Фото: pixabay.com
Буфеты доверху набитые узорной посудой разных форм, цветов и размеров всегда вызывали во мне смешанные чувства. Человеческая – скорее больше женская – любовь к фаянсовым и фарфоровым сервизам, дорогим хрустальным мискам и салатницам, а также фужерам и бокалам мне совершенно непонятна. Какой бы заурядной и дорогостоящей не была посуда, какими бы затейливыми узорами не была она украшена, надо признать – наиболее сильный интерес вызывает то, для чего она предназначена. Что мне до фарфора и хрусталя, когда передо мной лежит соблазнительная куриная ножка с хрустящей корочкой, запеченная в сливочном соусе и дышащая ароматом приправ и специй или сочный кусок неотразимого бифштекса, только что приготовленного и приятно обжигающего язык. Да, я абсолютно равнодушен к разному роду посуды и очень неприхотлив, когда дела касается вопроса о том, откуда поглощать пищу. У меня имеется одна миска, – небольшая, но достаточно глубокая. Из нее три раза в день с моей помощью исчезает все вкусное содержимое. И только в эти моменты она заслуживает моего кошачьего внимания. У людей же все устроено иначе. Они так берегут свои сервизы, что пользуются ими только по праздникам и носятся вокруг них с тряпками, протирая пыль. А если уж не уберегли, то долго, со слезами на глазах собирают осколки и утешают себя, говоря, что разбитая посуда – к счастью. Но тут можно согласиться. Я всеми лапами за это утверждение, хотя и есть одно важное условие – эта посуда не должна быть пустой. Ах, как приятно слышать звон разбитой тарелки с наваристой ухой или свиными котлетками. В эти моменты у меня мурлычет даже кончик хвоста, и я бегу со всех лап к месту происшествия, чтобы полакомиться своим счастьем.
Одно из моих излюбленных занятий это сидеть на кухне на удобном подоконнике и наблюдать за тем, как готовит хозяйка. Сегодня на обед меня ждет рыбка под соусом Бешамель. От одной мысли об этом чудесном блюде у меня подкашиваются лапы. Искусство кулинарное, а не изобразительное – вот что истинно и первозданно! За тем, как кусочки рыбного филе медленно утопают и томятся во вкуснейшем соусе в духовке, за тем, как плавится и приобретает золотистость сыр, можно наблюдать вечно – но все же не слишком долго, иначе придется довольствоваться угольками. Однако приятнее всего лицезреть горячее произведение искусства уже в своей миске и осознавать то, что совсем скоро ворчащий желудок успокоится. Длиться это будет недолго, и уже к вечеру история повториться, только предметом для наблюдения станет блестящее жаренное в медовом соусе куриное крылышко – а если повезет то и не одно. Голод – питомец ненасытный. Только накормишь его, а он через несколько часов опять скребет стенки желудка. Ничего, кроме как потакать его прихотям, мне не остается. Но домочадцы винят во всем мою большую любовь к еде, смеются над моими пышными формами и совсем не думают о том, что оскорбляют мое кошачье достоинство. «Уверяю вас, это не жир, это шерсть!» - кричу им я, а они только смеются и говорят: «Чего это ты размяукался?». Тогда внутри меня закипает кровь, и усы трепещут от этого невероятного кощунства. Разве я мяукал? Что это вообще за слово такое? Однако мое возмущение бессильно перед внушительным кусочком сервелата и ласковой рукой хозяйки. Тогда я успокаиваюсь и отправляюсь спать с мыслями о том, что завтра меня ждет очередной трудный день.
Раньше всех проснулся мой нос, учуявший запах жареного бекона. В этот момент я понял, что утро будет добрым – хозяйка как всегда встала раньше меня и готовит завтрак. Затем я почувствовал легкие покалывания в желудке и догадался, что он уже тоже не спит и просит есть. Вслед за ним пробудилось и тело. Я лениво потянулся, перевернулся с боку на бок и открыл глаза. Настало время пробудиться и моему сознанию. Приятное чувство уюта испарилось, и я из заботливых рук хозяйки вновь переместился в коробку, где уже два года находился на попечении улиц и работников ресторана «Как дома». Они все очень добры ко мне, и с этим не поспоришь, но как бы хотелось, чтобы сон оказался реальностью. Я не хочу быть общим. Я мечтаю о хозяйской заботе, о ласке, о том, чтобы кому-то принадлежать. Эти грустные мысли мне жутко не понравились, и я решил отправиться на ресторанную кухню и поднять себе настроение лекарственной порцией бекона.
- Безымяшка, держи свой завтрак и не мешайся, - протараторил Алексей, наклонившись и бросив мне несколько крупных кусочков бекона. Я давно понял, что повар – профессия неблагодарная. Целый день вертишься у плиты, создаешь шедевры кулинарии, а какая-нибудь всегда всем недовольная посетительница станет выискивать в своем блюде недостатки, найдет и придет кричать и жаловаться. Леша частенько ничего не успевает из-за того, что переделывает раскритикованные заказы, поэтому я не обижаюсь на его слова и действительно стараюсь ему не мешать. С этими мыслями я приступил к своему завтраку, который спустя минуту полностью завладел моим сознанием. Для утреннего пробуждения нет ничего лучше жареных ломтиков бекона. Как и всегда они лежали не газете, которую читал Леша перед работой. Умываясь, я мельком просмотрел колонки с новостями. Жирные пятна четко выделялись на статье про новые санкции против России, что меня не особо интересовало. Я пробежался глазами еще по нескольким заголовкам и, убедившись, что нет ничего достойного моего внимания, решил прогуляться по кухне в поисках чего-нибудь вкусного.
Мое чутье привело меня к Василию, и я, боднув головой его ногу и немного помурлыкав, получил разрешение посидеть на краю стола и понаблюдать за процессом приготовления. Запрыгнув повыше и приняв удобное положение, я стал разглядывать лежавшие рядом ингредиенты. К моему огорчению на столе я увидел только один рыбный стейк. Тут уж мне вряд ли что-нибудь перепадет.
- Я для тебя кое-что припрятал, - сказал Вася и достал из холодильника второй кусок семги – второй кусок моего личного кошачьего наслаждения. Огорчение сменилось радостью, я заворожённо стал смотреть живое кулинарное шоу, и два ничем непримечательных рыбных стейка стали постепенно превращаться в шедевры. Началась вся эта вкусная история с соуса. В глубокую сковороду Вася налил белое вино, добавил тимьян на кончике ножа, мандариновое пюре, кусочек сливочного масла и немного сахара. Рыбку он поперчил, посолил с обеих сторон и аккуратно положил ее на сковороду в соус. Я не мог усидеть на месте и встал на задние лапки, чтобы поближе посмотреть, а главное понюхать. Аромат приготовленного стейка опьянял и дурманил голову так сильно, что я с трудом сдерживал свой разыгравшийся аппетит. Но вот приятное шипение и бурление прекратилось, и Вася переложил мою прелесть в блюдце. Я радостно замурлыкал и через минуту попал в кошачий рай. Длился он, конечно, недолго, и, слизнув последние капельки соуса с блюдца, я спрыгнул со стола, опять потерся о ногу Васи в знак благодарности и пошел дальше. Так я дообедал одним небольшим, но вкусным куриным крылышком, кусочком свиного шашлыка и даже одной тигровой креветкой, которую мне любезно предложил шеф-повар Геннадий. День выдался славный. После сытного обеда мне захотелось поваляться на солнышке и набраться сил к ужину. Довольный я направился к небольшому креслу около выхода во двор, которое недавно переставили из ресторанного зала в силу его пожилого возраста и потрепанного вида. Меня же его вид совершенно не волновал, главное то, что оно было удобным. Забравшись на кресло и приняв наиболее подходящую позу для дневного сна, я закрыл глаза. Но приятный знакомый голос, раздавшийся недалеко от меня, заставил снова вернуться в реальность.
- Кто это тут у нас? – сказала молодая девушка и почесала меня за ушком. – Я Оля, а тебя как зовут?
- Зови его Безымяшкой, - смеясь, крикнул Вася. А я внимательно разглядывал свою новую знакомую. Как я понял, она новенькая. И я нигде раньше не мог ее видеть, но голос…он был таким знакомым и родным, что я сразу же проникся любовью к совершенно чужому мне человеку.
- Хм, знаешь, мы обязательно придумаем тебе имя, и никто больше не будет смеяться над тобой, хорошо? – улыбаясь, тихо проговорила Оля. Она ласково погладила меня по голове и пошла к своему рабочему месту. Я, забыв про сон, побежал за ней и провел целый день в ее приятной компании. Она разговаривала со мной, угощала разными вкусностями, а на ужин приготовила мою любимую рыбную запеканку. Но вот наступил вечер, и уже стемнело.
- До завтра, мой хороший, - попрощалась со мной Оля. Она уходила последняя и разрешила мне остаться спать в кресле – на улице шел дождь. Так громко я еще никогда не мурлыкал. Мне хотелось показать, что я очень благодарен ей. Она улыбнулась, выключила свет и закрыла дверь, а я практически сразу уснул, боясь, что все это снова окажется сном.
На работу Оля пришла раньше всех. Она налила мне молока в блюдце и угостила беконом. Должно быть, кто-то сказал ей, что я его очень люблю. День промчался незаметно, и снова наступило время прощаться.
Так прошла целая неделя, и я не отходил от Оли ни на шаг. Она кормила меня, расчесывала мою рыжую шерстку, заботилась обо мне и, казалось, любила. А я в знак благодарности ловил и приносил ей мышей и птиц. Я думал лучше быть уже и не может, но в один вечер моя жизнь изменилась навсегда.
- Рыжик, нам пора идти домой - сказала мне Оля. Услышав слово «домой», мое сердце на мгновение сжалось, а при мысли о том, что я уже больше не Безымяшка по всему телу разлилось приятное тепло. Я шел за ней и думал, что теперь у меня есть дом, любящая хозяйка и имя.
Меня переполняло счастье, и я начал благодарить Олю за ее доброту и ласку, пообещал быть самым лучшим котом на свете, рассказал о том, какая тоска иногда нападала на меня до встречи с ней.
- Чего это ты размяукался? – спросила моя хозяйка. Но разве я мяукал?