Текст: Сергей Закройщиков, Санкт-Петербург
Фото: pixabay.com
С ВЫСОТЫ ПТИЧЬЕГО ПОЛЕТА
(Орфография и пунктуация авторские)
Парк, крыша парковки, тротуары, балконы домов, всё, куда можно было бросить взгляд, было заполнено людьми. Они торчали отовсюду, вылезали из-под крыш и выглядывали из-за углов. Закатное небо, застланное тонкими облаками, искрилось и вспыхивало. Метеоритный дождь, самый масштабный в истории, вывел на улицы миллионы людей от полюса до полюса. В едином порыве мы, замерев, наблюдали за этим чудом. А потом маятник ринулся вниз.
В пределах первых суток после начала дождя по планете прошла первая волна: несколько тысяч человек скончались в один момент. Это заметили намного позже, чем хотелось бы.
Ровно через трое суток от одного меридиана к другому под покровом ночи прокатилась вторая волна, захватив с собой ещё полмиллиона. Они гибли за рулём в Каире, во сне в Сиднее, на прогулке по парку в Париже и сидя в кафе в Москве. Тревожные настроения росли, вместе с ними активизировались и религиозные деятели, и конспирологи, и политики.
Люди науки искали бактерию или вирус, власть имущие обменивались многозначительными рукопожатиями и не менее бесполезными угрозами, верующие собирались в общины. Несмотря на отличия, у каждого внутри была острая потребность понять, как именно надеяться на то, что всё будет хорошо. Это было видно по глазам.
И вот, на девятнадцатый день от начала дождя, мне позвонил брат и сказал, что дочь пропала. Сложно представить, как семимесячный ребёнок может спрятаться в квартире так, чтобы его не нашли двое взрослых, да ещё и не издать ни звука, пока его ищут... Но факт оставался фактом: ребёнок пропал. Пару часов спустя стало известно, что мы потеряли самых младших. Они просто исчезли, испарились. На глазах у мам и пап, нянек и стариков, все, кто был младше двух лет, просто перестали быть.
Страшно было подумать, что будет дальше, но ждать пришлось недолго. Я решил тогда, что самое время взять небольшой отпуск и навестить семью. Настроение было ни к чёрту, я решил пройтись через соседний парк до кофейни. Наушники ни в какую не хотели подключаться к телефону, и в момент, когда вспененная роковая мелодия наконец полилась в мои уши, я уже миновал и зелёную зону, и площадь, отделяющие мой дом от небольшого заведения. Знакомая дверь была передо мной, я потянул ручку, но безрезультатно.
За светящейся вывеской было темно. Моё внимание привлекла улица, отражающаяся в стекле, и я оглянулся. По проспекту не неслась бесконечная цепь машин, на тротуаре не было ни одного человека. Сняв наушники, я не услышал шума большого города.
По дороге обратно я видел тела. Тех, что вышли на прогулку с собаками, охраняли их внезапно осиротевшие питомцы. К первому беззащитному мертвецу я подошёл украдкой, опасаясь больше за свою жизнь, чем за чужую. Возле последнего я уже даже не остановился, а просто пронёс мимо его рта экран телефона. Я едва сдерживался, чтобы не побежать домой что есть мочи.
На лестничной клетке я снова услышал собачий плач. Дверь в квартиру соседа была приоткрыта. Я не помню, где лежало тело. Помню только, что в коридоре стояло несколько щенков и один сразу пошёл в мою сторону. Никогда не думал, что заведу пса вот так.
На ходу я пытался дозвониться до семьи и близких, коллег и, наконец, просто хоть до кого-то в телефонной книге. Однажды я обрадовался, было, голову, но уже через несколько секунд узнал голос известного певца в роли автоответчика. Так я добрался до дома.
Дверь показалась мне незнакомой, какой-то чужой. Ключ подошёл, мебель была та же, но внутри быстро росло чувство бедности и какого-то слезливого одиночества. Мысль о том, что мне больше не от кого запираться, лишила ощущения родного дома. Постояв с минуту в прихожей, я всё-таки собрал кое-какие вещи в рюкзак и поехал на на южную сторону города, к другу.
Он никогда не был мне особенно близок. Он рано завёл семью, его жизнь довольно быстро превратилась в бег с препятствиями, где на финише ждала взрослая дочь, закрытая ипотека и много честно заработанных денег. Всё это меня совсем не интересовало, меня волновал совершенно шкурный вопрос: он не раз рассказывал, что уже подготовил себе большую сумку на судный день. Именно её я и планировал изъять, коли ему она уже не пригодится.
Город замер ранним утром и дороги были относительно пусты. Мимо проносились пустые стеклянные офисы и кучкующиеся на дорогой земле карандаши многоэтажек. Чувство несправедливое и противоречивое всё сильнее сдавливало рулевое колесо, в ушах всё громче дребезжало что-то незнакомое. Остановившись на мосту, я вышел подышать.
Жизнь, наполненная невероятными событиями, всегда проходила где-то далеко, за горизонтом. Кто бы не отправил нам этот подарок, он или они метили сначала в цвет человечества, недаром первая волна сплошь учёные. Сначала они устранили тех, кто может разобраться во всём этом. Потом взялись за священников и политиков - тех, кто может собрать вокруг себя остальных. Это тоже, в общем-то, довольно понятно. Наверное, они хотели выиграть время. А потом изъяли детей и убили остальных. Мне мерещится, что всех, кроме меня, но это чистейшая блажь, потому что из доказательств только пустые офисы да свободный проспект на окраине.
- Сначала наденьте кислородную маску на себя, потом на вашего ребёнка, - губы сами собой вытолкнули слова, - ты остался здесь один просто потому, что ты настолько мелок, что тебя не заметили.
Всё, что я сегодня говорил, я говорил либо мертвецам, либо животным. Первые слова самому себе тоже оказались неприятны. Солнце перестало так уж приятно греть макушку. Чужие мысли потоками стекали в пустую канаву, не хотелось ехать ни за сумкой, ни куда-либо ещё.
Пока я стоял, с дерева на берегу сорвался лист. Он кружился вокруг невидимого веретена, взлетел почти до уровня перил и начал медленно оседать на воду.
С другой стороны, может быть именно мне и понятно что-то важное. Или будет понятно. Мысль гадкая, хуже прочих, потому что ведёт к исключительности, а я и так ей уже переполнен. Я определённо не такой, как окружающие.
- Очень смешно, Геннадий. Молодец.
Лист упал на воду, течение понесло его под мост. Следуя за ним, я перешёл через дорогу и облокотился на перила с другой стороны моста. Насколько же всё-таки странно получается: пока вокруг вертится ежедневная рутина, каждый такой день хочется подняться на ступеньку выше, глотнуть свежего воздуха и сделать то, на что не хватает времени и сил, а теперь, когда распластавшийся бездыханный город и его разбросанные игрушки так и манят натворить бесчинства, бросить всё, что мешает и наконец сделать что-то значимое, ценное, человеческое, в голову совершенно ничего не приходит. Хотел снять фильм? Его никто не посмотрит. Завести семью? Поздновато. Построить своими руками дом? Посадить сад? О чём не подумай, всё превращается в памятник одиночеству. Заработать миллиард и улететь в кругосветку? А кто тебе самолёт заправлять будет, чинить его? Есть что будешь?
В детстве друг отца катал нас на самолёте вдоль крымского побережья. Взлетали с воды. Машина подпрыгивала на волнах, всё вокруг грохотало. Сиденье было только у пилота. Мы с папой стояли на металлическом полу, как сейчас помню, пластина под ногами опасно играла, выгибалась в такс скачкам, и я был готов уже отпустить отцовскую ногу и броситься из машины за дверь, в воду, и будь что будет, но удары оборвались, а вместе с ними ушла и какофония пожившего уже патрульного “яка”. Тогда отец опустил руку, подхватил меня, бросил что-то ободряющее и поднёс к окну. Мы оба расслабились, и я наконец увидел, ради чего мы это вынесли.
Город лежал на склонах горы и протянутые по ним нитки улиц с домами, не больше гречишного семечка, спускались, извиваясь, к воде. А рядом, стирая в пыль достижения инженеров, твердь скалы врезалась в бескрайнее море. Катера песчинками ютились на синем покрывале, самая большая высотка торчала гордой иголкой рядом с массивной россыпью скал. Даже самый большой город - не что иное, как множество этих самых маленьких домиков с крошечными человечками. Где-то эти города в силу своей величины начинали жить особой жизнью, но рождалось это хаотичное поведение не благодаря нашим стараниям, а вопреки, рождённый в кутерьме решения миллионов маленьких проблем, первый блин наших больших проектов не возвышал, а принижал человека в своём лабиринте. Об этом нельзя было забывать, но большой город для того и существует, чтобы убеждать в исключительной значимости человека.
Та же вода, что унесла древесный лист, пронесла под мостом пустую бутылку из-под молока. В лучшие свои годы я видел, как порядок наводился на рабочих столах, квартирах, кое-где мы даже выбрались на улицу и вымели всю ложь и лень из своего квартала, но так и не добрались до Сибири, Анд и спящих вулканов. Я всё ещё не чувствую себя хозяином этих мест, я только нахожусь здесь, и это кажется самой главной причиной того, что всё кончилось до того, как успело начаться. Что-то ценное, важное для понимания было пропущено, когда мы впервые бросили взгляд с высоты птичьего полёта и эта слепота лишь укрепилась, когда мы посмотрели на весь шарик. Возможно, что это не злой рок и не спасение, не вознесение и на случайность, а просто честность. Колоски росли не там и не так, как того требовалось, ребёнок рано вылез из манежа и начал проявлять склонности, которые там, куда он так стремился, не поощряют.
Когда самолёт снова сел на воду, я выпрыгнул из него и прямо в одежде поплыл к берегу. Холодная мартовская вода жгла руки, медузы безвольным желе застилали дорогу, но я грёб и грёб, забрался на ближайшую лодку, перебежал по ним до причала и стоял, оглядываясь, в нетерпении. Отец будто специально и даже назло не спешил. Самолёт подплыл к подвижному трапу, кто-то с пирса бросил швартовый, папа аккуратно и медленно перешёл на сушу, попрощался с товарищем и пошёл в мою сторону. А я кричал, звал его, подбежал и попытался потянуть за собой его могучую руку. Мы спешили, у нас было какое-то очень важное дело, и приступать к нему следовало немедленно. Мы должны были успеть. Это было важнее всего на свете и стоило целой жизни.
К сожалению, я уже и не помню, что это было за дело.
P.S. Напоминаем, что участникам конкурса необходимо заполнить форму с личными данными, которую можно найти здесь.
Публикация рассказа на сайте не означает, что он вошел в шорт-лист.