Текст: Андрей Цунский
Как поссорились Станислав Самуилович с Андреем Арсеньевичем
Совсем недавно мы отмечали юбилеи Станислава Лема, с которыми его можно было поздравить. Теперь пришел самый значительный юбилей для писателя - столетний. В это верится с трудом. Но слово «классик», сказанное в его адрес, уже не льстивый комплимент, а констатация факта. Хотя Лем принадлежал к тому очень узкому кругу писателей, про которых это сказали, когда им и пятидесяти не было.
У него очень серьёзная, достойная биография, но писать о ней, в общем, не нужно. Она известна.
И многие сомнения, терзавшие автора, и поднятые им проблемы растут из его молодости, а не из науки и ее осмысления.
Его путь в литературе – не уникален. Как многие литераторы, он по профессии - врач, правда не лечащий – патологоанатом в университетском анатомическом театре.
Эту работу он оставил в 1950-м – после публикации его романа «Астронавты» начался успех, зарубежные публикации - и деньги. Пришли – и уже не уходили. Сперва – романы о космосе и полетах (а кто тогда не хотел читать про космос?), юмористические произведения с интеллектуальной нагрузкой («Звездные дневники Ийона Тихого», «Кибериада» и пр.), философское сочинение «Сумма технологий», переведен на десятки языков, миллионы экземпляров, клубы почитателей, тру-ля-ля и-тирли-бом – в общем, вы все это знаете.
А широкую российскую публику до сих пор волнует спор двух гениев – Станислава Лема и Андрея Тарковского. И вышел этот спор – точнее говоря, ссора с оскорблениями и с грохотом захлопнутыми дверями - из-за фильма «Солярис». В этом споре столкнулись не просто взгляды на сюжет или методы его кинематографического воплощения. Но – тут требуется точность.
- "Если бы я стоял у тебя на пути, может, ты бы мне голову разбил. Тогда имел бы дело со мной, с кем-то, слепленным из той же крови и плоти, что и ты, и сам бы чувствовал, как человек. А так... не можешь с этим справиться и поэтому споришь со мной... а по сути дела с самим собой!"
- Станислав Лем, «Солярис»
Роману «Солярис» в России вообще не везло. Начать с того, что планета Солярис в романе – женского рода. Океан Солярис – вообще откровенно женская сущность. Но в русском переводе Дмитрия Брусникина он подвергся операции по смене пола. Получилось совсем не то, что в польском оригинале. В 1976 году вышел более полный и подробный перевод Галины Гудимовой и Веры Перельман, в котором женская честь Солярис была восстановлена – но с опозданием, и большинство читателей уверены в том, что Кельвин и прочие соляристы имеют дело с космическим планетарным мужем. Советские критики поругали, как они ругали все иностранное и с иностранными словами, а читатель взахлеб прочитал, принял, да и сам Лем удивился, как его встречали во время поездки в Москву.
И тут по «Солярис» сняли первый фильм.
Товарищ Саахов в роли Снаута.
Прекрасный актер и педагог, вахтанговец, фронтовик Владимир Абрамович Этуш в 1966 году сыграл в комедии Леонида Иовича Гайдая товарища Саахова. Это была очень опасная роль. Его называли Сааховым на улицах, разговоры с ним самые простодушные советские зрители пытались вести с «кавказским акцентом». И когда в 1968 году на телеэкранах оказался фильм-спектакль Лидии Ишимбаевой и Борис Ниренбурга «Солярис», во многом воспринимался бы сквозь призму этой роли. Но… великий актер потому и великий. Его Снаут не казался смешным. Наоборот – в нем было что-то зловещее.
И все же фильм-спектакль (такой термин был принят в то время) не стал глубокой, интеллектуальной экранизацией. Причина, скорее всего, в том, что к фантастике относились как к «легкому жанру». И блистательная игра Василия Ланового и Владимира Этуша не смогла победить эту предвзятость. Время «Солярис» еще не настало. Хотя и как комедию его тоже не восприняли.
Битва за XXI век
В 1968 году Стэнли Кубрик выпустил «Космическую одиссею 2001». Когда на экраны выйдет «Солярис» Андрея Тарковского, критики понимающе ухмыльнутся. Сколько же вбухано денег! Станцию «Солярис» ему построят чуть не целиком, и уж точно с космическими затратами. Причина проста – киночиновники надеялись на то, что Тарковский снимет фильм, с которым можно будет побороться с Голливудом за XXI век. Фильм получился, и фильм великий. Но несколько не тот. Однако это хотя бы объясняет, почему одобрили идею снимать по подозрительному заграничному фантасту Лему. Советский кинематограф, как и весь Советский Союз, проиграли сражение за XXI век еще в двадцатом, и до нового тысячелетия не дожили. Но мы забежали вперед, и даже в сторону. А на прямом пути нам ещё предстоит встреча Тарковского с автором книги.
Скандал в «Пекине»
В один из октябрьских дней 1969 года в гостинице «Пекин» встретились Станислав Лем и Андрей Тарковский.
Тарковского сопровождал редактор его фильмов Лазарь Лазарев. Автор сценария Фридрих Горенштейн на встречу приглашен не был из-за чрезмерной пылкости в спорах.
Уже побалованный премиями и признанием, уже вкусивший славы Тарковский с ходу объяснил Лему, что нужно изменить, чтобы из его книги получился фильм. Лем никак не мог взять в толк:
- почему он должен что-то там менять в книге, и уж тем более на кой черт это сделают в сценарии без него?
- почему этот Тарковский с ним разговаривает так, будто заставляет переписывать книгу?
- если сценарий будет сочинять какой-то Горенштейн, то где этот «Горе-Эйнштейн»?
- и кто такой, кур... черт возьми, этот Лазарь и что он тут делает?
Первая встреча задала тон всему рабочему процессу, который сам Лем описал так:
Битва их продолжается с тех самых пор, только бьются теперь читатели с кинозрителями. А между автором и режиссером напряженная борьба закончилась спорной ничьей.
Тай-брейк
Тарковский:
- У Лема совершенно нет Земли, у него совершенно иначе решен финал... Правда, мы постарались в своем финале выразить мысль, которую имел в виду Лем. У него там — человек, вставший на какую-то новую моральную ступень, решив в своей душе некий познавательный феномен, но именно потому, что он человек, он не теряет надежды...
То есть, преодолев какой-то новый рубеж, взглянуть опять на самое начало — в духовном и моральном, нравственном аспекте.
- …в нашем фильме проблема столкновения с неземной «цивилизацией» возникает как конфликт внутри самого человека от этого столкновения с неизвестным. Так сказать, этот удар, этот шок переносится в духовную сферу человека. Вот — приблизительно в таком аспекте... Во всяком случае, мы думали об этом. Может быть, там есть и другие какие-то точки зрения на проблему, но это уже дело другого рода.
- От того, как на себе испытывает человек этот шок, — и проверяется степень нравственной, духовной глубины этого человека. Он мог бы уйти от этой проблемы, но это было бы очень жестоко. Это было бы поражение... А на мой взгляд, человек здесь выигрывает — тем, что остается человеком в нечеловеческой ситуации.
Лем:
- из фильма следует только то, что этот паскудный Кельвин довел бедную Хари до самоубийства, а потом по этой причине терзался угрызениями совести, которые усиливались ее появлением, причем появлением в обстоятельствах странных и непонятных. Этот феномен очередных появлений Хари использовался мною для реализации определенной концепции, которая восходит чуть ли не к Канту. Существует ведь Ding an sich, непознаваемое, Вещь в себе, Вторая сторона, пробиться к которой невозможно. И это в моей прозе было совершенно иначе воплощено и аранжировано...
- В моей книге необычайно важной была сфера рассуждений и вопросов познавательных и эпистемологических, которая тесно связана с соляристической литературой и самой сущностью соляристики, но, к сожалению, фильм был основательно очищен от этого. Судьбы людей на станции, о которых мы узнаем только в небольших эпизодах при очередных наездах камеры, — они тоже не являются каким-то экзистенциальным анекдотом, а большим вопросом, касающимся места человека во Вселенной, и так далее.
- У меня Кельвин решает остаться на планете без какой-либо надежды, а Тарковский создал картину, в которой появляется какой-то остров, а на нем домик. И когда я слышу о домике и острове, то чуть ли не выхожу из себя от возмущения. Тот эмоциональный соус, в который Тарковский погрузил моих героев, не говоря уже о том, что он совершенно ампутировал «сайентистский пейзаж» и ввел массу странностей, для меня совершенно невыносим.
- К этой экранизации я имею очень принципиальные претензии. Во-первых, мне бы хотелось увидеть планету Солярис, но, к сожалению, режиссер лишил меня этой возможности, так как снял камерный фильм. А во-вторых (и это я сказал Тарковскому во время одной из ссор),
Что скажете, арбитры?
Какой вредный и несносный этот Лем? Какое с его стороны неуважение к нашему гению? Вы не поверите, но Лем говорил о Тарковском очень уважительно и не ругался, а дискутировал с ним о сути произведения. Доказательства? В студию! Когда вышел фильм Стивена Содерберга, и тоже «Солярис», по той же книге, Лем был лаконичнее:
Лем: «Я думал, что худшим был "Солярис" Тарковского. … Я не предполагал, что этот болван, извините, режиссер, выкроит из этого какую-то любовь, это меня раздражает».
Ну и хам, скажет кто-то. Но поставьте себя на место писателя. Как? Очень просто. Представьте себе, что вы – Станислав Лем, и вас то ли во сне, то ли в сказке занесло на станцию «Солярис». Вы страшно устали после космического полета, вы приходите в свою каюту и засыпаете… а проснувшись, видите Василия Ланового, Донатаса Баниониса и Джорджа Клуни, которые по-русски, по-литовски и по-английски объясняют вам, что… да неважно, что. Уже есть от чего с ума сойти. Но в дверь уже яростно втанцовывают артисты балета Юрий Смекалов, Денис Климук, Георгий Гусев и Иван Гребенщиков, и каждый из них – тоже что-то объясняет, но средствами хореографии. А за стеклом иллюминатора по поверхности океана едут корейский легковой автомобиль, эфиопский грузовик, польский автобус с венгерской рок-командой на крыше, а одиннадцать футболистов гоняют мяч, повив головы кистями винограда… В общем, наберите «Солярис» в Википедии и проникнитесь.
О чем же спор?
Лем писал: «…когда Тарковский помешался на желании экранизировать «Солярис», ему тогда толковали — это были разные [польские] Высокие Инстанции, — что не надо, что это всё идеалистическое, субъективистское и метафизическое, но они попали пальцем в небо, потому что Тарковский сам весь из себя идеалистично-метафизический, да ещё вдобавок — «русская душа», так что он оказался не лучшим адресатом для подобных предостережений» - и тут он был со своей точки зрения совершенно прав. Во только точек зрения много. Их столько, сколько людей. Так что их количество еще и прирастает с каждым днем.
Только ни в коем случае не обманитесь – действительно, при совпадении всего подряд, от названия планеты и станции, имен героев, и формальном сходстве сюжета, перед нами две совершенно разные истории.
И теперь можно сказать откровенно. Одна из них, это история, рассказанная человеком науки. А вторая – человеком с религиозным, идеалистическим мировоззрением. Русской, нерусской душой – вопрос для мировой культуры не самый важный, когда затрагивается вненациональная тема смысла и пределов познания. Велик соблазн занять здесь одну из сторон, но… Увы – я не Лем, и не Тарковский, и каждый читатель для меня существенно важен. Поэтому, когда будете слушать прочитанные мной «Диалоги со Снаутом» в Ютьюбе – ставьте лайки, (а то вы их мало ставите), подписывайтесь на подкасты «Года Литературы», жмите колокольчик, и вообще – проводите побольше времени вместе с нами, лето кончилось, и долгими зимними вечерами будет очень полезно расширить свои литературные познания таким незатруднительным способом.
Нет, все-таки удержаться невозможно.
Да, я атеист. Но при этом бесхребетно люблю фильмы Тарковского. И «Солярис» - больше остальных.
Да оба они – один писал, а другой снимал – об одном и том же. Вот только мне кажется, что религиозность и материализм уходят на второй план, если вообще важны, когда начинает человека жарить на медленном огне его собственная совесть. И вообще, как говорил Донатас Банионис, правда совсем в другом фильме:
- Одни люди верят, что бог есть. Другие люди верят, что бога нет. И то и другое недоказуемо. Будете пересчитывать?
Не знаю, как вы, – а я буду!
Про лайки не забудьте.