Конец «Ариона». Часть II
Текст: ГодЛитературы.РФ
Фото: bitbazar.ru
Напоминаем вопросы:1. Журнал «Арион» объявил о своем закрытии. Для вас это что-то значит? Как вы на это смотрите — как на неожиданную и плохую новость, закономерный и логичный процесс или констатацию давно свершившегося факта (как если бы этот издательский проект давно шел на убыль)?
2. Насколько публикующиеся в «Арионе» тексты соответствовали вашим эстетическим ожиданиям?
3. Как вы считаете, давняя оппозиция «Арион»/«Воздух» до сих пор релевантна?
4. Был ли «Арион» для вас одним из основных источников для формирования объективной картины современной поэзии или вы ориентировались в этом на другие поэтические издания? Из каких источников, кроме толстых журналов, вы вообще узнаете о том, что происходит в современной поэзии?
Валерий Шубинский, поэт, литературный критик, историк литературы
1. Прежде всего: радоваться смерти журнала, как и смерти человека, нельзя, но журналы, как и люди, не могут и не должны быть бессмертны. Правда, советская эпоха создала систему вечноживущих брендов, абсолютно меняющих свою сущность, но сохраняющих статус, структуру и некий символический капитал. Даже, например, «Новый мир» Гронского, Твардовского, Залыгина и Василевского - совершенно разные журналы. Про сложную эволюцию «Октября» и «Литературной газеты» и говорить не приходится. Может быть, несколько таких, рассчитанных на столетия брендов и нужно, но «Арион» к их числу не относится: он изначально был проектом, рассчитанным на определенного редактора и определенную эстетическую программу. Он дожил свой век и отработал свой ресурс. Вечными такие проекты быть не могут.
2. Первые номера «Ариона» - почти четвертьвековой давности - далеко не полностью, но достаточно внятно отражали тогдашний диапазон поэтик, как он виделся из Москвы: от Чухонцева до Рубинштейна, от Айги до Седаковой, от Рейна до Гандлевского, от Евтушенко до Кибирова. Из петербуржцев - Стратановский, Василий Филиппов. Конечно, отсутствие Елены Шварц, к примеру, и тогда было необъяснимой и огромной лакуной (положим, Олега Юрьева или Сергея Вольфа в Москве тогда еще недостаточно знали). Но в целом - журнал заявлял претензии на охват актуального поля и отчасти их оправдывал. Теперь посмотрим публикации за последние годы. Широко известных имен мало, и в основном это авторы очень зрелые (тот же Стратановский, Александр Кушнер, Юрий Казарин, Игорь Иртеньев), причем обычно из номера в номер одни и те же. Ярких открытий - ни одного. Молодых (сравнительно) авторов мало, тоже - одни и те же из номера в номер, и это авторы без особенно яркой индивидуальности. В основном преобладают не очень именитые стихотворцы в возрасте, работающие в одной из двух поэтик: сдержанные по интонации, строгие по версификации, в меру понятные «постакмеистические», как принято говорить, стихи, и усредненный «среднеевропейский верлибр», отдающий журналом «Иностранная литература» давних времен. Общее ощущение - приличного лито для пенсионеров в культурном провинциальном городе. Можно существовать и так, и довольно долго. Вопрос - зачем.
3. Соперничество давно в прошлом, так как давно несопоставим уровень журналов и различен их формат. Издание, подобное «Воздуху» и отражающее иную программу, может быть, и необходимо, но, чтобы оно появилось, нужен второй Дмитрий Кузьмин, а таких людей много не бывает. Я имею в виду и энергию, и организационные способности, и знание материала, и уверенность в своей правоте и своем праве на статус арбитра. Но существовали и существуют издания (электронные в том числе) иного статуса и формата.
4. К сожалению, «Новой Камеры хранения» больше нет, и как читатель я обречен на пассивность - мое личное влияние на процесс сводится к критическим отзывам. Непосредственным источником информации для меня служит, как ни стыдно признаться, фейсбук. Дальше уже, узнав об авторе или тексте, начинаешь искать в журналах или, скажем, на «Полутонах» публикации. Исчезновение «Ариона», в силу его вышеотмеченных особенностей, ничего не изменило.
Наталия Санникова, поэт, куратор литературных проектов
Процесс закономерный, хотя ничего радостного в этом событии нет. Мне сложно судить о том, существовали ли в редакции «Ариона» какие-то специальные трудности или пал, в свою очередь, один из бастионов толстожурнального мира, но общая шаткость этой конструкции стала очевидна довольно давно, что, повторюсь, не радует совершенно. Безусловно, это издание было в моем читательском плане абсолютно периферийным, я туда могла забрести разве что по ссылке друзей. Поэтому оппозиции по отношению к «Воздуху» и литературным порталам, публикующим современную поэзию, в моем ощущении «Арион» не представлял никогда.
И закрытие журнала не столько факт его собственной истории, сколько знак необратимых изменений технологического и экономического характера. Читательские практики эмигрировали в интернет (и в этом смысле больше печалит закрытие «Журнального Зала»), издательские инициативы - тоже. Молодые поэты интересуются возможностью публикации в бумажных изданиях все меньше, и те немногие проекты, где они публикуются, придуманы в новом веке и редактируются людьми других поколений. Жаль, что с толстыми журналами произошло то же, о чем сетовал БГ в случае с рок-н-роллом, - людей всегда жаль, даже если их работа нужна немногим. Иным авторам «Ариона» сейчас можно посочувствовать, но я не представляю, что могло бы помешать им создавать свои платформы для высказывания в Сети.
Борис Херсонский, поэт, публицист, переводчик
1. Для меня это неожиданная плохая новость. Неожиданная - потому что совсем недавно я переписывался с редактором журнала Алексеем Алёхиным по поводу моей подборки на 2019 год, и мы вместе компоновали ее. Так что закрытие проекта, уверен, было неожиданным и для редакции. То есть оно определилось внешними причинами, а не внутренними проблемами журнала. Плохая - потому что меня связывает с этим журналом и его редакцией многолетнее сотрудничество. Особенно ценно, что события 2014 года, положившие конец моему сотрудничеству со многими российскими толстыми журналами, не коснулись моих отношений с «Арионом». А это дорогого стоит.
2. Как и в любом журнале - что-то очень нравилось, что-то - умеренно, что-то вызывало активный протест. Это касается и поэтических текстов, и в особенности критики. Но, что важно, редакция была готова к диалогу. Пример. Один из моих друзей был в плохих отношениях с журналом. Но тем не менее журнал опубликовал мое позитивное эссе об этом авторе. Речь идет об Алексее Цветкове. Лучшие критические статьи о моем творчестве опубликованы в «Арионе». Но самая худшая - обо мне и Быкове - тоже была опубликована там... Важно, что возникший конфликт был преодолен.
3. Эта оппозиция мне не казалась релевантной никогда. И я сам, и многие ценимые мною поэты печатались и там и там. То есть между «Воздухом» и «Арионом» всегда было довольно много мостиков. В «Воздухе» достаточно много моих подборок, и сейчас я компоную очередную. Дмитрия Кузьмина очень ценю - он прекрасный редактор и культуртрегер, и его гражданская позиция мне очень близка. Сейчас, после закрытия «Ариона», обсуждать этот вопрос не вполне этично.
4. «Арион» был для меня важным источником информации, но, конечно, не единственным. Я читал практически все толстые журналы, даже после того, как мои личные связи с редакциями прервались. Интерес к современной поэзии у меня не угасает, что иногда мне самому кажется странным. Помимо толстых журналов, это выходящие поэтические книги. Но события 2014 года резко осложнили книгообмен. Поэтому Сеть остается достаточно важным источником информации. Остановка деятельности «Журнального Зала», к счастью, оказалась временной, и я жду открытия «ЖЗ-2».
Галина Рымбу, поэтесса, критикесса, кураторка
Когда я училась в Литературном институте им. Горького, этот журнал среди студентов и преподавателей распространялся бесплатно. Мне казалось, что если не для всех, то для многих он был одним из основных источников знания о том, что происходит в современном поэтическом письме. Для меня, наверное, никогда так не было. Меня не привлекал ни тон критики, которая публиковалась там, ни форма поэтических публикаций. Уже тогда я предпочитала онлайн-журналы вроде TextOnly, сайт «Полутона», журналы «Воздух» и «Транслит», рубрику «Новая социальная поэзия» в журнале «Новое литературное обозрение», это больше соответствовало моим эстетическим интересам. Тем не менее я все равно изредка просматривала онлайн-версию этого журнала, публикации там, чтобы знакомиться и с теми видами поэтического письма, которые мне лично не совсем близки, но, тем не менее, знать и понимать их, я считаю, стоит. Но по большому счету я не была постоянной читательницей «Ариона», поэтому не так сильно, как другие, переживаю за судьбу этого проекта. И потом, мне кажется, что любое закрытие и завершение может быть не только поводом для пессимизма, но и может открывать другие возможности для создания новых проектов на других основаниях. Вполне вероятно, что «Арион» еще как-то трансформируется.
Дана Курская, поэт, культуртрегер, основатель и главный редактор издательства «Стеклограф»
1. Я слышала о том, что «Арион» закрывается по причине ухода спонсора. Умом я понимаю эту проблему, сердцем понимать отказываюсь. Сама уже несколько лет веду издательскую деятельность, не получив ни одного гранта и не имея за душой ни одного спонсора, сама при этом перебиваясь с хлеба на воду. Поэтому, судя по себе, считаю, что если бы основатели «Ариона» хотели сохранить журнал, они смогли бы вложить собственные средства и лихорадочно искать другого спонсора. Однако этого не произошло. Отсюда - простой вывод. Весь некоммерческий издательский процесс в стране давно держится на энтузиазме и самоотречении. Если кто-то, простите, самоотрекаться не готов - его детище обречено на гибель.
2—3. Мои тексты в «Арион» не брали ни разу, как раз по причине того, что эстетические окуляры у нас с редакцией этого журнала всегда были разного размера. Дело в том, что угол зрения «Ариона», как и угол зрения уважаемого мною журнала «Воздух» (куда меня, конечно, тоже не берут), направлен на форму свободного стиха и закрытого высказывания. Субъективно рассуждая об этой политике публикаций, со вздохом (облегчения?) констатирую, что она мне не близка.
4. Картину современной поэзии, на мой взгляд, формирует проект «Журнальный Зал» в целом и социальная сеть фейсбук. Причем фейсбук как бы показывает нам личность самого автора и его свежее произведение, но мы вправе сомневаться в своей оценке («вроде круто написал, не?»), а «Журнальный Зал» словно выступает в роли дядьки, вручающего герою его медаль, и мы успокаиваемся: «А, ну вот, его «Новый мир» опубликовал, я ж говорил, что он крутой!» Кроме этих источников, о событиях современного литературного процесса я узнаю из сетевого журнала «Лиterraтура», который каждый уважающий себя литератор читает поутру с кофейком подобно американскому брокеру, который не начинает утро без свежего номера «Дейли Ньюс».
Александр Переверзин, поэт, главный редактор издательства «Воймега»
1. Закрытие поэтического журнала — всегда плохая новость, тем более когда закрывается с журнал с такой профессиональной репутацией, как «Арион». Вряд ли кто-то будет спорить, что это самый профессиональный поэтический журнал — даже по формальным признакам. В нем работали профессиональные редакторы и корректоры, в нем всегда платились гонорары, в нем поддерживался высокий уровень художественного оформления и полиграфии, 800 экземпляров каждого номера рассылались по библиотекам. Поэтому нельзя говорить, что закрытие «Ариона» — «логичный процесс». Если только логика в том, что в нынешней экономической ситуации литературные проекты перестают быть интересны спонсорам и меценатам. Именно это произошло с «Арионом» — журнал лишился финансирования. Выпускать журнал «на коленке» редакция не захотела. Те, кто говорит что-то иное, — либо выдают желаемое за действительное, либо искренне считают, что человеком, определяющим «уровень и направление» литературных журналов, является спонсор. Что, согласитесь, очень смешно. Ситуация проста: редакция решила, что лучше уйти на дно вместе с кораблем, чем пересесть в шлюпку и пытаться спастись. Это позиция. Алексей Алёхин в интервью «Афише» сказал следующее: «Толстый литературный журнал может выходить только на благотворительную помощь, и «Арион» 25 лет так просуществовал. Последние 15 лет нас щедро и безупречно поддерживал Александр Мамут, но он заранее предупредил, что с 2019 года не сможет продолжать финансирование».
2. Естественно, всё близким быть не может, не только в «Арионе», но и в другом журнале. Но мне близок профессионализм «Ариона», его принципиальное противостояние массовой культуре и агрессивному дилетантизму. А еще «Арион» декларировал, что печатает не имена, а стихи — неспроста в нем нет и никогда не было справок об авторе. Это редкая и любопытная позиция.
3. Об этом надо спрашивать у Алексея Алёхина и Дмитрия Кузьмина. Со стороны я вижу, что многие авторы публиковались и там и там. Хотя есть и такие, кого трудно представить в «Арионе» или, наоборот, в «Воздухе». А еще я знаю интересных авторов, стихи которых никогда не видел ни там ни там. Они публикуются в других журналах.
4. «Арион» является для меня одним из важных источников формирования картины современной поэзии, но, естественно, я обращаю внимание и на «Новый мир», Prosodia, «Волгу», «Интерпоэзию», «Знамя», «Воздух», на ряд других журналов и литературных интернет-проектов.
Дарья Серенко, поэтесса, арт-активистка
1—2. Так вышло, что я перестала читать журнал "Арион" сразу же, как начала его читать, поэтому завершение этого проекта меня никак не затронуло (и мою литературную реальность). Мне не понравился контент журнала сразу, он расходился с моими эстетическими позициями. Не исключаю, что я предвзята, так как многого о журнале не знаю.
Лев Оборин, поэт, литературный критик, редактор проекта «Полка»
1. Да, мне жаль, что это произошло, потому что мы лишаемся еще одной площадки, на которой публиковались стихи хороших поэтов и шло обсуждение современной поэзии. Наверное, закрытие «Ариона» отображает и плачевное институциональное состояние поэзии сегодня (хотя прекрасных поэтов и замечательных стихотворений не стало меньше), и постепенный уход толстых журналов старого образца (хотя «Арион» был как раз одним из первых постсоветских журналов — и, если я правильно помню, первым сугубо поэтическим изданием). Но извне не виделись никакие признаки того, что он себя окончательно исчерпал — закрытие оказалось финансовым.
2. С арионовскими текстами и выбором авторов можно было не соглашаться, но это был качественный журнал, в котором критика представляла умеренный, традиционалистский подход, а сами стихи часто были гораздо смелее, чем критическая рефлексия.
3. Для меня «Воздух» уже давно главный русский поэтический журнал, и я не ощущал, что «Арион» — полновесный ему конкурент. В качестве какой-то грубой прикидки, сетки координат такое можно было представить, но, скажем, «Вопросы литературы» — «Новое литературное обозрение» выглядит более релевантной оппозицией.
4. Не был, но я просматривал свежие номера в «ЖЗ». Кроме журналов — из книжных магазинов и из интернета: из ленты фейсбука, из сетевых изданий, таких, как TextOnly и «Лиterraтура», из «Полутонов», из премиальных списков.
Евгения Вежлян, поэт, литературный критик, доцент РГГУ
С журналом «Арион» у меня давняя история отношений. В самом начале (поскольку он был «первым независимым поэтическим» изданием именно журнального типа, которое встроилось в имеющуюся систему институциализации и легитимации литературы в публичном пространстве) его появление было воспринято с энтузиазмом, в том числе и далекими от литературного мейнстрима поэтами моего поколения и круга. Присущая на тот момент изданию «энергия начала» состояла во многом из надежд на то, что новый журнал сыграет роль посредника между приемлемым и разделяемым «старым» и пока лишь утверждающимся, ищущим своего места в картине литературы «новым».
У нас тогда, в середине 90-х, было немного возможностей напечататься. Конечно, были блестящие издания Дмитрия Кузьмина и, в общем, было ощущение, что для «культурно вменяемого» (как тогда говорили) молодого литератора эти издания - единственное «правильное» место размещения текстов. Но не всех туда брали. Это с одной стороны. С другой - все же хотелось некоторой альтернативы. Однако и те, кто пытался эту альтернативу выстроить, понимали шаткость своих альтернативных проектов, лишенных харизмы «Вавилона». Именно в этом неясном поле тогда и появились «Окрестности», проект, который я вспоминаю с теплом и ностальгией, но который всё же остался в том благословенном времени нашей литературной молодости.
Поэтому, если память только не подводит меня, мной и моими друзьями из «Вавилона» и «Окрестностей» новый журнал был воспринят как потенциально «нейтральная», «объединяющая» площадка, где найдется место всему «хорошему» - против всего «плохого» (отжившего, «совкового», тусклого и т. п.). Поначалу так и было, и в новом издании публиковались статьи того же Дмитрия Кузьмина и стихи концептуалистского и постконцептуалистского направлений. Момент, когда все резко изменилось, честно говоря, ускользнул от моего внимания.
Поэтому «Арион» присутствует в моем сознании в трех «состояниях»: сначала - как важный, содержательный и связанный с определенными надеждами «концептуальный» (от слова «концепция») проект, направленный на репрезентацию картины поэзии как целого, затем - как некоторое важное с точки зрения систематизирующего взгляда на поэтический процесс место для отстраивания проекта «поэтического традиционализма», одного из полюсов в двуполюсной картине поэзии 2000-х, и, наконец, - как все более, увы, поглощаемое энтропией, охваченное инерцией издание, которому не хватает энергии и которое, увы, не открывает нового. Последний этап - это как раз (отвечая на вопрос о полемике «Ариона» и «Воздуха» и ее актуальности) уже 2010-е, не с самого, правда, начала (точнее пока не могу локализовать процесс), когда «Воздух» становится во многом тем, чем при своем возникновении хотел быть «Арион» - то есть своего рода зеркалом всей современной поэтической ситуации, причем не только российской, а актуальность противостояния «традиционных» и «актуальных» поэтов сходит на нет в силу неминуемой, по Шкловскому и Тынянову, автоматизации, которой подвержено все литературно-долговременное.
Вообще же, на мой взгляд, сейчас наступает время, когда поэтическая ситуация уже никогда больше не будет такой, чтобы ее можно было бы просто описать при помощи бинарной модели - слишком много соположенных стратегий, разного типа «медиа», разных, в том числе и несоотносимых друг с другом, ценностных систем и пониманий поэзии сосуществуют на публичной сцене. Им, в общем-то, незачем оспаривать друг у друга право на высказывание. Эта ситуация - типологически новая, и выживут только те «традиционные» (то есть печатные и периодические) издания, которым удастся в нее встроиться и себя с ней соотнести.