Текст: Михаил Визель
Фото обложек с сайтов издательств
В условиях (само)провозглашённой самоизоляции литература неожиданно получила огромную фору в борьбе за свободное время граждан. Конечно, со «сходом с дистанции» концертов и кинопремьер сериалы, ток-шоу и видеоигры никуда не делись, а к ним еще прибавились открывшие бесплатный доступ образовательные онлайновые курсы и полные трансляции опер - но все-таки…
Но мы не будем перечислять книги про чуму и эпидемии. Во-первых, «в доме повешенного не говорят о верёвке», а во-вторых, о верёвке за последние дни уже наговорено достаточно. Нами в том числе. Не будем и советовать обратиться к Библии и Упанишадам, «Чуме» Камю и «Декамерону» Боккаччо. Читать Библию и Упанишады, в общем-то, в любое время полезнее, чем большинство современной литературы, тут и толковать нечего, а советовать - не совсем тактично, вроде как прилюдно напоминать взрослым людям мыть руки, заходя в дом.
Лучше мы последуем примеру лирического героя пушкинского «Путешествия из Москвы в Петербург», просившего приятеля перед дальней дорогой (т.е. «самоизоляцией» в дорожной карете) книгу скучную! И вот почему:
Книгу занимательную вы проглотите слишком скоро, она слишком врежется в вашу память и воображение; перечесть ее уже невозможно. Книга скучная, напротив, читается с расстановкою, с отдохновением — оставляет вам способность позабыться, мечтать; опомнившись, вы опять за нее принимаетесь, перечитываете места, вами пропущенные без внимания etc. Книга скучная представляет более развлечения. Понятие о скуке весьма относительное. Книга скучная может быть очень хороша; не говорю об книгах ученых, но и об книгах, писанных с целию просто литературною. Многие читатели согласятся со мною, что «Клариса» очень утомительна и скучна, но со всем тем роман Ричардсонов имеет необыкновенное достоинство.Вот на что хороши путешествия.
Итак, собравшись в дорогу, зашел я к старому моему приятелю **, коего библиотекой привык я пользоваться. Я просил у него книгу скучную, но любопытную в каком бы то ни было отношении.
Такие-то книги - «любопытные в каком бы то ни было отношении» - мы и хотим сегодня представить. Впрочем, уверяю: «скучность» приводимых произведений вовсе не следует понимать буквально!
Бен Элтон. «Кризис самоопределения» М.: Фантом-Пресс, 2020
Пер. с англ. Ш. Мартыновой
Бен Элтон - высокопрофессиональный и, что называется, плодовитый британский сценарист и романист, преимущественно сатирик, творческий метод которого можно обозначить на ученый лад как reductio ad absurdum: берется какое-то фантастическое допущение, а потом тщательной проработкой доказывается его абсурдность. Скажем, если бы Бен Элтон взялся писать «Человека-невидимку», то, наверно, сосредоточился бы не на мировом господстве, а на том, как нелегко Невидимке было справлять нужду: ведь всё, отторгаемое его телом, сразу становится видимым. (И уж точно не обошел бы пикантную тему секса: в какой момент становится видимым его семя?)
В своей новой книге Элтон как бы говорит: а давайте предположим, что все актуальнейшие общественные тенденции - движение #metoo, мультигендерность и гиперобидчивость, предполагаемое и действительное вмешательство в дела суверенных государств, «большие данные» и манипуляции ими по коммерческому заказу - еще несколько лет будут развиваться так, как они сейчас развиваются? Чтó будет? Общий ответ понятен - ничего хорошего.
Но как это конкретно реализуется - Элтон, взяв за основу детективный сюжет о расследовании убийства, живописует наглядно и безжалостно.
— <…> Я ищу людей, которые совершенно не считают себя расистами, но где-то в глубине души, возможно, все же чуточку расисты.— Думаю, на самом деле мы все такие.
— Вот мои алгоритмы и выискивают намеки на такое. Среди мужчин я ищу таких, которые немножко ностальгичные и про ретро, любят карри, но и к старой английской кухне тяготеют. <…>
— И ты умеешь разбираться с этим при помощи математики?
— Да.
— И сейчас ищешь людей, которых можно убедить быть немножко расистом, Малика? И в том, что английская культура исчезает? Или это просто пример, как с бумажным словарем?
Малика отвела взгляд.
— Я нам клиентов не выбираю, мам.
И русский переводчик в остроумии ему не уступает. Уже по названию глав заметно:
1. #НеЕеВина,2. Числогрыз
3. Профессиональное покаяние
4. #ГордыйМужинист
И т.д.
Надо заметить, что книга написана и вышла до коронавируса. Который, - точнее, беспрецедентная медийная волна вокруг которого в какой-то степени оказалась ответом на страхи Бена Элтона. Но это тема для уже следующей его книги.
Марина Козлова. «Слева от Африки» М.: Эксмо, 2019
Среднего размера (316 стр.) роман киевской львовянки, выпускницы московского Литинститута населен персонажами чрезвычайно густо, как капуста в наваристом борще, но «арка героя», как говорят телесценаристы, у них у всех похожа: размеренная и обеспеченная жизнь - внезапная вспышка роковой страсти (способной настигнуть в любом возрасте) - и ужасное заболевание (или трагическое происшествие), эту новообретенную идиллию грубо разрушающее. После чего героям приходится отчаянно бороться за своё счастье и за своих любимых.
Если бы перед нами была, скажем, нон-фикшн история благотворительного фонда или онкоцентра - это было бы естественно; если бы это был «современный социально-бытовой роман» (эвфемизм женской прозы) - это было бы просто никак, мало ли их. Но когда читатель после первой трагически закончившейся истории вспыхнувшей зрелой любви уже настраивается именно на «зимнюю вишню», повествование с ровной накатанной дороги вдруг взмывает вертикально вверх: оказывается, перед нами фантастика! Главная идея которой - что четверо главных героев научились выходить из линейного «горизонтального» течения времени перпендикулярно «вверх», перенося людей, которым cуждена в нашей реальности скорая смерть, в свой собственный индивидуальный мир, в котором они полностью здоровы и, естественно, ничего другого не делают, кроме как ждут с распростёртыми объятиями своих возлюбленных.
И вообще, автор(ка) явно разрывается между надмирной космогонией и историями о простом женском счастье. Ей хочется и о личной жизни и чувствах своих героинь, которым она более-менее конгруэнтна (самостоятельные дамы 40+ с интересными гуманитарными профессиями) рассказать, и карту звёздного неба переначертать. Получается, как водится, ни то ни се. И множественность миров как-то недопроявлена, и пылкость чувств в телеграфном стиле настукана, и от множества персонажей в глазах рябит. И замысловатые повествовательные петли, конечно, соответствуют основной идее о множественности миров, но лёгкости чтению не добавляют. Впрочем, возможно, это сделано сознательно.
Что радует - хорошо прописанные украинские реалии. И при этом - добротный русский язык, как неоднократно поминаемая в книге домашняя стряпня: качественно и ровно. Хотя порой встречаются неожиданные всполохи-чесночинки.
Владимир Сорокин. «Нормальная история» М.: ACT, Corpus, 2019
«Сборником эссе» в современном книгоиздании называется, как правило, собрание в твёрдый переплет с раскрученным брендом на обложке колонок, написанных по заказу глянцевых журналов. В чем ничего плохого нет - во-первых, как известно, плох тот профессиональный сочинитель, который не продал текст хотя бы дважды, а во-вторых - действительно, канут же эти тексты по летучим журналам, собирай их потом для ПСС. А то, что у Владимира Сорокина будет академическое полное собрание сочинений - давно никаких сомнений не вызывает. Даже у яростных его хулителей. Вот он в своих коротеньких - на 5—10 страниц с широкими полями - текстах и поступает соответственно: ставит себя мудрым и чуть утомленным мэтром, который давно не ждет от людей ничего хорошего, но не может их полностью бросить из сострадания. Впрочем, справедливости ради надо сказать, что во многом такая позиция, видимо, определяется основным заказчиком - журналом «Сноб».
Тематически же эти короткие тексты посвящены преимущественно избавлению от иллюзий - или, более определенно, лишению разнообразных невинностей: музыкальной, гастрономической, идеологической, стилистической и т.д. Прямо сказать: в отличие от запредельной сорокинской прозы, в этих зарисовках-мемуарах нетрудно узнать себя практически любому выходцу из сорокинской социальной страты (дети технической интеллигенции позднего СССР все поголовно в той или иной степени антисоветчики). Впрочем, и здесь порой стиль посверкивает:
«Угрюмая ярость Сталина, как перегретый пар в турбине, раскрутила маховик массового террора»
- так ведь только он и может увидеть.
Мортен Тровик. «Предатель в Северной Корее. Гид по самой зловещей стране планеты» М.: Individuum, 2020
Перевод с норвежск. Евгении Воробьевой
Казалось бы - где Норвегия, а где Северная Корея?! На самом деле совсем рядом: их разделяет только небольшая «перемычка» в виде России. Во всяком случае, так на полном серьезе уверяет автор этой книги - «современный художник» широкого профиля, промоутер и неутомимый приколист. На первых же страницах он с гордостью сообщает читателю о первой громкой акции своей международной карьеры: проведении в Анголе конкурса «Мисс Мина», для девушек-ампутанток. Вроде бы очень гуманная акция. Но требующая, так сказать, определённой незашоренности мышления. Второе, что сообщает Тровик, - что первый раз, еще при Киме II, в 2008 году в Пхеньян он отправился, держа под мышкой огромный оклеенный зеркалами шар из дискотеки - на голубом глазу уверяя встречающих, что это символ не буржуазного разложения, а культурного обмена. И при этом он действительно занимался культурным обменом - например, привез в Пхеньян группу «Лайбах». Понятно, что для суровых (на вид) словенцев это был эффектный маркетинговый ход, но для корейцев - и впрямь первая западная (если глядеть с Дальнего Востока) рок-группа.
На этом зыбком балансировании между искренностью и троллингом и держится вся книга. Автор вроде как с симпатией описывает простых корейцев и с холодной энтомологической беспристрастностью - вознесенных в вершины вождей, тщательно строит интригу вокруг того самого «предателя» - своего не называемого настоящим именем «контрпартнера» в Корее, назначенного куратором странноватого иностранца. Но при этом он цитирует северокорейскую пропаганду с таким же упоением, с каким советские концептуалисты цитировали газету «Правда» (Лев Рубинштейн признавался, что красочный и совершенно сказочный журнал «Корея» был в советские годы его любимым чтением) и делает совершенно безбашенные «авторские примечания» - а дотошный научный редактор своими примечаниями еще довносит концептуалистского блеска.
Ключ - как раз в той самой «перемычке»: Тровик - театральный режиссёр, он учился в 90-е годы в ГИТИСе у самого Петра Фоменко. И, по его словам, многое узнал о законах спектакля от Петра Наумовича на театральной сцене и от Бориса Николаевича - на политической. Так что переход от тотального спектакля к тоталитарному дался ему легче других европейцев.
Дильшат Харман. «Чистилище святого Патрика - и другие легенды средневековой Ирландии» М.: АСТ, Времена, 2020
Гэломания, то есть страсть к гэльской - ирландской культуре (не путать с галломанией, любовью ко всему французскому) - самое невинное из поветрий, поражающих интеллигентных столичных девочек и мальчиков гуманитарного профиля. Это же прекрасно, когда юные филологини танцуют в парках на мысочках и зубрят архисложный «гэлик»! Да и «зеленые» шествия на 17 марта - именины св. Патрика - прямо сказать, поэстетичнее обычных «выездов» футбольных фанатов.
Но если мы захотим узнать о древней и почти исчезнувшей культуре побольше, чем зеленые юбочки и рыжие парики, то столкнемся со множеством белых пятен, едва прикрытых звучными названиями. «Чистилище св. Патрика» - одна из них. Со Средних веков считается, что на озере Лох Дерг, что в графстве Донегол на севере Ирландии, находится вход в чистилище. И что сам св. Патрик отворил вход в него, давая маловерным удостовериться, чтó их ждет после смерти, - а потом вернуться и более не грешить.
Самое интересное, что, конечно, вход св. Патрик давно завалил - но на остров посреди Лох Дерга продолжают приплывать 8—10 паломников каждое лето. Причем их не смущает необходимость трёхдневного поста и 24-часвого бодрствования.
Что их влечет? И - шире: откуда вообще взялась не известная ни Ветхому, ни Новому Завету, но зато прекрасно известная Данте концепция Чистилища? Медиевист, специалист по средневековой визуальности, автор ставшего интеллектуальным хитом «Страдающего Средневековья» продолжает свои изыскания в новой щедро иллюстрированной книге на новом материале - новом, разумеется, не для нее, для читателя.