новую звезду
прокажённым пальцем?
Когда я выйду из подъезда своего дома,
подскажет ли мне хоть кто-нибудь из прохожих,
который час?..
Подборка другого безвременно ушедшего автора - на Textura: Владимир Полетаев (1951—1970), один из героев будущего второго тома антологии «Уйти. Остаться. Жить», талантливый лирик и переводчик, чью книгу в 1983 году составил Олег Чухонцев. Виктор Санчук восстанавливает биографический контекст знакомства с Полетаевым: «Впервые я прочёл стихи Полетаева дома у московского поэта Александра Сопровского. В данном случае оправданно бы было употребить затёртое слово «тексты», а не только «стихи», потому что, полагаю, это было практически всё, что он успел сделать за свою кратчайшую жизнь: стихи, поэтические переводы, прозаические наброски, даже какие-то случайно сделанные замечания и суждения. Всё оставленное им, что было любовно и бережно сохранено и собрано в ту самую книжечку помнившими и всегда бескорыстно и безмерно любившими его друзьями — составителями в Тбилиси…» Приведём и мнение Марины Кудимовой из эссе, планируемого в антологии: «Мир не спас «одинокого пловца», дрейфующего «вдоль медленного листопада». И поэзия не исправила «божественного беспорядка», и «существованья горького основа» осталась непостижимой. Но счастье оттого, что этот необыкновенный мальчик «посетил сей мир», не проходит. А не роковых минут для таких посещений попросту не бывает. И ни одна из загадок по-прежнему не разгадана…»
Небо начинается с земли,
с лепета последнего былинок,
с огонька случайного вдали,
с жёлтых Якиманок и Ордынок.
Как страницы, листья шелестят.
Где-то рядом, где-то очень рядом,
слышишь, подступает листопад,
мы с тобой стоим под листопадом.
Задыхающаяся жара
торопливо обжигает щёки,
дождь зарядит с самого утра,
глухо забормочут водостоки.
Дождь зарядит с самого утра.
Эта осень на дожди щедра.
Капли расплывутся на стекле -
небо возвращается к земле.
Там же - Дмитрий Бак, Анна Берсенева и Всеволод Емелин рассуждают о границах плагиата в искусстве и масскульте, комментируя скандалы последнего времени в шоу-бизнесе. Дмитрий Бак: «Границы, как ни странно, очень зыбкие. Существует ведь гениальная музыка Игоря Стравинского, основанная на отсылках к народной музыке, которая здесь уже абсолютно не народна. Похожая история есть в прозе Маканина - в повести «Где сходилось небо с холмами» - о композиторе, который вырос в городе у железной дороги, где живут люди, которые тушат пожары и гибнут - и поют песни по вечерам. Он становится известным композитором и, приезжая на малую родину, видит, что в поселке всё меньше поют, вот тут-то композитор понимает, что его музыка основана на тех песнях, которые он слышал в родном посёлке, и он как бы высосал эту подлинную музыку из естественной среды её
существования, «из народа»…» Анна Берсенева рассказывает о травматическом опыте невольного заимствования: «…по моей сетевой неопытности мне показалось, что эпизод, описанный на личной открытой странице, равен публичному интервью. Это, конечно, не так, и теперь я это понимаю, а когда-то мне пришлось пройти через очень непростые объяснения с незнакомым человеком, который был обижен на использование эпизодов из его жизни в моей книге. <…> юридических претензий у него быть не могло, потому что он неоднократно рассказывал эти истории и устно, и в печатной прессе, но вот то, что они были также приведены в его блоге, делало ситуацию очень двусмысленной. К счастью, человек был интеллигентный, он принял мои извинения, и всё разрешилось спокойно. Но, обжёгшись на том случае, я теперь крайне осторожна в море коммуникаций…»
«Октябрь» подготовил специальный выпуск, посвящённый поэзии и прозе молодых авторов. Отметим Василия Нацентова, в поэтике которого единство - важнейший смысловой центр. «Коллективное» здесь противопоставлено романтической индивидуализации; важна не столько чётко очерченная позиция лирического героя, сколько связь всего со всем, которая и располагает к выходу за пределы слова и говорению о недоступном.
…там по краям чернозёмно-казенного поля
стынут осины, синея на паперти, там
поле - не воля, там поле - то боли, то боя,
капля на почке осенней - ресницам, стогам.
Капля на почке осенней - лиловая, словом
плюхнись в покинутый дом из протянутых рук,
и назовись то ли Божьей слезой, то ли Богом,
и воплотись в голубой торжествующий звук.
«Знамя» публикует стихи 1995 года Леонида Шевченко - одного из ключевых авторов поколения тридцатилетних 90-х и начала 2000-х, погибшего в 2002 году в родном Волгограде. «Смутный отрок бродил по коридорам Литинститута. Курил, где не положено. Читал не то, что следует. Смеялся, когда остальным не до смеха. Дерзил, кому нельзя дерзить. Немел посреди галдежа и ора. Казался несовместимым - со всем и со всеми сразу. И, конечно же, был изгнан. Чем тоже запомнился. <…> Будто
надсадная нота вот этой вот именно несовместимости - и с нормою, и с идеалом…», - так воспоминает о нём Сергей Чупринин. В Волгограде четыре года назад вышел его сборник стихов 1997 года, мгновенно ставший раритетом: весь небольшой тираж остался в ведомстве Союза писателей и — по неизвестным причинам - даже в родном городе поэта распространялся неохотно, не говоря уже о выходе за пределы. Периодически обнаруживаемые стихи появляются только в «Знамени» - одной из составительниц сборника, подвижницей Еленой Ластовиной, и подготовлена новая публикация (не без участия поэта и эссеиста Марии Степановой, предоставившей для расшифровки хранившиеся у неё рукописи).
…Ну что ж, вещички соберём,
Пойдём в ближайший гастроном,
Где тьма казённая утробна,
И больше нету ни гроша,
Как привередлива душа,
Но исключительно свободна.
В «НГ Ex Libris» Елена Семёнова интервьюирует Алексея Кубрика - лирика, способного к тонкому поиску соотношения между своим и чужим, обладающего реставраторским умением «вынимать из души печаль». «…Я вырос в технарской среде, не чужд различных ремесел, но преподаю совсем не это. Моё основное хобби - столярничанье - находится в легком противоречии с филологией и преподаванием литературы в лицее, но в то же время и дополняет основную линию. Иными словами, у меня есть руки, которыми я могу вбить любой гвоздь в любом месте и не опростоволоситься, и вот это самое умение как-то существует и в моих текстах». О детстве: «В общем, я был впечатлительный мальчик, не умевший даже толком кататься на велосипеде, но летавший в мире воображения довольно далеко. С тех пор мое понимание «что такое поэзия» почти не изменилось. Во мне живёт устойчивая иллюзия, что я знаю, как звучит то, чем можно аукаться в «надвигающемся мраке»…» «Знамя» публикует подборку новых стихотворений Кубрика:
я приеду забуду что ты меня только не любишь
и будильник на восемь и вечер похоже на семь
поминальных свечей по цыганские души не купишь
назовите мне ветер обнять одиноких друзей
на бетонку возили грибы собирать всем отделом
и тебя прихватили и ты заблудился в лесу
поминальных свечей удлинённое осенью тело
принесите мне ветер я тоже его понесу
«Лиterraтура» в разделе «Нон-фикшн» продолжает проект Данилы Давыдова - опрос критиков разных поколений и убеждений об их профессии. В 120-м номере делится соображениями Лев Оборин - предполагая существование идеального критика, умеющего встроить мелочи в «общую» картину бытия, на фоне абстрактных «нас», «ленивых и нелюбопытных»: «Но с таким пониманием, если мы допустим, что
есть критики — не как мы, сиюминутные, отвлекающиеся, — а какие-то идеальные, наблюдательные, энциклопедически образованные - литературное поле выглядит как результат аэрофотосъемки. Вот квадрат и вот квадрат, этот засеян таким злаком, этот сяким, большое видится на расстоянии - очень хорошо, а как насчёт малого?» В 121-м - талантливая пародия: ответственный редактор газеты «НГ Ex Libris» Евгений Лесин в хармсовском духе составляет текст из апологетических клише: «Любой литературный критик - святой. Подвижник и мученик»; «И вообще: рецензент всегда прав»; «Если писателю не нравится рецензия, то плох писатель, а не рецензент».