Первую часть путешествия можно найти здесь:
Текст: Дмитрий Новиков
Северный полюс
Это была первая и главная цель. Поэтому шли без остановок. Атомоход мощно взламывал льды, появившиеся сразу у Земли Франца-Иосифа. Эти северные острова мы миновали быстро, прямым ходом, о чем пожалели впоследствии, на обратном пути, когда вновь столкнулись с их неописуемой суровой красотой.
Но пока только вперед, на север. Монитор в каюте показывал наше продвижение, скорость, маршрут в реальном времени. Мы неумолимо стремились к 90 широте.
У детей постоянно, с небольшими перерывами, шли занятия. Лекции по экологии, биологии, климату Арктики, жизни коренных малых народов Севера, современному искусству, робототехнике — чего там только не было. На самом деле занятия перемежались играми, беседами, рефлексиями — программа была насыщенной.
Я же в силу своего свободного и не до конца определенного статуса (первая литературная премия в Арктике!) часами свободно прогуливался по палубам и мостикам судна, любуясь невиданными красотами Северного Ледовитого океана. «Простите, а вы один путешествуете? Один. Я всегда один…»
Мой сосед по каюте (она у нас была двухкомнатная, с санузлом и душем, с собственной прихожей и свежими фруктами на столике, ежедневно пополняемыми нашей заботливой горничной Наташей) в силу специфики своей научной деятельности оказался без лекции по своему предмету, но, обладая музыкальными способностями и веселой харизмой, живо включился в проведение различных игровых мероприятий для детей. Его назначили фасилитатором. Неловкое это слово пыталось отразить роль взрослого человека, помогающего детям не бояться живого общения с лекторами, учеными, командой, да и самими собой. Мы пытались подобрать русский аналог этому слову, лучше всего подошел «старший помощник», но их и так было трое у капитана на судне, а «старший друг» невольно отсылал к Мопассану, поэтому в конце концов смирились с этим громоздким латинизмом.
По пути к полюсу мы были лишены медведей и прочей живности. Киты нам тоже не встретились, а пару раз раздававшаяся по громкоговорящей связи команда «Медведь с левого борта» не увенчалась лицезрением зверя. Пока я бежал за биноклем и фотоаппаратом, миша нырял в полынью или прятался за торосом. Так что удалось увидеть лишь цепочки медвежьих следов на полутораметровых в толщине льдинах. Детям же вообще был запрещен выход на верхнюю палубу без сопровождения вожатых: толпясь на одном борту, они так восторженно прыгали, что, казалось, могли перевернуть ледокол…
Полюс появился внезапно. Ледокол медленно подошел к земной оси. Примерно с пятой попытки удалось точно установить место, где стрелка корабельного компаса стала вращаться. Мы дружно крикнули «Ура!», а ледокол проревел своим громовым голосом. Полюс взят!
А потом начались праздничные мероприятия. Капитан грамотно припарковал судно в большое ледяное поле. Спустили трап. Забили в лед флагшток с указателем «Северный полюс. 90°», а неподалеку установили еще один, большой, спущенный с борта с помощью лебёдки — с российским флагом. Сошла с судна команда егерей заповедника «Русская Арктика» и разошлась по периметру. Все они были с оружием, чтобы охранять экипаж и пассажиров от медведей, которые могли заинтересоваться праздником. В прошлогодней экспедиции, рассказывают, один такой утащил экипировку какой-то художницы. У кормы корабля, там, где винты разогнали лёд, стали готовить купель. Желающих искупаться на Северном полюсе оказалось человек 50.
Детей поотрядно спустили с судна. Под музыку и с руководством вожатых они выстроились в хоровод вокруг земной оси. Начался праздник! Песни, речевки, конкурсы. Фотографии на фоне ледокола. В обнимку с якорем. Попытки сдвинуть якорную цепь. Все это были детские дела. А нас ждало взрослое погружение…
Подальше от детских глаз, у кормы, собралась компания экстремалов обоих полов. Трапик со льда, страховочный шкерт (веревка), наличие доктора — все как положено. Правда, пока готовились, ветром в полынью нагнало обломков льдин и первоначальный залихватский план — проплыть до борта судна 10 метров, постучать два раза по нему и вернуться обратно, оказался нереальным. Даже крупным телам тяжело пробиваться сквозь метровые осколки льда. Доктор предупредила всех о возможном спазме сосудов и остановке сердца. Поэтому настроение сначала было мрачноватым. Но вот с уханьем бухнулся в воду первый. С хохотком — второй. Я пошел третьим. Обвязанный страховочным шкертом, натянув на лицо подводные очки, специально взятые с собой в поход, я нырнул в ледяную воду.
Под поверхностью оказался тот единственно возможный, нереальный, невообразимый темно-синий свет, которого ждешь всю жизнь. В который веришь и не веришь. Существование которого подозреваешь, но не позволяешь себе даже мечтать о нем. Подводный свет Северного полюса! Он был прекрасен, невероятен, явно божественен! У меня перехватило дыхание от набежавших слез, и я вынырнул на поверхность. Подхваченный дружескими руками поднялся на лёд. И стал растираться полотенцем, все еще не веря своему счастью…
А в воду пошли дамы. Отважные и прекрасные. Некоторые из них до последней минуты не собирались купаться, но, увлеченные общим порывом, не смогли удержаться. И с веселым визгом прыгали в воду, порою даже не облаченные в купальные костюмы, радуя мужскую часть нашей общей команды непринужденностью нижнего белья!
Есть женщины в русских селеньях!!!
После окончания официального праздника атомоход лег на обратный курс. Но ненадолго. Через пару часов он снова остановился, и тут начался праздник неофициальный. Повара во главе с шеф-поваром Андреем Геннадьевичем Зиминым установили на верхней палубе мангалы, разожгли огонь, и начался полярный пикник. Шашлыки из баранины, свинины, говядины, сёмга, невероятное количество разных колбас. Безалкогольный глинтвейн венчал праздник. И белые медведи, окружив судно вне пределов видимости, жадно вдыхали запахи жареного мяса. В конце этого пиршества я подошел к шеф-повару:
– Мастер, вы кудесник!
А тот лишь устало улыбнулся в ответ.
Вообще кормили нас в течение всей экспедиции не на убой, а словно для элитного праздничного забоя. Четыре раза в день, для взрослых существовал еще и пятый специальный приём пищи, после отбоя детей. Было впечатление, что, набрав высочайший уровень на коммерческих туристах, стоимость путевки для которых начинается с 2,5 миллиона, повара решили его не опускать и не отдыхать на детях. Каре ягненка, стейки рибай, какие-то невероятные соусы, запеченный палтус и слабосоленая сёмга — все было настолько вкусно и разнообразно, что многие взрослые с тревогой думали о будущих домашних весах. А дети беспечно уплетали ароматную выпечку, которую пекли тут же. Даже четыре вида мороженого повара делали сами, и вкус его был отменным. Кофе и чай разносили улыбчивые, вежливые официанты, им отдельная благодарность за заботу. Довольно быстро все научились желать друг другу краткое морское «Приятного» вместо долгого сухопутного «Приятного аппетита», и трапезы проходили в дружеской атмосфере, полной шуток, смеха и общения. Каждому имениннику же полагался праздничный торт с фейерверком…
На седьмой вечер похода было объявлено мое выступление. Слегка волновался, так как аудитория была новая, незнакомая. Шутка ли — молодые ученые. Да еще и различных наук, о которых порой и представления не имеешь. При этом танцоры, певцы и композиторы. Короче, талантливы во всем. А тут ты со своими книжками. Я их штук десять привез на пароход, на всякий случай.
Ходил я перед встречей по верхней палубе, думал. Ветер в лицо, морской, посреди океана. Лед шуршит по бортам. Чайки кричат. Хорошо!
Так ничего особенного и не надумав, пошел на встречу в судовую библиотеку. Юмора ситуации придал утренний случай. Одна прекрасная девушка попросила почитать мою книгу в первый же день похода. Я обрадовался и решил ее позвать на свой творческий вечер. Подошел утром за завтраком, пригласил.
– Вы там будете петь? – внезапно спросила она.
Смешливый призрак Джерома К. Джерома промелькнул где-то рядом по коридору…
Впрочем, все прошло очень хорошо. Рассказывал ребятам о том, что такое проза, на мой взгляд. Какую цену приходится за нее платить, если по-взрослому. Как тяжело бывает найти тему для романа. Как потом вжиться в нее до крови, до кончиков пальцев. Говорил про свое любимое Белое море. Про истории и судьбы поморов. Про рыбу сёмгу рассказывал, которую мы в соленом виде многочисленно употребляли в походе. Про Север вообще и Русский Север в частности…
Показывал презентацию о совместном с Национальным театром проекте виртуального спектакля «Голомяное пламя». Даже небольшой отрывок из самого спектакля удалось показать, трейлер так называемый. Волновался, размахивал руками. В конце не удержался от легкого пафоса и допустил фразу про поморский реквием...
После длинного выступления неожиданно долго хлопали. Было радостно. А девушка та книгу потом вернула, сказав «там слишком много новых (старых) сложных слов». И за это спасибо тоже!
ЗФИ
А я и не знал, что такое ЗФИ. И даже потом, когда расшифровали — Земля Франца-Иосифа, — думал, что просто безжизненные куски каменистой суши, вечно покрытые льдами и никому не интересные. Безжизненные и бестолковые. По пути на полюс мы проскочили их ходом. Красиво, конечно, было, но как-то бессмысленно. Хорошо хоть Нансен тут зимовал со своим другом Йохансеном во время своего героического похода в 1895-1896 годах, и даже бревно от их избушки осталось, видимое издалека, о чем нам поведал по громкой связи бывалый полярник Боярский. Но я сколько ни высматривал в бинокль, так никакого бревна и не увидел.
И на обратном пути мы зашли в архипелаг уже более тщательно, извилистым маршрутом промеж многочисленных островов. И внезапно арктический рай открылся перед нами. Казавшиеся безжизненными пространства были обильно заселены. Тысячи нерп и тюленей лежали на льду, лениво провожая ледокол печальным взглядом, и лишь некоторые нехотя ползли к полынье и ныряли в тяжелую воду. Медведи ходили парами и поодиночке, и один из них при нас поймал огромного тюленя и тащил его, весь окровавленный, рыча и огрызаясь на летающие над ним дроны. Иногда мимо нас в величавом спокойствии на льдинах проплывали моржи. Это действительно был рай, первобытный, населенный, северный. Чувства переполняли нас, не было на Земле места прекраснее Земли Франца-Иосифа.
А потом мы пришли в бухту Тихая. И место это влюбило в себя с первого взгляда своим спокойствием, своим философским величием. Оно сразу примиряло с печалью уходящего времени, и красота его была сродни вечности. А совсем рядом стояла над морем скала Рубини, и тысячи птиц птичьего базара пронзительными криками своими рвали душу на части, и не было слаще этой боли, этой тихой радости прикосновения к сердцу Арктики…
Домой
Льды кончились. Мерная зыбь Баренцева моря слегка покачивала наш ледокол, и он уверенно шел к Мурманску. Уже показался полуостров Рыбачий. Я стоял на верхней палубе и вспоминал, как видел эти же скалы в апреле далекого уже 1986 года, когда во время учений по спуску на воду на ходу баркаса с БПК «Адмирал Юмашев» этот самый баркас разбило на куски боковой волной о борт корабля. Я оказался в воде далеко за кормой и не думал уже, что доплыву. Хорошо, на ногах были «прогары», флотские ботинки на резинке, а не со шнурками. Их удалось скинуть, и плыть стало намного легче. Ботинки со шнурками не зря именуются «гадами» на флотском жаргоне. А скалы Рыбачьего были тогда нежно-розового от заходящего солнца цвета…
Я стоял и думал, как же повезло этим детям, что попали в полярный поход. Сколько радости и сил даст он для будущей жизни! Как повезло мне с этой нечаянной, нечаемой радостью, что удалось поймать мечту за скользкий хвостик и добраться-таки до самых северных широт. Я стоял и думал о том, что наше поколение, чья юность пришлась на конец 80-х и начало 90-х, и выбор стоял между Северным флотом и Афганистаном, никто особо не лелеял и не воспитывал из нас будущих ученых или писателей. Все получилось как-то само собой. И в этот момент бывалый полярник Боярский как-то очень уместно процитировал моряка и писателя Виктора Конецкого. «Никто пути пройденного у нас не отберет», – сказал он по громкой связи. И это было правильно...