Текст и подбор иллюстраций: Андрей Цунский
Швейк в карантине — иллюстрации Йозефа Лады, советы Андрея Цунского
Черт побери, такой идиотской пандемии я никогда еще не видывал! Я представлял себе все это совсем иначе. Одни вообще не могут выйти из дому, другие – получить пропуск, а меня вот обстоятельства заставляют переезжать.
Да-да, с квартиры на квартиру. Вроде переезжать нельзя. А по другому закону – не переехать тоже нельзя. Что за абсурд. Гашек какой-то. Кстати, у него день рождения: Ярослав Гашек появился на свет 30 апреля 1883 года в Праге.
Тот, кто шутил
Мало к кому так, как Гашеку, подходит мысль, вложенная в уста барону Мюнхгаузену Григорием Гориным. Насчет того, что шутка тому, кто смеется, продлевает жизнь, а тому, кто шутит, – укорачивает. После публикации его юморески, фельетоны и рассказы одних смешили до колик, а других настраивали на совсем недружественный лад. А уж публикация романа о Швейке сразу разделила чешское общество на две половины – одни обожали книгу, другие мечтали расправиться с автором раз и навсегда. Поручик Лукаш, кадет Биглер, капитан Сагнер, полковник Шредер, фельдкурат Кац, шпик Бретшнейдер... Все они были реальными личностями и прямо скажем – отлично узнаваемыми.
А многие вошли в мировую литературу под своими именами! Бретшнейдер точно не был рад своему портрету. Как известный тогда всей Праге фельдкурат Ибл (Кац), о котором Швейк говорит: «Мне нравится, когда люди становятся идиотами в квадрате». Ванек, Ходоунский, Марек, Гаек... Все по-разному относились к своей неожиданной славе. Кадет Ганс Биглер не был кадетом – он заканчивал с Гашеком школу вольноопределяющихся, потом стал фельдшером. Хотя вот поручик Рудольф Лукаш закончил войну в чине майора, и о Гашеке говорил только хорошо, подчеркивая, что он был достойным и порядочным человеком.
Настоящий капитан Сагнер, как и Лукаш, служил честно, был храбрым офицером, у него были заслуженные и высокие военные награды. А умер в 1927 году в психиатрической больнице. Тогда еще поствоенный синдром никто всерьез не рассматривал... Кому-то смех помогал, а кому-то нет. Гашек смеялся всю жизнь. Ну так он и шутил всю жизнь. Очень короткую и яркую жизнь. А роман так и не дописал.
Рождение Швейка
Свое имя Швейк получил еще до рождения Гашека. Старший брат писателя Йозеф не прожил и нескольких дней. Гашек странным образом никак не мог об этом забыть. Своему главному герою он дал имя брата, который так и не успел даже чуть-чуть пожить... Гашек всю жизнь провел в пивных и кабачках, прослыл человеком совершенно несерьезным, мало чем дорожившим. А вот поди ж ты.
Самый известный неизвестный роман
Эту книгу перевели на 58 языков, включая эсперанто. Она сама может стать учебником по многим языкам! Библия, публицистика Ленина и детективы Агаты Кристи опережают ее только по количеству экземпляров. И тем не менее... Если вы считаете, что знаете роман «Похождения бравого солдата Швейка...», ознакомившись с русским переводом, – вы ошибаетесь. Надо сказать, что перевести его более-менее близко к оригиналу чрезвычайно трудно. Переводы Г. Зуккау и П. Богатырева выполнены добросовестно, но...
И дело не только в том, что Гашеку было плевать на цензурные ограничения (Лимонову или Юзу Алешковскому тоже было плевать, однако их романы в мировой литературе такого места не заняли).
Но о ругательствах позже.
Даже прочесть роман по-чешски, не зная толком чешского быта, вплоть до устройства стойки в пивной, названия пород собак и совершенно особых именований и характеристик спиртных напитков... да почти невозможно! И многого ведь даже в словаре не найдешь. К тому же словарей нужно как минимум четыре – чешский, немецкий, венгерский и словацкий. Сам Гашек свободно говорил и писал по-венгерски, немецки, польски, словацки и по-русски, немного знал французский, бегло говорил на совсем уж экзотических для Европы цыганском, татарском и башкирском, а также владел основами китайского и корейского, и даже редактировал первую газету на бурятском (монгольском) языке... Правда, сам в эту газету не писал – тут уж нужен был переводчик. Все знакомые Гашеку языки зазвучали бы в устах героев романа, доведись ему дописать его. А чешскую основу читать лучше всего, если есть поблизости живой пражанин. Мне вот повезло: я читал «Швейка» при своем чешском друге, у которого даже прозвище было «Швейк» и книгу эту он мне и подарил!
Я тоже думал, что читал эту книгу, пусть даже в переводе, и что уже оценил большинство ее достоинств.
Так вот – кто бы там ее ни переводил, есть вещи невозможные. Язык, которым написан роман, настолько прекрасен, настолько точен, полон таких деталей и оттенков, что читать эту книгу в оригинале... тоже совершенно невозможно! Хотя бы потому, что приступы смеха гораздо чаще, чем при чтении перевода.
Порой – по три раза на странице. Нужно бы привести примеры, но... сколько же их тут приводить? Да и как... Все равно придется переводить, так что просто – поверьте на слово.
О чувстве прекрасного
Как трогательно выглядит опека цензуры над читателем! В СССР герои Гашека говорили с намеком на «простоту», на бытовой характер речи, но все же так, как будто переводчик нам намекает: «Ну, на самом-то деле они говорили не это слово, а...» Помните, как ругался подпоручик «Вот ведь дрянь, не хочет прийти ко мне на ночь». «Kurwa» – вот ни разу не дрянь. Есть более точное слово. И уж по мне – переводить так переводить.
Стыдно не прочитать ругательство, а не знать, что написано в великой книге, потому что кто-то решил так за тебя.
У многих до сих пор прекрасная, энергичная часть нашего родного языка вызывает ханжескую заботу о нашей с вами нравственности. Der teufel soll das buserieren – не «грубое немецкое ругательство», а «черт его за...». Солдаты даже без войны говорят примерно так. А я – вот честное слово – слышал, как ругалась матом женщина, причем депутат госуда... ладно, не будем отвлекаться.
С руганью в романе вышел у моего знакомого веселый эпизод. Длинный фрагмент на венгерском переведен у нас кратко и миленько: «нецензурная венгерская брань». Приятелю хотелось узнать, что же там все-таки написано, и он попросил сделать перевод знакомую венгерскую девушку, которая без малейшего стеснения прямо в вагоне метро начала переводить ему вслух. Вдруг поезд выехал из тоннеля на улицу.
Приятель мой вспоминал даже не ужас пенсионерок, а уважение в глазах суровых мужчин в военной форме, ехавших в том же вагоне.
Швейк – герой
Швейк поначалу мог стать традиционным для своего времени литературным героем. В ранних эскизах о войне и военных приключениях он с трубкой в зубах караулил склад боеприпасов, который, естественно, взрывался, а на развалинах оказывался славный неуязвимый Швейк с той же горящей трубкой в зубах. Потом он с румынским офицером улетал на аэроплане в Африку и невозмутимо распевал песни, пока офицер причитал «Деу, деу...» – до тех пор, пока возле Триполи в баках не кончился керосин. Однако эти эпизоды в роман не вошли. Швейк ведь не крепкий Брюс Уиллис или полужидкий терминатор. Он силен не мышцами. Он живой. Он ругается, как и мы все. Он любит выпить (и мастер в этом деле).
Он не прочь выполнить «все желания дамы, какие прочтет в ее глазах», даже если их, как вы помните, «примерно так шесть». Если его тащат в полицию, он невозмутимо замечает: «Чем больше нас здесь наберётся, тем лучше для нас: веселее будет». А послушав его ответ на требование быть правдивым, поручик Лукаш думает: "Боже мой, ведь я сам часто несу такую же дичь. Разница только в форме, в какой я это преподношу». Его так же, как и нас, тошнит от всякой идеологической логореи и пропагандистской истерики. Он не классический трикстер из плутовского романа: хитрость ему нужна не ради выгоды – иначе просто не выжить в идиотском мире погибающей империи. Кстати – при всей любви к Владимиру Николаевичу Войновичу, его Чонкин был слишком героичен и комичен, а вот Швейка до сих пор можно встретить на улице – и не только в Праге. Впрочем, сначала нам всем нужно самим попасть на улицу.
Определить – значит ограничить
Но все же как назвать метод Гашека? Роман написан практически без черновиков, последние части вовсе надиктованы – причем практически не требовали редактирования, настолько владел Гашек мастерством рассказчика. Но есть много писателей-рассказчиков, а роман Гашека – одно из главных событий мировой литературы. В чем же секрет?
Он вполне может быть и в том, что иная фотография оказывается страшнее самого злого шаржа (если не верите – посмотрите на собственную, в паспорте. Или вам повезло? А может быть, вы просто привыкли себе льстить?). Так, наверное, есть и времена, абсолютно точное изображение которых убийственно смешно. Период заката Австро-Венгерской империи, которой уже не существовало в момент написания романа, оказался именно таким временем, которое уже никогда не повторится в истории в таком масштабе и в таких красках. Но для такого изображения мало быть просто писателем.
Нужно как Гашек – редактировать журнал «Жизнь животных» и придумать «ящера идиотического» и «быка съедобного», торговать крашеными собаками, поработать аптекарем, продавая лечебные травы для скота, пройти пешком всю Восточную Европу, Россию и Сибирь, попробовать все сорта пива в Чехии... Непросто быть писателем! И очень неполезно для здоровья. А Гашек ведь был еще и политиком!
Партия Гашека
Да: Гашек был основателем и лидером уникальной – причем самой настоящей политической партии – Партии умеренного прогресса в рамках закона? Вот ее программа:
- Повторное введение рабства.- Национализация сторожей («таким же образом, как и в России […Пусть наши любимые кафе нас дождутся!], где каждый сторож также является полицейским»).
- Реабилитация животных.
- Установление государственных учреждений для слабоумных депутатов.
- Повторное введение инквизиции.
- Святость духовенства и Церкви («Если девушка-школьница лишена девственности священником»).
- Обязательное введение алкоголизма.
Подчеркиваю: это не я придумал! Это Гашек! Это не я! Не подумайте чего... Боже сохрани, чтобы я вздумал кого-нибудь с кем-нибудь сравнивать! Если умножить двенадцать тысяч восемьсот девяносто семь на тринадцать тысяч восемьсот шестьдесят три, будет семьсот двадцать девять!
Я очень люблю все запрещённое! Если бы все люди заботились только о благополучии других, то еще скорее передрались бы между собой. И вообще вся политика – занятие для детей младшего возраста!
Нет, долгое сидение дома умнее не делает. Черт побери, такой идиотской пандемии я никогда еще не видывал! Как ни жаль, но нужно упаковывать книги Гашека. И даже компьютер... Встретимся в шесть часов вечера после пандемии! Я надеюсь прийти и не опоздать. Чего желаю и всем вам.