Текст: Павел Басинский/РГ
Фото: Михаил Фомичев/ТАСС
Уже при жизни Валентина Распутина, с которым мне посчастливилось недолго общаться в Иркутске на задуманном им литературном фестивале "Этим летом в Иркутске", было понятно, что это не просто большой, но великий русский прозаик. Может быть, и не масштаба Толстого и Достоевского (он не так много написал), но безусловно их уровня, их качества, а главное - единого с ними и художественного, и смыслового стержня.
В последние годы Валентину Григорьевичу иногда изменяла память. Думаю, об этом можно сказать сегодня, не оскорбляя имени писателя. Память, кстати, изменяла и Толстому перед его "уходом" и смертью в Астапове. Удивительно, но Толстой в дневнике писал, что он даже рад этому. С позиции его религиозной философии, отрицавшей личное бессмертие, утрата памяти - это, как ни странно, благо. Незачем тащить в вечную жизнь память о своей грешной жизни. Вечная память о своей жизни за гробом - это вечная мука.
Но для автора великой повести "Живи и помни" значение памяти было другим. Память - это одна из трех главных тем творчества этого писателя. "Прощание с Матёрой" - тоже о памяти. О том, что
гибель, исчезновение деревни - это нравственная катастрофа, которая не может быть оправдана никакими благими целями прогресса.
С уходом под воду Матёры неизбежно уходит в небытие живое свидетельство жизни многих поколений. Именно - живое, хотя речь идет вроде бы о материальном - избах. Но для автора позднего рассказа "Изба" - это именно живые существа. Брошенный деревенский дом - это как брошенный человек. Он так же страдает и умирает от одиночества. Но даже не это главное. Гибель Матёры - это гибель цивилизации. Да - одной цивилизации ради другой. Все мы понимаем, что Братская ГЭС, вероятно, была необходима. Жить без электричества люди не хотят. А сегодня, когда вся наша цивилизация завязана на интернете, - просто не смогут. Но боль Распутина как писателя и философа была, конечно, оправданной, как оправданной была, например, книга Шпенглера "Закат Европы", каким бы странным ни показалось это сравнение. Повесть Распутина - это плач не по одной деревне, а по уходящей в небытие крестьянской цивилизации. А что может ее сохранить для потомков? Только память!
Вторая главная тема Распутина - это совесть.
Собственно, его повесть "Живи и помни" о солдате-дезертире (это была невероятно дерзкая вещь для советской литературы - сочувственно написать о дезертире, пусть и невольном!) скорее посвящена не теме памяти, а теме совести.
И еще женской любви, которая не знает никаких барьеров и вроде бы разумных оправданий. Настена - один из самых пронзительных женских образов в русской литературе.
Другая повесть, где тоже поднимается тема совести, - это, разумеется, "Деньги для Марии". Довольно ранняя вещь Распутина, еще в 60-е годы написанная и опубликованная. Кто поможет продавщице Марии, у которой пропали казенные деньги? На отношении к ее трагедии, а во времена, когда происходит действие повести, это была, безусловно, трагедия, проверяются люди, насколько жива в них совесть.
Распутин всерьез говорил, что совесть - это не нечто абстрактное. Это живой орган в человеке, который, если человек ведет себя бессовестно, болит по-любому, и вопрос лишь в том, насколько бессовестный человек способен заглушить эту боль.
Тема совести звучит и в самом любимом моем рассказе Распутина "Уроки французского". Что движет молодой учительницей, которая теряет работу ради того, чтобы поддержать полусироту, оказавшегося в городе, оторванного от родной деревни, от матери и недоедающего? Не только жалость и сострадание. Если бы ею двигало только это, она просто подкармливала бы подростка, тем самым зарабатывая себе моральные очки и в его глазах, и в глазах окружающих. Но она ведет себя как святая - делает благо в форме по сути профессионального преступления. Она играет с ним в "стукалку". Она хитрит. Она его, по сути, обманывает. И покидает она школу не на высоте морального превосходства и перед парнем, и перед другими учителями, а именно как преступница. Но это и есть настоящая святость.
И, наконец, третья главная тема Распутина - смерть.
Она увлекала его с самого начала творчества, еще как журналиста, когда он писал очерк о самом малочисленном и загадочном народе Сибири - тофаларах, вошедший в сборник "Край возле самого неба". Первые упоминания о них встречаются в китайских летописях V века. Тофалария была когда-то самостоятельной страной, граничащей с Китаем и вошедшей в состав Московского государства. И до сих пор старшее поколение тофаларов сохранило свой язык.
Распутина поразило особое отношение тофаларов к смерти, и он писал об этом тогда, когда тема смерти не очень-то приветствовалась у нас, потому что она уж точно не отвечала задачам "социалистического реализма". Затем он мощно поднимает эту тему в повести "Последний срок" о смерти деревенской старухи. По высоте своего духовного, то есть религиозного звучания эта повесть сопоставима, может быть, только со сценой смерти Андрея Болконского в "Войне и мире" и с великим рассказом Тургенева "Живые мощи".
Но
Распутин не чуждался и морально опасных тем в литературе.
Его рассказ "Рудольфио" написан о любви шестнадцатилетней девочки к взрослому и женатому мужчине. И заканчивается он не нравственным выводом, а ощущением пустоты в душе главного героя, когда он эту девочку теряет. "А куда же дальше?" - думает он. Этот рассказ был написан в 1965 году. Невероятно!
Пять лет назад ушел из жизни Валентин Распутин. Но это не тот случай, когда писателя забывают после его смерти. Имя Распутина в русской литературе уже навечно.