Фото: pixabay.com
Если я когда-нибудь с пеной у рта буду доказывать, что летела в Париж, стойко преодолевая свою аэрофобию. исключительно ради того, чтобы полакомиться устрицами, можете смело уличить меня во лжи и отправить в кругосветное путешествие на самолете.
Об устрицах я имела в свои полные двадцать пять весьма туманное представление, предпочитая из гастрономических изысков жаренную до умеренно коричневой корочки картошку, которая нежно и доверчиво прижимается в духовке к курочке с парящим на огне хрустящим капюшоном.
Устрицы в моем воображении ни к кому не жались, а мрачно улепетывали от любителей ими лакомиться в кусты черной смородины, чьи листья, кстати, в сочетании с мятой можно щедро добавить в сладкий-пресладкий чай, которым отлично запивать умеренно коричневую картошку.
И все же потребление устриц входило в моем воображении в обязательную культурную программку посещения Парижа. В тот момент я не подозревала, что между мной и устрицами с каждой минутой воздвигается все более прочный языковой барьер.
Из нас двоих – а это я и моя убеленная по самые корни бабушка – полиглотом считалась, определенно я. В этом предложении «считалась» - ключевое слово. Другими словами, пока я маялась возле плохоговорящей по-английски, французки и даже испански горничной, боясь опозорить своего учителя иностранного языка неверным произношением, в коридор, не спеша, выплывала бабушка, успевшая уже переодеться в домашний халат.
- Любезнейшая, - вздрагивало эхо на другом конце коридора, - Полотенце, ай момент. Пожалуйста.
Горничной было достаточно бросить один короткий взгляд н бабушку, чтобы немедленно выучить русский.
Возможно, поэтому бабушка в течение всей нашей поездки лакомилась, чем хотела, а я коротала дни в надежде узнать, как же будет «устрицы» по-французски.
В наш первый вечер, мы присмотрели небольшое кафе на Монмартре. С трудом втиснувшись на маленький столик (у меня есть теория, что французы специально делают столики в своих кафе такими маленькими, чтобы туда не вместилось большое количество тарелок), мы в предвкушении позвали официанта.
Колоритный хромой официант окинул нас хмурым взглядом, прохромал пару шагов и ловко зашвырнул меню на стол, ровнехонько посредине.
Бабуля что-то подумала губами про себя и, удовлетворенно кивнув, отодвинула меню. Я же, напротив, долго и пытливо изучала каждую строчку, но в итоге разгадала только одно блюдо: «soupe à l'oignon».
«Отлично», - подумала я, - «Сегодня я попробую луковый суп, а уж завтра оторвусь на устрицах».
Официант также хмуро выслушал заказ – ну, как выслушал – нехотя скосил глаза на наши пальцы, которыми мы тыкали в выбранные блюда, потом резким движением собрал со стола меню и похромал на кухню.
Луковый суп был великолепен. Поверьте- это говорит человек, который всей душой ненавидит вареный лук.
Свежий белый багет, на который водрузилась щедрая зимняя шапка расплавленного от горячего лукового бульона сыра, не успевал остыть. Как же долго потом я пыталась воспроизвести этот суп. Сколько рецептов пересмотрела и перечитала! Все-таки, прав был мой дядя, который на вопрос «как тебе удается варить такой вкусный кофе?» отвечал: «Все просто – сыпь больше».
На другой день в другом кафе я тщетно старалась угадать в длинных французских названиях вожделенные устрицы. Сдалась и заказала луковый суп.
Молча поедая свой суп, я искала выход. Как вы догадываетесь это было в те времена, на занятиях по информатике мы первые два урока учили выговаривать слово «интернет».
Однако телефон у меня уже был. А еще имелись две подружки, бойко убегающие на уроки французского, в то время как я в одиночестве плелась на английский.
Вопрос устриц взволновал всю Москву. Особенно ту ее часть, которая плохо разбиралась во французском и выбирала неудачные словари. В ближайшие несколько дней я получила пять вариантов письменно, а один тридцатисекундный звонок с незнакомого номера, который незнакомым голосом сообщил еще одну версию и съел все мои деньги.
Как вы уже догадываетесь, люди, которые пишут меню в парижских ресторанах не читают наших словарей. Ни одно из предложенных слов категорически не легло на мелованную бумагу и не вошло в ассортимент ни одного кафе, которые мы с бабушкой посетили во время наших парижских каникул.
Либо мы заходили в неправильные кафе. Если честно, я уже начала думать, что устрицы во Франции подавать перестали (если вообще когда-либо подавали), и мне нужно радоваться, что я попала в Лувр и съела багет.
Но нет. Надежда возродилась как раз в тот момент, когда луковый суп превратился в повседневное домашнее блюло, которое готовится в будние дни на срокую руку.
За соседним столом молодая влюбленная пара уплетала устрицы. Сбрызгивала лимончиком и романтично отправляла в рот друг другу. Я сглотнула слюну. Мне оставалось только указать пальцем на соседей и сказать «мне тоже самое». Официант бы понял. обязательно понял.
Я подняла на него глаза. Молодой человек терпеливо ждал, напряженно сжимая ручку.
- Луковый суп, пожалуйста, - неожиданно для самой себя выпалила я и ткнула пальцем в меню.