Текст: Никита Вихрев (энтомолог, специалист по двукрылым насекомым, сотрудник Зоологического музея МГУ, автор научно-популярных книг)
Ричард Докинз. «Эгоистичный ген»
Пер. с англ. Н. Фоминой
М.: АСТ, Corpus, 2017 (Библиотека фонда «Династия»)
В пухлых энциклопедиях или учебниках подробно расписывают то, что уже давно известно. А вот новые эпохи в естественных науках открываются короткой статьей, одной фразой, одной формулой. Для биологии это тоже верно. За исключением теории эволюции.
Во-первых, эволюционный процесс очень долог, а мы видим только мгновенный срез. (Желающим ознакомиться со сложностями рекомендую недавно вышедшую книгу: Марков А., Наймарк Е. Перспективы отбора. М.: Corpus, 2019.) Поэтому эволюция почти не поддается расчету, приходится привлекать интуицию, а это пагубно сказывается на качестве научной дискуссии. Во-вторых, сам предмет приложения теории эволюции многими воспринимается как нечто очень личное, как основа мировоззрения, почти веры. Когда ставки так высоки, то люди отказываются замечать факты, которые противоречат их картине мира. Психотерапевты пытаются помочь, но редко достигают успеха. Помните войну геоцентристов против гелиоцентристов? Казалось бы, какая разница? А скольких на кострах сожгли! Нет ни одного нормального ученого, который сомневался бы в том, что строение ДНК именно таково, как предложили Уотсон и Крик. Но я знаю немало грамотных и дельных биологов, которые явно или внутренне отвергают взгляд на жизнь, основанный на эволюции репликаторов (репликатор – система, способная к размножению и обладающая наследственной изменчивостью. – Ред.). Поэтому эволюция пишется книгами, и книг этих, по-моему, ровно две.
К середине XIX века ответ на вопрос, как возникло разнообразие населяющих Землю организмов, видел не только Дарвин — достаточно вспомнить Альфреда Уоллеса. Всю теорию можно было сформулировать тремя предложениями. Например, так:
- Приобретенные признаки не передаются потомкам, поэтому несущественны.
- Наследственные признаки передаются потомкам с большой, но не абсолютной точностью.
- Естественный отбор выбирает из избытка предложенных организмов наиболее приспособленные.
Но Дарвин написал большую книгу со множеством примеров. Возмущение креационистов только способствовало ее популярности; то, что предложено правильное решение, было ясно всем, даже креационистам. Глубоко верующий Дарвин и сам был вполне креационистом, он просто снял с Творца несколько функций, которые прекрасно объяснялись взаимодействием наследственности и отбора.
С тех пор биология неузнаваемо изменилась: генетика, хромосомная теория наследственности, биохимия, наконец ДНК, РНК, генетический код... А вот эволюционная теория, несмотря на все усилия, осталась, по сути, на уровне дарвиновского «Происхождения видов». Для объяснения существования муравейников приходилось притягивать за уши глубокую озабоченность рабочих муравьев процветанием их биологического вида, ради которого можно пойти и на целибат. Согласитесь, это ничем не лучше ламарковского стремления каждого организма к совершенству.
И опять ответ, что именно следует исправить в теории эволюции, висел в воздухе. Части решения были опубликованы разными авторами, пора было дать общую картину. И он дан во второй книге.
Это и есть «Эгоистичный ген» Ричарда Докинза.
По Дарвину, организмы себя воспроизводят: например, вороны строят гнезда, откладывают и высиживают яйца, выкармливают птенцов. Если мир окрасится в белый цвет и как раз случайно родится белая ворона, то такой признак будет подхвачен отбором. Так? Почти так. Почему мы говорим, что воспроизводятся вороны, а не вороньи гнезда, которые тоже строятся каждой весной? Потому что считаем, что ворона — причина, а гнездо — следствие. Однако мы уже открыли ДНК и не можем не сделать вывод, что воспроизводится только нуклеиновая кислота, а ворона, ее гнездо или вороватые и смышленые вороньи повадки — все это следствия. Вороне простительно заблуждаться на свой счет, но людям следует исходить из того, что они не репликаторы, а машины для репликации, хоть и очень сложные и удачные.
Сейчас мы знаем, что геном человека только на 5% состоит из генов, которые кодируют белки, или из регуляторных последовательностей. Вопрос, зачем нужны остальные 95% генома, был бы сущим кошмаром, но это бессмысленный вопрос. Не мы используем нуклеиновые кислоты, а они используют нас!
Но встает новый вопрос: что изменится, если вместо отдельных муравьев, которые почему-то заботятся о семье в ущерб себе, мы начнем анализировать ситуацию с точки зрения вороньей слободки генов, которым по определению плевать на все, кроме собственного воспроизводства? И почему бы муравьям не заботиться о муравейнике? Простое рассуждение иллюстрирует проблему. Сообщество эгоистичных организмов не слишком эффективно. Но стабильно: появись в нем альтруист, он останется в дураках и без потомства. Сообщество альтруистов много эффективнее, но совершенно нестабильно: появись в нем эгоист, он и его потомки будут пользоваться помощью остальных, никому не помогая сами, и скоро вытеснят альтруистов. Поэтому с точки зрения эволюции организмов муравейники не должны существовать. А вот с точки зрения репликации нуклеиновых кислот эволюционная стабильность муравейников выводится из гаплоидности самцов отряда Hymenoptera не сложнее, чем теорема Пифагора — из свойств подобных треугольников (рассказывать, как именно, здесь неуместно — к Докинзу, пожалуйста).
Бòльшая часть «Эгоистичного гена» как раз и посвящена тому, как из эгоизма репликаторов выводятся эволюционно стабильные состояния, многие из которых проявляют явные признаки альтруизма.
А третья часть книги (второго ее издания) — это концепция мема (увы – само слово ныне затаскано в блогосфере). Что такое жизнь? Это любые репликаторы, которые достаточно сложны и могут еще усложняться и которые имеют ресурс для достаточно долгого существования, чтобы запустилась эволюция. Мемы — это новые репликаторы, воспроизводящиеся в головах людей (и высших животных до некоторой степени тоже, см. главку "Амнезия" моей статьи о лысых ибисах): язык, суеверия, навыки — все, что передается от поколения к поколению.
Гены чаще передаются от организма к организму вертикально (в череде поколений), мемы — скорее горизонтально. Эволюцию мемов почти никто специально не изучает, кроме сравнительных лингвистов, пожалуй; но прошлое, настоящее и будущее человечества могло бы когда-нибудь быть проанализировано именно с такой точки зрения.
Лично для меня эта книга является источником не только знаний, но и оптимизма, веры в лучшее. Механизмы произрастания из безбрежного эгоизма генов и мемов альтруистичного поведения являются символом веры, а «Эгоистичный ген» — Писанием, в котором эта вера изложена. Согласитесь, книга, основанная на верифицируемых фактах, которая дает человеку уверенность в смысле существования, — это нечто из ряда вон выходящее.