Фото: pixabay.com
Когда меня спрашивают, что я люблю в Азии, я – не задумываясь – отвечаю: «Ночные рынки». Это не особенно честно по отношению к тысячелетней истории Китая, к священным горам до небес, к тонкому буддизму Таиланда, сакурам Японии, к вечной Фудзи, к хокку и танка. Но что делать.
Филолог во мне умирает во время путешествий. Музеи оставляем на завтра – я сняла нам квартиру рядом с центральным рынком (стыдно признаться). Тайбэй. И ты лежишь на белой кровати в белой комнате, уже готовишься простить мне магазины, необдуманные покупки: маски для лица, кофе, кофе, кофе, нелепое платье, которое на работу не надеть, а на вечеринки я не хожу, ежедневники, масло для волос. Ты простишь мне и многое другое. Так что пока мы ждем темноты.
Хорошо, что вечера обычно случаются-таки. Лето, жара, живая музыка на перекрестке, танцуют дети, на каждом углу автоматы с игрушками (помнишь, мы все пытались в детстве достать из таких игрушки, однажды мне это даже удалось). Мы гуляем по торговым улицам, ищем, что бы купить. На Сеул похоже, кстати, во все стороны магазины с корейской косметикой и чем-нибудь обязательно милым.
- Готова поужинать? – спрашиваешь.
Еще бы. А иначе зачем мы сюда приехали. Сворачиваем в ту сторону, где дым поднимается выше зданий и пахнет всем подряд.
- Что будешь?
- Давай возьмем все.
Ты любишь меня и мои слабости, слава богу.
А мальчики-повара между тем неподражаемы. Я снимаю их на видео, они позируют, стараются, открытый огонь, всем жарко и весело. Но веселье-весельем, а на Тайване порядок. Нас выстраивают в очередь за оградительную ленту. Честно сказать, не знаю, как относиться к этому (необходимому?) ограничению свободы.
В итоге все справляются, мы идем без конечной цели, с нами целый пакет еды. Я почти счастлива.
- Домой?
- Шутишь?
И мы решаем, что будем есть на ступеньках входа в «Adidas» (на них как раз написано, что здесь есть нельзя). Спиной я чувствую холодное дыхание кондиционеров. А дальше – дальше я вижу твоё разочарование. Я еще стараюсь сохранять контроль, но стоит признаться: случилось страшное – невкусно (со мной такого вообще не происходит).
Первое. Мы взяли картошку с беконом и сыром (такую я ела в детстве в «Крошке Картошке», но потом мне исполнилось тридцать, и теперь я ем только на чужой земле). Картошка так волшебно пахла, что оказалась бататом. А он сколько бы картошкой не притворялся, а толку. Горячо, как в аду. Я вижу печаль в твоих глазах, и мне больно.
Второе. Сырная штука на палочке. Я кусаю. Мм, так это же десерт. Мы едим сладкий горячий сыр в загадочной панировке, пока внутри не находим сосиску. Странное блюдо. Ты смеешься, я чувствую себя идиоткой.
Но сдаваться не время. Мы намерены узнать все о традиционной кухне Тайваня. И движемся дальше – словно следуем за Вергилием. Хот-доги, картошка, клубника – для слабаков.
- Что у вас тут самое-самое местное?
Самое-самое местное – это потроха, какая-то кожа, кишечники, что-то в этом духе. Пахнет паленой шерстью.
А еще знаете, что? Утиные головы, с клювом, глазами, изогнутой длинной шеей. Я наклоняюсь к утке близко-близко, чтобы внимательно рассмотреть. И чувствую себя в этот момент ребенком, который пытается познать жестокий мир, ему неприятно, брезгливо, но интересно. Наклоняюсь еще ближе. Клюв тонкий, коричневый, он кажется острым и опасным. Я ощущаю какое-то животное возбуждение, думая о том, что может хватить смелости когда-нибудь это съесть. Ты хватаешь меня за руку:
- Повсюду утиные головы! Где остальная часть утки?
Жарко, нестерпимо пахнет маслом, жиром. Сладковато и мертвенно. Уходим.
На следующий день мы прощаемся со столицей и едем в горы. Там в маленькой деревне повара и официанты в ресторанчиках смотрят мимо нас, будто мы стеклянные, невидимые, будто нас нет вовсе: они не говорят по-английски, поэтому стесняются, отказываются спасать нас от голодной смерти. Так мы проходим три лапшичные, в четвертой (это пластиковые стулья вдоль дороги) я решаю, что пришло время взять все в свои руки. Хожу между посетителями, заглядываю в их тарелки. Они милые, готовы отдать мне все, что у них есть. Мы пантомимой и ритуальными танцами призываем к себе повара, просим еду, как у красивой тайваньки. И ты вдруг понимаешь, что хочешь еще и куриную ножку (что произошло в твоей голове, наверное, тебе просто хорошо). Мальчик-повар немного расслабляется и перестает нас бояться, когда ты изображаешь курицу и хлопаешь себя по бедру. Напомни, почему мы тогда не использовали google translate? А потом счастью нет предела. Мы в горах, вокруг чайные поля. Чаем пахнет так, что хочется закрыть лицо руками от переполненных чувств. А еще облако зацепилось за горы, и мы сидим прямо в нем. Едим лапшу с говядиной почти на проезжей части. Начинается дождь.
Спустя неделю в Тайбэе мы пьем кофе с моей студенткой, заказываем чизкейки (скучно). Тайбэй – ее родной город. И она смеется, слушая о наших гастрономических изысканиях.
- На Тайване много европейских ресторанов. Зачем вам голова утки?
Зачем мне голова утки? Не знаю даже. Впрочем, я так на нее и не решилась.