Текст: Т.Л. Латыпова, главный специалист РГАЛИ
Поэт, критик, художник М.А. Волошин, признанный авторитет в литературном мире, оценил стихи М.И. Цветаевой сразу же после выхода первого ее сборника «Вечерний альбом» (1910) и пришел знакомиться с новоиспеченным талантом. Оказалось, что молодая поэтесса − еще гимназистка, дочь известного в Москве человека, искусствоведа, директора Румянцевского музея, создателя московского Музея изящных искусств И.В. Цветаева. После встречи Волошин посвятил ей стихотворение:
Марине Цветаевой
- К Вам душа так радостно влекома!
- О, какая веет благодать
- От страниц «Вечернего альбома»!
- (Почему «альбом», а не «тетрадь»?)
- ………………
- Кто Вам дал такую ясность красок?
- Кто Вам дал такую точность слов?
- Смелость все сказать: от детских ласок
- До весенних новолунных снов?
- Ваша книга ‒ это весть «оттуда»,
- Утренняя благостная весть.
- Я давно уж не приемлю чуда,
- Но как сладко слышать:
- «Чудо ‒ есть!»
- 9 декабря 1910 г.
Так началась их дружба. Каждый год Марина ездила к нему в гости в Коктебель, где и познакомилась со своим будущим мужем ‒ Сергеем Яковлевичем Эфроном.
Творчество Цветаевой формировалось в контексте культуры Серебряного века, но она всегда держалась особняком в литературном мире, не принадлежа никаким литературным объединениям. Она думала и писала только о главном – о жизни и смерти, о любви и искусстве, любую частность сопрягала с вечностью. В поэзии стремилась к разнообразию, переходя от лирических форм к сложным конструкциям, к поэме, к стихотворной трагедии, а позже к стилистически виртуозной интеллектуальной прозе.
Б.Л. Пастернак признавался в автобиографии: «В нее надо было вчитаться. Когда я это сделал, я ахнул от открывшейся мне бездны чистоты и силы. Ничего подобного нигде кругом не существовало. […] ранняя Цветаева была тем самым, чем хотели быть и не могли все остальные символисты вместе взятые. Там, где их словесность бессильно барахталась в мире надуманных схем и безжизненных архаизмов, Цветаева легко носилась над трудностями настоящего творчества, справлялась с его задачами играючи, с несравненным техническим блеском. […] Меня сразу покорило лирическое могущество цветаевской формы, кровно пережитой, не слабогрудой, круто сжатой и сгущенной, не запыхивающейся на отдельных строчках, охватывающей без обрыва ритма целые последовательности строф развитием своих периодов».
По мнению К.Д. Бальмонта, «наряду с Ахматовой, Цветаева занимает первенствующее место среди русских поэтесс».
Отдали должное поэтическому дару Цветаевой и столь же одаренные потомки. И.А. Бродский назвал поэта «единственной в своем роде в подлунном мире»: «…Цветаева ‒ явление совершенно уникальное. То, как она всю жизнь переживала – и передавала, трагизм человеческого существования, ее безутешный голос, ее поэтическая техника ‒ все это просто поразительно». (Из интервью 1979 г. И.А. Бродского американскому критику и эссеисту Свену Биркерсту.)
Раздумывая о перипетиях судьбы своей гениальной современницы и ее трагической гибели, Н.Н. Берберова записала: «Цветаева … к этому [смерти] шла через всю жизнь, через выдуманную ею любовь к мужу и детям, через воспеваемую Белую армию, через горб, несомый столь гордо, презрение к тем, кто ее не понимает, обиду, претворенную в гордую маску, через все фиаско своих увлечений и эфемерность придуманных ею себе ролей, где роли-то были выдуманы и шпаги картонные, а кровь-то все-таки текла настоящая» (Н.Н. Берберова «Курсив мой»).
Всю жизнь Марина Цветаева бережно относилась к своему архиву, перевозя его из страны в страну во время своих эмигрантских скитаний. Уезжая из Советской России в Берлин в 1922 г. для воссоединения с мужем С.Я. Эфроном, оказавшимся за границей после эвакуации Добровольческой армии, кое-какое свое имущество, в том числе отдельные рукописи и библиотеку, она оставила младшей сестре ‒ Анастасии Ивановне Цветаевой.
После ее ареста в 1933 г. эта часть архива практически была утрачена. Чувствуя неминуемость своего возвращения в Советский Союз, Марина Ивановна снова с большим тщанием перебирала свои бумаги, решая, что взять с собой, а что и где оставить. Помимо личной и семейной переписки, она просмотрела все рукописи, местами их доработала, в старых тетрадях появились новые пометки. Одновременно Цветаева распродавала и раздавала книги, мебель, домашнюю утварь. Из того, что Цветаева не взяла с собой при возвращении в СССР, сохранилось лишь оставленное в городе Базель (Швейцария), в частности − тетрадь, в которую был переписан сборник «Лебединый стан» и поэма «Перекоп». Небольшой пакет с рукописями и правлеными корректурами прозы Цветаева весной 1939 г. передала профессору Базельского университета Елизавете Эдуардовне Малер. Теперь эти материалы хранятся в отделе рукописей Базельского университета.
Целый чемодан документов был передан на хранение в семью друзей ‒ Лебедевых в Париже. После оккупации Парижа немцами Лебедевы покинули город, поместив архивы Цветаевой и В.И. Лебедева (видного деятеля партии эсеров, публициста) в подвал соседа-француза. Впоследствии им сообщили, что подвал был затоплен водой и все бумаги пропали.
По свидетельству М.Л. Слонима, часть рукописей, в том числе «Поэма о Царской Семье», с помощью друзей-эсеров была передана в Международный социалистический архив в Амстердаме. Скорее всего, в дом, в котором он находился, во время войны попала бомба.
Основной архив, который сейчас хранится в РГАЛИ, ‒ это документы эмигрантского периода. Цветаева отправила его перед отъездом в 1939 г. багажом на имя дочери Ариадны Сергеевны Эфрон. Однако багаж был задержан на таможне на год из-за ареста Ариадны. Он включал в себя четыре ящика с книгами и два сундучка с рукописями.
Незадолго до отъезда с сыном Георгием в эвакуацию в Елабугу Цветаева передала рукописи, фотографии, письма, вещи и книги из личной библиотеки давнему московскому знакомому Б.А. Садовскому, парализованному писателю, обитавшему с женой в подвальной комнате, в подклете Успенской церкви Новодевичьего монастыря. Там архив и пережил самые трудные московские военные годы. Впоследствии был перевезен в дом Елизаветы Яковлевны Эфрон, сестры С.Я. Эфрона. Ее коммунальная комната в Мерзляковском переулке была последним родным пристанищем поредевшей цветаевской семьи.
Пройдя лагеря ГУЛАГа, ссылки, два близких поэту человека ‒ сестра и дочь ‒ посвятили жизнь собиранию и сохранению ее трудов, семейных реликвий, продвижению к читателю ее творческого наследия. В 1956 г. в альманахе «Литературная Москва» были опубликованы 7 стихотворений Цветаевой. В 1961 г. благодаря стараниям А.С. Эфрон вышла первая в СССР книга стихов Цветаевой «Избранное».
В 1975 г. А.С. Эфрон начала передачу архива матери в ЦГАЛИ (РГАЛИ). К этому времени в ЦГАЛИ уже был создан фонд М.И. Цветаевой (Ф. 1190), состоявший из разных небольших поступлений (из Государственного Литературного музея, Пражского Русского культурно-исторического музея, от В.Б. Сосинского, А.И. и В.И. Цветаевых, А.Е. Крученых). Она же определила условия его использования, одним из которых было закрытие черновых рукописей Цветаевой, ее писем, а также документов, касающихся членов ее семьи, на 25 лет − до 2000 г. Сейчас фонд насчитывает более 1100 единиц хранения (1844‒1978 гг.)
Среди материалов фонда − автографы стихотворений, поэм, прозы, драматических произведений, а также сборники и рукописные книги, сформированные самой Мариной Цветаевой, переписка, биографические и изобразительные материалы. Ценнейшую часть фонда составляют тетради поэта 1919‒1941 гг. – беловые, черновые, сводные и рабочие (их более сорока), образующие неповторимый комплекс, по которому можно проследить историю создания произведения от первой строчки через множество вариантов до окончательного текста. Из этого массива выделяются пять беловых тетрадей, в которые Цветаева переписала окончательные варианты своих стихотворений и поэм 1916‒1936 годов.
Такого рукописного свода основных произведений за двадцатилетие творческого пути нет ни у одного русского поэта двадцатого века. Уникален и объем этого архивного памятника. Пять рукописных тетрадей вместили автографы почти тысячи стихотворений (953) и двенадцати поэм. Два имеющих общепризнанное научное значение издания произведений Марины Цветаевой в «Библиотеке поэта» 1965 и 1990 г. базировались на этих документах. Они же послужат основой будущего академического собрания сочинений Марины Цветаевой.
После открытия большого количества цветаевских документов в 2000 г. в РГАЛИ был осуществлен большой издательский проект, основанный на материалах цветаевского архива:
- Цветаева М.И. Неизданное: Сводные тетради / РГАЛИ, Дом-музей М.И. Цветаевой. М.: Эллис Лак, 1997.
- Цветаева М.И. Неизданное. [Т. 2:] Семья: история в письмах / Федеральная архивная служба России, РГАЛИ, Дом-музей М.И. Цветаевой; сост., подгот. текста, коммент. Е.Б. Коркиной. М.: Элис Лак, 1999.
- Цветаева М. Неизданное. Записные книжки: В 2 т. Т. 1: 1913–1919 / Федеральная архивная служба России, РГАЛИ, Дом-музей Марины Цветаевой; сост., подгот. текста, предисл., примеч. Е.Б. Коркина, М.Г. Крутикова. М.: Эллис Лак, 2000.
- Цветаева М. Неизданное. Записные книжки: В 2 т. Т. 2: 1919–1939 / Федеральная архивная служба России, РГАЛИ, Дом-музей Марины Цветаевой; сост., подгот. текста, предисл. и примеч. Е.Б. Коркина, М.Г. Крутикова. М.: Эллис Лак, 2001.
- Цветаева М. Письма к Константину Родзевичу / Федеральная архивная служба России, РГАЛИ, Ком. по культуре г. Королева Моск. обл., Музей М.И. Цветаевой в Болшево, Ульянов. регион. обществ. орг. Порядок. Перемены. Надежность; сост. Е. Б. Коркина. Ульяновск: Ульянов. Дом печати, 2001.
- Цветаева М., Гронский Н. Несколько ударов сердца: письма 1928–1933 годов / Федеральное архивное агентство, РГАЛИ; предисл., подгот. текста, примеч. Ю.И. Бродовская, Е.Б. Коркина. М.: Вагриус, 2004.
- Цветаева М., Пастернак Б. Души начинают видеть: Письма 1922–1936 годов / Федеральное архивное агентство, РГАЛИ; предисл., подгот. текста, примеч. Е.Б. Коркина, И.Д. Шевеленко. М.: Вагриус, 2004.
- Эфрон Г. Дневники: В 2-х тт. / Федеральное архивное агентство, РГАЛИ; изд. подгот. Е.Б. Коркина, В.К. Лосская. М.: Вагриус, 2004 и др.
- Документы
- 1.М.И. Цветаева. 1910 г.
- Ф. 1190. Оп. 2. Ед. хр. 220. Л. 5.
- 2. М.И. Цветаева и С.Я. Эфрон. Москва, 1912 г.
- Ф. 1190. Оп. 2. Ед. хр. 222. Л. 1.
- 3. М.И. Цветаева «Имя твое – птица в руке…» 1916 г. Автограф.
- Ф. 1190. Оп. 1. Ед. хр. 1. Л. 1.
- 4. М.И. Цветаева. Прага, 1924 г.
- Ф. 1190. Оп. 2. Ед. хр. 225. Л. 7.
- 5. А.С. Эфрон. Середина 1930-х гг.
- Ф. 1190. Оп. 3. Ед. хр. 616. Л. 8.
- 6. Портрет М.И. Цветаевой. Рисунок А.С. Эфрон. Середина 1930-х гг. Б., кар., тушь.
- Ф. 1190. Оп. 2. Ед. хр. 326. Л. 1.
- 7. Обложка беловой тетради М.И. Цветаевой (стихотворения 1916‒1918 гг.). 1939 г. Автограф. Ф. 1190. Оп. 2. Ед. хр. 1.