Текст: Андрей Мусин (режиссёр музыкальных, рекламных и фэшн-видео, мультидисциплинарный художник, студент Литературного института им. А.М. Горького)
Первую часть нашего литературного расследования можно прочитать здесь:
Самостоятельное расследование читателя Мусина А.М. 21 ноября 2022 года
Было так. Как и положено ответственному расследователю, прочитав роман, я пошёл на «место действия». И там всё было именно так, как описано. Пустая ветреная набережная. Тёмные окна. Безлюдно. Покинуто. Но! Охранник был на месте. Сидел точно, как описано в романе. Я заглянул через пыльное стекло внутрь Дома. И встретил его удивлённый слепой взгляд. Видеть меня вахтёр не мог. Но ведь почувствовал мой интерес, мой пытливый взгляд из темноты. А потом вдруг дверь отворилась, и на улицу вылетел человек в тёмной куртке. Лица его я не разглядел, он натянул капюшон и, будто специально отворачиваясь от меня, исчез. Дальше я заметил, как в сумраке набережной целовалась парочка. И… Митишатьев ко мне тоже пожаловал. В количестве четырёх человек. Четверо мужчин оттеснили меня с тротуара. Трое из них были рабочие с кульками, сумками, понурые и замученные. А четвёртый, высокий, хищный, шёл вольно, пружинисто, кулаки грел в карманах и смотрел перед собой, прямо на меня, удивлённо и зло.
«…Стыкнемся?»
В общем, ненадёжное место действия Петербург-Ленинград. Пространство, каждую минуту меняющее показания. Топос, устойчивое место обитания, которое внезапно оборачивается локусом, порталом в иномирье.
Такой вывод из первой части расследования.
Бесполезно искать виновников в реальном Ленинграде-городе, потому что и нет никакого реального Ленинграда. А есть проходной двор, где шляются все, не пойми кто… И всё может представлять угрозу. И вещи, и дом, и улицы, и погода, и памятники, и водка, и треугольники, и тексты, и сам язык. Всё на подозрении.
Короче, я подозреваю этих фигурантов:
ПРОРОКИ. СФИНКСЫ. КОЛЬЦА
Три пророка
Присутствие пророка в пространстве истории — это знак особой ситуации. Ситуации присутствия божества в жизни человека. Всё изменится к лучшему (простят, вернут из плена, прекратятся мор и язва), или накажут (прольётся огненный дождь, нападут неумолимые враги). Пророк приходит объявить неотменимую волю Божества: за преступления вы погибнете, за веру вы будете награждены. И после объявления воли возникают события: кого-то карают, кого-то возвращают из плена, происходит перестройка реальности.
Появление пророка — это косвенное свидетельство приближения нового мира, новых условий существования. Зачем Лёва вызывает пророков из прошлого? Явились ли они к нему на зов? В трёх вариантах «пророков» есть три варианта существования божества. У Пушкина божество всесильно. У Лермонтова божество удалилось, только объявив свою волю, и бросило пророка на произвол черни. У Тютчева божество фальшиво, лживо, мучать человека — удовольствие для него. Пророк приходил, и после его визита осталось мёртвое тело. Но ведь есть и другие версии: не было убийства, всё устроилось к лучшему (герой освободился от автора). Впрочем, есть и вопрос: какой из трёх пророков оставил после себя труп?
Подозрительные кольца
Кольцо в первый раз материализуется в пограничные, у дома деда:
«...На западе воткнулись в горизонт три острых и длинных облака. Они краснели чуть фиолетово. Туда, в пустоту, уходил пустырь, с бурьянами и свалками: чуть ближе, прямо в поле, было трамвайное кольцо, действительно – кольцо (Лева раньше думал, что выражение это образное, а не буквальное). Оно поблескивало в черной траве, и трамвая не было».
Во второй раз кольцо является с Фаиной:
«Много позже, когда все, так сказать, быльем поросло, Лева взглянул однажды на ее кольцо (Фаина теперь никогда не снимала его)…»
Снова и снова кольца, кольца…
«…и в конце концов все закрутилось на одном месте, как заскочившая пластинка…»
Кольцо — предмет, где конец неминуемо становится началом. Где финал событий является их источником. Сын рождает отца, отец деда. Труп Лёвы начинает жить в таинственном персонаже. Или в группе персонажей, которых дед называет И-лев, и-Лев, и Лев тоже что?
Сфинксы
«Что я, если и в этих сфинксах нет ничего загадочного! И в Петербурге – тоже нет! И в Петре, и в Пушкине, и в России… Все это загадочно лишь в силу утраты назначения. Связи прерваны, секрет навсегда утерян… тайна рождена!»
Сфинксы появляются ближе к финалу. Читатель, подобно Эдипу, должен пройти большую часть пути, прежде чем…
Услышит вопрос. Зачем? Зачем всё? И ты, и мы, и Пушкин, и Дом Пушкина, зачем Фаина, зачем Митишатьев? Зачем читать роман на несколько сот страниц? Роман, сюжет которого исчерпывается коротким анекдотом? Зачем писать этот роман десять лет? Зачем публиковать этот роман так, чтобы после его публикации закрыть себе все возможности для легальной литературной деятельности. Пережить жизнь как роман. И отнестись к жизни как к роману: прочитал и закрыл. Отнестись к культуре как книге. Книге, которая имеет финал! Началом следующей книги является финал прежде написанной. Это естественно для книги. Мы хотим продолжать и наследовать.
«...Культура остается только в виде памятников, контурами которых служит разрушение. Памятнику суждена вечная жизнь, он бессмертен лишь потому, что погибло все, что его окружало. В этом смысле я спокоен за нашу культуру – она уже была».
Выводы
Это моё личное мнение… Читательский приватный опыт. Роман Андрея Битова «Пушкинский дом» — это не роман. И не игра. Это зерно. Это сборник текстов-инструкций. Инструкции обучат желающих, как создать «новую» культуру. Алгоритм простой: Культура, Разрыв, Отрыв, Пустота, Слово, Культура.
«…Вот «немая борьба». Какое же должно быть Слово, чтобы не истереть свое звучание в неправом употреблении? чтобы все снаряды ложных значений ложились рядом с заколдованным истинным смыслом!.. Но даже если слово точно произнесено и может пережить собственную немоту вплоть до возрождения феникса-смысла, то значит ли это, что его отыщут в бумажной пыли, что его вообще станут искать в его прежнем, хотя бы и истинном, значении, а не просто произнесут заново?..»
…– Запутали вы нас аллегориями, – скажет читатель.
Я отвечу:
– А вы не читайте.
Ведь читатель вправе меня спросить, а я вправе ему ответить.