Текст и фото: Александр Соловьев
Сергей Есенин - фигура в некотором роде парадоксальная. С одной стороны, в русской поэзии мало есть столь же изученных вдоль и поперек авторов. С другой стороны, народная популярность поэта приводит к беспрецедентному распространению разного рода биографической мифологии - от навязших уже в зубах предположений об убийстве поэта до таких кульбитов воображения, что позавидовать им могут лучшие фантасты - об одном из таких сюжетов недавно написал большую статью филолог Илья Виницкий. При этом, увы, филологические изыскания народных масс достигают не столь часто, как хотелось бы.
Новая выставка о Сергее Есенине не ставит себе задачей популяризацию и, кажется, вообще не прибавляет ничего нового к нашему пониманию Есенина. Задачей кураторов было по-новому концептуализировать и представить хорошо известный материал.
Организующей метафорой выставки стал космос
- здесь, конечно, вспоминается трактат Есенина "Ключи Марии", близкий по своей идеологии к анархическому биокосмизму, к примеру, Александра Святогора (издание "Ключей Марии" на выставке, естественно, представлено). Кураторы организовали выставку по хронологическому принципу, дав каждому из периодов жизни Есенина "космическое" заглавие - "Млечный Путь", "Кольцо Венеры" и "Темная материя" - а начинается выставка с фотографии исследовательницы, открывшей новый астероид и давшей ему имя Сергея Есенина. Кажется, космическая метафора ничего особенного в жизни и творчестве Есенина не проясняет, но, во всяком случае, это очень любопытная организация материала - тем более дополненная врезками из стихотворений поэта, в которых выделены "космические" темы.
Все же выставка оставляет ощущение неполноты, незавершенности - что целиком соответствует ее концепции; в задачи кураторов не входило визуализировать статью в Википедии. Так, на выставке представлены материалы о дореволюционной жизни Есенина в Москве и Петербурге - однако о его сложных, неочевидных связях с символизмом или об игре в русского мужика мы ничего, в общем, не узнаем - филологическая концептуализация вынесена за пределы выставки. Для принятия такого решения требуется определенная кураторская смелость - ведь очень легко превратить выставку в каталог нереализованных возможностей. Взять хотя бы игру в русскость, для Есенина не вполне органичную, все же он вышел вовсе не из крестьянской культуры, как мы себе ее представляем, глядя на его знаменитый фотопортрет в народном костюме. Это сюжет, достойный своей собственной выставки, вспомнить хотя бы эпизод из воспоминаний Георгия Иванова, касающийся еще одного новокрестьянского поэта, Николая Клюева:
"Приехав в Петербург, Клюев попал тотчас же под влияние Городецкого и твердо усвоил приемы мужичка-травести.
– Ну, Николай Васильевич, как устроились в Петербурге?
– Слава тебе, Господи, не оставляет Заступница нас грешных. Сыскал клетушку-комнатушку, много ли нам надо? Заходи, сынок, осчастливь. На Морской, за углом живу...
Я как-то зашел к Клюеву. Клетушка оказалась номером Отель де Франс, с цельным ковром и широкой турецкой тахтой. Клюев сидел на тахте; при воротничке и галстуке, и читал Гейне в подлиннике.
– Маракую малость по-бусурманскому, – заметил он мой удивленный взгляд. – Маракую малость. Только не лежит душа. Наши соловьи голосистей, ох, голосистей..."
Однако выставка об этом сюжете почти ничего не сообщает - как я уже говорил, ее задача не переосмыслить, а представить хорошо известное в новом свете. В конце концов, желающие информативности могут обратиться к тысячестраничной прилепинской биографии. Выставка "Звездный путь Сергея Есенина", точная и минималистичная, снабженная краткими фрагментами из источников и мемуаров (их обилие - несомненный плюс), рассчитана на посетителя, знающего, куда и зачем он пришел.