Текст: Павел Басинский/РГ

Известно, что Корней Иванович Чуковский был не только великим критиком, филологом и детским писателем, но и любил собирать писательские высказывания по разным вопросам. Памятником этой стороны его деятельности стала знаменитая "Чукоккала" - сборник экспромтов, рисунков, стихотворений едва ли не всех великих и просто известных писателей ХХ века.

Менее известно, что Чуковский любил писателей "анкетировать". Так, в 1919 году в преддверии 100-летия Н. А. Некрасова он стал адресовать известным поэтам и прозаикам вопросы о Некрасове. Вопросы были простые: "Любите ли вы стихи Некрасова?"; "Какие стихи Некрасова вы считаете лучшими?"; "Не оказал ли Некрасов влияния на ваше творчество?" и т. п. Ему ответили Александр Блок, Николай Гумилев, Анна Ахматова, Максим Горький, Евгений Замятин и многие другие. Интересно было то, как на одни и те же вопросы отвечают разные знаменитости.

А еще в 1910 году он осмелился "анкетировать" самого Льва Толстого, послав ему вопрос о его отношении к смертным казням. Лев Толстой ответил во время своего "ухода", из Оптиной Пустыни, за несколько дней до смерти в Астапове. И это был последний текст Толстого, если не считать писем родным.

Я, разумеется, в мыслях не держу рядиться в мантию великого Корнея Ивановича, но мне показалось интересным разослать современным писателям, находящимся "на карантине", свою анкету.

Вот что они ответили. Ответы будут появляться на сайте "РГ" по субботам и воскресеньям.

Будьте здоровы!  Ваш Павел Басинский

Михаил Тарковский, писатель, краевед, лауреат премии "Ясная Поляна", Красноярский край:

Где вы сейчас проводите время (если не секрет)?

Михаил Тарковский: Даже не провожу время, а точнее сказать: живу, как обычно дома, на Енисее. С семьей. В тайгу съездил, но вернулся, чтобы не оставлять родных надолго.

Над чем вы сейчас работаете? Что читаете?

Михаил Тарковский: Работаю над макетами книги "Живая верста", а также пишу книгу "42-ой до востребования". Также участвовал в подготовке художественного образа ("дизайн-проекта") книги избранной прозы ("Три урока"), которая готовится в Тобольске у Аркадия Григорьевича Елфимова, нашего старинного друга, подвижника и руководителя "Фонда возрождения Тобольска". Оформлением этой книги занимался замечательный художник Иван Лукьянов.

"Живая верста" - это большая и интереснейшая книга, в нее входят рассказы, отрывки из повестей, повести и еще целая новая автобиографическая повесть "Живая верста" - о постижении Енисейской тайги. Книга так и называется "Живая верста. Хрестоматия Енисейской тайги". Издание имеет яркий просветительский уклон. Действием охвачен Батюшка-Енисей от монгольской границы до Таймыра включительно. Но главное - книга оформлена иллюстрациями Вадима Алексеевича Горбатова, блестящего русского художника-анималиста. Для "Живой версты" им написаны портреты целого ряда сибирских зверей и птиц: манула (есть такой котяра у нас в Туве), сеноставки, понятное дело, медведя, северного оленя и, конечно, моих любимых хищных птиц: высокогорного бородача-ягнятника, беркута, скопы, ястреба-тетеревятника.

Книга выйдет в красноярском издательстве "Поликор". Это уже третье наше совместное издание. А "42-ой до востребования" - это что-то вроде "Последнего поклона" Астафьева. Книга о детстве и бабушке.

О чтении: читаю урывками. Православную литературу. Астафьева - скоро его день рождения. Стихи. Да много чего. Но именно урывками. Все мысли - на собственную писанину.

Влияет ли как-то на ваше творчество вынужденная самоизоляция? Самая продуктивная творческая пора А. С. Пушкина, Болдинская осень 1830 года, пришлась на "холерный карантин".

Михаил Тарковский: Я не назову эту самоизоляцию вынужденной: это, наоборот, то, о чем мечтает любой сочинитель. Когда время для работы над книгами, которое в обычной ситуации ты должен отвоевывать у жизни, - теперь тебе принадлежит по праву. Другое дело - общая картина беды такова, что личный покой никак не может быть ее оправданием. И еще момент: выполнение общественных обязанностей приняло другую форму - все теперь требуют видеозаписи писателей - чтение отрывков и т. д. Так что если хочешь совсем изолироваться - в тайгу, в избушку. А вообще самоизоляция - это привычное состояние пишущего человека.

Общественные дела двигаются, но чуть медленнее. Определяемся, как будет монтироваться в условиях карантина экспозиция в музее таежного быта в Бахте - предполагалось, что разработчики уже в мае выедут туда для монтажа. Проект получился очень красивым. Сейчас работаем над интереснейшей задачей - дать в музейной экспозиции образ старинного енисейского говора. Работа над проектом заказника по охране тайменя и защите промыслового образа жизни на реке Бахте также в работе. Недавно общался по этому вопросу с заместителем министра края. Так что жизнь продолжается. Главное, чтоб карантин не был поводом ослабить жизненный ход.

Как вы относитесь к черному юмору, который я прочитал в интернете: "Сидите дома. На улице люди"? То есть люди - это опасность, как дикие звери. Не кажется ли вам, что мы сейчас живем во времена какой-то новой этики и новой стилистики в широком значении этого слова?

Михаил Тарковский: К черному юмору отношусь плохо. Про новую этику: все это плод идеологической политики, которая давит с девяностых годов. Удивляться нечему.

Можете ли вы вспомнить какие-то примеры из русской и мировой классики, где была примерно описана нынешняя ситуация? ("Пир во время чумы" не называть!)

Михаил Тарковский: Не могу вспомнить. Здесь ситуация политическая. Кризис выгоден мировой элите.

Писатель в России обязан быть пророком. Как вы думаете: когда это закончится и что нас ждет после этого?

Михаил Тарковский: Астафьев с возмущением говорил: "Я вам, что, Бог или пророк?" Конечно, не именно так, но смысл примерно такой. Не знаю. России надо использовать ситуацию для возвращения к себе. А вообще: "Как молиться будем и как не бояться".