18.01.2023
В этот день родились

Бялик – 150

18 января отмечается юбилей поэта, которого в русской среде для краткости называют порой «еврейским Пушкиным». Переводчик Бялика взялся объяснить, что значит столь обязывающее именование

Хаим Нахман Бялик / wikipedia.org
Хаим Нахман Бялик / wikipedia.org

Текст: Михаил Липкин

К Хаиму Нахману Бялику (1873—1934) прочно пристало сочетание «поэт еврейского национального возрождения». Юбилей– хороший повод вспомнить о поэте, а уж если со дня рождения исполнилось 150 лет, то можно посмотреть и масштабно на творчество мастера, и на его место в культуре в целом, и на вышеупомянутое национальное возрождение.

Говоря о еврейской культуре, её идейном контексте, следует в первую очередь отметить, что у евреев вообще все общественные явления шли с некоторым запозданием по сравнению с окружающими народами: позже появилось Просвещение, позже возникло национальное политическое движение, а в области, имеющей более всего отношения к Бялику – литературе – господствовали классические, восходящие к древности и Средневековью формы и темы, пронизанные религиозным традиционализмом, экзальтированной патетикой, робкими попытками подражания европейским жанрам и образцам, часто не самым лучшим. И тут появился Бялик. Он сумел оживить язык, сделать поэтическое слово актуальным и естественным. При этом он не был декадентом, модернистом или авангардистом, хотя, например, израильская исследовательница его творчества Хамуталь Бар-Йосеф написала целую монографию (есть русский перевод), чтобы доказать неотделимость Бялика от европейского fin de siècle. Но, пожалуй, вернее будет отметить определённый архаизм поэзии Бялика: сочетание предельной ясности содержания со вполне традиционными формами версификации. Более того, субъект культуры, тот читатель, к которому обращался поэт, – это погружённый в еврейскую традицию знаток языка и классических текстов, другой читатель просто не поймёт тонких намёков и интертекстуальных игр.

Подлинно новаторским стало скорее именно содержание, раньше такого в еврейской поэзии не было: лирический герой видит поле колосьев – и скорбит, что не он сеял это поле, автор приводит читателя в местечковый хедер – и словно говорит «здесь мои корни, и твои, и нас всех», поэма о погроме – одно из лучших произведений Бялика, где даже в переводе (редкий случай) масштаб автора несомненен – автор говорит: «Встань и пройди по городу резни», но вместо ожидаемых ламентаций он обращает свой гнев на уцелевших евреев, неспособных защитить себя и свои семьи, но зато готовых потом искать за свои страдания моральных и материальных дивидендов.

Эта позиция автора очень отвечала идеологии еврейского национального движения. Вот в каких выражениях писал о нём один из лидеров сионизма, а заодно и талантливый писатель Нахум Соколов: «Бялик – один из наиболее современных поэтов… Пророк разбужен силой, которая в такой степени не является его собственной, что он не в состоянии владеть её движениями и сознательно понимать её происхождение и направление». Тем более удивительна связанная с Бяликом загадка, именуемая в литературоведении «Молчание Бялика»: последние три десятилетия жизни он почти не писал стихов. Поклонники объясняли это потрясением от погромов 1903 г. и высказывали комплименты другим, непоэтическим работам Бялика, в частности монументальной компиляции древних мидрашей «Сэфер Агада»; настроенные более критически иронизировали «исписался». Пожалуй, не правы ни те, ни другие. В последние годы Бялик работал над книгой «И было однажды», сборником историй и легенд, старинных и не очень, прозаических и рифмованных, европейских и восточных, переделок известных текстов и сочинённых от начала до конца – свидетельство противостояния Бялика литературному «мейнстриму», попытки создать именно еврейский текст, а не европейский текст на иврите. Литературоведы предпочитают не замечать этой известной любому израильскому школьнику книги, тем более что ивритская литература всё-таки не пошла по указанному Бяликом пути, но мы сейчас можем внимательнее отнестись к целостному наследию поэта. «И было однажды» в полном переводе готовится к печати в издательстве «Книжники», а здесь я приведу несколько текстов из периода его активного поэтического творчества.

Вот самое известное его лирическое стихотворение, оригинал которого стал даже популярной эстрадной песней в Израиле:

Наклонись ко мне


  • Наклонись ко мне и крылом укрой
  • Мою голову, чтобы шум затих,
  • Будь мне матерью или будь сестрой,
  • Будь приютом разбитых надежд моих.

  • Когда сердце сожмётся в вечерний час
  • Свою боль я выскажу, не тая:
  • Говорят, есть юность у всех у нас,
  • Где, скажи мне, юность моя?

  • Я скажу, а ты мне не прекословь:
  • Моё сердце горело порой в огне,
  • Но приходит ко всем, говорят, любовь,
  • Почему же она не пришла ко мне?

  • Обманул меня звёзд далёких свет,
  • Все мечты — как сон; был — и нет его.
  • Ничего в этом мире у меня нет.
  • Нет ничего.

  • Наклонись ко мне и крылом укрой
  • Мою голову, чтобы шум затих,
  • Будь мне матерью или будь сестрой,
  • Будь приютом разбитых надежд моих.

Следующий текст можно считать своеобразным переводческим курьёзом. Нет, он довольно точно отражает то, что написано в оригинале, но все, кто переводил этот текст, отразили нотку сожаления и даже раскаяния в финале — дескать, ну вот надо же, мальчик из приличной еврейской семьи и всё такое, а тут вдруг такая неприличная история, весь мир пожертвовал за греховодное времяпрепровождение, ай-яй-яй… И, пожалуй, в оригинале такое настроение действительно выстраивается, так что смысл моего перевода оказывается прямо противоположен смыслу оригинала. Но таков уж переводческий волюнтаризм, я считаю, что прав я, морализаторская нотка в оригинале — дань времени и представлению о воспитательном значении литературы, а подлинная мысль Бялика и сложнее, и проще.

Голод глаз твоих

  • Голод глаз твоих властных, в них воли твоей возвещенье;
  • Жажда губ твоих, требующих, чтоб их поцеловали;
  • Двойня серны — пасутся меж лилий, ждут, чтоб их поймали;
  • Прелесть скрытая — ей, словно аду, не знать насыщенья.

  • Изобилие этого тела, безмерность отрады,
  • Эта плоть, что меня, напоив, возвратила к истоку —
  • Если б знала ты, радость моя, как давно, как жестоко
  • С моей сытой и глупой душой ждал я этой награды.

  • Безмятежно я жил, но внезапно всё перевернулось —
  • Ты прошла и вздохнула, и вздох твой был ласков и грозен,
  • И к ногам твоим, робкий юнец — я — безжалостно бросил
  • Всё, чем был я богат, — простодушность, невинность и юность.

  • Счастье было мгновенно, безмерно. Будь благословенно
  • Прикасанье твоё, этой сладостной боли рожденье.
  • Рухнул весь прежний мир за ликующий миг наслажденья.
  • Такова твоей плоти цена. Я плачу эту цену.

Следующее стихотворение показалось мне самым близким к русским поэтическим традициям и реалиям, своеобразным ответом Полонскому на его «Мой костёр в тумане светит». Полонский написал стихотворение от лица женщины, Бялик даёт ту же, вернее, очень похожую ситуацию от лица мужчины. Возможно, я и ошибаюсь, но как оно мне послышалось, так и перевёл.

Динь-дон

  • Динь-дон — и исчезла, динь-дон — и умчалась,
  • Динь-дон — ничего у меня не осталось.

  • Красавица, что же ты так поспешила,
  • Котомку сложила, расстаться решила?

  • Так скоро, до срока, ушла ты в дорогу.
  • Хоть слово готово, но проку немного.

  • Неделями в сердце я нёс это слово,
  • Но голосом не произнёс это слово.

  • И вдруг щёлкнул кнут, колесо заскрипело,
  • И снова один я, и всё опустело.

  • Лишь помню: «Прощай!», помню — дрогнули вожжи,
  • И ты уже там, за зелёною рощей.

  • Там ветки и небо. В зелёном и синем
  • Мелькает косынка крылом аистиным.

  • За рощей дорога змеится и вьётся,
  • А твой колокольчик звенит и смеётся.

  • Динь-дон — и исчезла, динь-дон — и умчалась,
  • Динь-дон — ничего у меня не осталось.

Статья использует материалы публикации в журнале "Лехаим" № 1, 2023