Текст: Андрей Васянин
Знаменитый педагог и писатель, создавший свою систему воспитания и написавший несколько, книг, которые до сих пор читают дети («Король Матиуш Первый») и взрослые («Как любить ребенка»). Пошедший в концлагере вместе с детьми в газовую камеру, не бросивший их. Это то, что многим известно о Януше Корчаке.
Между тем у Корчака, «земного ангела и небесного человека» (слова из Евангелия) сошел с ума отец, а мать умерла, заразившись тифом от сына, выздоровевшего – чего тот не мог себе простить всю жизнь. Сам он все время думал о самоубийстве и даже пытался покончить с собой. Дал обет безбрачия и тридцать лет прожил бок о бок с женщиной, не имея собственных детей, но влюблённый в чужих...Создав новый принцип взаимоотношений взрослых и детей, в основе которого понимание, что нет детей, а есть люди, которые, как и все люди – разные, которых с детства нужно готовить к реальной, а не воображаемой жизни...
Писатель, драматург, режиссер, журналист Андрей Максимов разбирается в невероятной судьбе Януша Корчака с журналистской дотошностью и драматургической эмоциональностью.
«Януш Корчак: Жизнь до легенды» Андрей Максимов.
- М.: Молодая гвардия, 2023
Глава тринадцатая
ДОМ СИРОТ. ВИД СВЕРХУ
1
Итак, в октябре 1912 года Дом сирот на Крахмальной открылся.
Тридцать лет он был сутью, смыслом, фоном, основой, коротко говоря, всем в жизни Януша Корчака. Тридцать лет — в чердачном кабинете, куда постоянно заходили дети и залетали воробьи.
Тридцать лет… В это время случились Первая мировая и Вторая мировая войны. Корчак написал свою великую книгу «Как любить ребенка», знаменитую повесть «Король Матиуш Первый» и, может быть, одну из самых трогательных и — одновременно — жестких книг в мировой литературе о детстве: «Когда я снова стану маленьким». И много чего еще сочинил.
Тридцать лет он вместе со Стефанией создавал не просто Дом сирот, а воспитательное учреждение принципиально нового типа, в котором дети были бы подлинными хозяевами. Скольким детям-сиротам, обездоленным детским судьбам Януш и Стефания сумели подарить счастливое детство за эти годы!
Тридцать лет… Половина жизни Стефании Вильчинской и почти половина — Януша Корчака.
Как рассказать? Чтобы — и интересно, и полезно. Чтобы — видно, какую революцию совершил Корчак в педагогике своего времени, и чтобы — понятно, как его открытия могут сегодня использовать и учителя, и родители.
Биограф в замешательстве...
2
...Януш Корчак был человеком очень живым и весьма любопытным. И не удивительно, что, когда стали устраиваться экскурсионные полеты на самолетах, Корчак одним из первых решился взлететь на неведомом аппарате.
Страха не было не только потому, что Корчак вообще не боялся смерти, но и потому, что в те годы еще никто не знал, что это такое — авиационная катастрофа.
Зато было огромное желание ощутить, как это — лететь выше птиц. Да и поглядеть, каким с этой высоты видится мир, тоже очень хотелось.
Вид на землю из-под облаков поразил Корчака. Больше всего его удивило, что, когда смотришь на человека с такой высоты, сразу понимаешь, насколько он мал в этом огромном мире.
Это вызывает печаль?
Это не вызывает печали.
Да, люди маленькие. Но это просто факт, а не повод для уныния и грусти.
Маленьким жить удобно и мило. Милая жизнь маленьких людей.
И когда наш герой размышлял о том, что такое идеальный Дом сирот, то смотрел на него как бы с высоты:
«Интернат с высоты птичьего полета. Гомон, движение, юность, веселье. Этакое славненькое государство наивных маленьких человечков.
Сколько детей, а так чисто. Гармония форменной одежды, ритм хорового пения. Сигнал — и все умолкают. Молитва — ребята садятся за стол. Ни драк, ни ссор. Мелькнет славная мордашка, блеснут веселые глаза. Эдакая бедненькая крохотулька. Воспитатель добрый, спокойный…»
Как все просто — когда сверху, когда выше птичьего полёта. Когда нет деталей, в которых, если верить поговорке, дьявол-то и живет. Однако основные принципы дела прекрасно видны.
Смотреть с высоты — значит видеть общую картину, не заморачиваясь — простите мне мой французский — на мелочах, потому что, когда с высоты, мелочи вообще исчезают. Разве каждый из нас не знает это по опыту своей собственной жизни? Знаем, конечно. Используем, увы, не всегда.
3
...Корчак хотел выстроить такую жизнь своего Дома сирот, которую создавал разве что Песталоцци, Бог знает когда, а в ХХ веке этим не занимался никто.
Корчак, конечно же, был готов не к праздникам, но к трудностям.
«Я всегда исходил из неизбежности препятствий, — заметил он. — Если я путешествую по морю, должна разразиться буря. Если я руковожу каким-то проектом, все начинается с неприятностей, и только в конце я добиваюсь успеха».
Преодолевать трудности помогают — по Корчаку — два обстоятельства.
Первое. Понимание, что трудности естественны и нормальны.
Второе. Абсолютная и твердая вера в то, что в конце неприятностей непременно лежит успех.
Может, и нам этот вывод пригодится в нашей повседневной жизни?
(...)
5
К чему это я предался ностальгии?
К тому, что продекларировать: «Дети — хозяева детского дома», — гораздо проще, чем в реальности этого добиться.
Не учителя должны кричать: «Дети тут хозяева!», но ученики должны быть уверены, что так оно и есть на самом деле.
Чтобы этого добиться, в основе деятельности преподавателя должен лежать какой-то очень важный принцип, может быть, обобщенный, но при этом помогающий конкретно выстроить новые отношения педагогов и учеников.
Мне кажется, у Януша Корчака этот принцип выражается в таких словах: «Когда я с детьми, я их спутник, а они мои спутники. Мы разговариваем или же молчим. (Мешают те, кто жаждет верховодить). На часах мое время и их время, когда мы вместе; наше общее счастливое время жизни — мое и их. Оно не вернется…»
Нет отдельной жизни педагогов и учеников. Есть одна общая жизнь дома. И одно — общее — время. Надо постараться сделать его счастливым. Не только для себя — но и для детей. Не только для детей — но и для себя.
Вы — единый организм.
6
Поначалу в Доме сирот — 106 кроватей. 50 — для мальчиков, 56 — для девочек.
Детей принимали в семь лет. Они находились здесь до окончания средней школы, то есть до четырнадцати.
Что это были за дети? Через какие испытания им пришлось пройти?
Чтобы это понять, позволю себе процитировать невероятный, на мой взгляд, отрывок из книги «Король детей».
Ненадолго приземлимся к ребенку — послушаем рассказ. Всего лишь одна история. Совершенно очевидно, что почти каждый воспитанник детского дома мог рассказать нечто подобное. «Восьмилетнего мальчика разбудила зубная боль. Ухватив руку Корчака, он выплеснул наружу свои страдания:
“…тогда мама умерла. Тогда меня отослали к бабушке, но она тоже умерла. Но тогда меня отвезли к тете, но ее не было. Я хотел есть. Его дети болели. Он положил меня в кладовой, чтобы я не заразился. У меня ночью всегда болят зубы. Потом меня взяла одна женщина, но скоро отвела на площадь, оставила там. Было темно. Я очень боялся. Ребята начали меня пихать. Тогда полицейский отвел меня в участок. Там были одни поляки. Они отослали меня к моей тете. Она кричала на меня и взяла с меня клятву, что я не расскажу вам, что со мной было. Можно я тут останусь? Можно? Вы не сердитесь, что я бросил мячик на траву? Я не знал, что это нельзя”».
«Он уснул, — записал Корчак. — Странно, но на миг я ясно увидел ореол вокруг его усталой, восьмилетней головенки». Согласитесь, по поводу этого рассказа можно написать множество слов.
Однако, как водится, лучше, чем Корчак не скажешь:
«Ребенок обогащает меня опытом, влияет на мои взгляды, на мир моих чувств… Ребенок и поучает, и воспитывает. Ребенок для воспитателя — книга природы… Нельзя относиться к детям свысока (курсив мой. — А. М.)».
Очень важно: то самое общее время — это время совместного обучения. Совместного, понимаете?
7
«Ребенок и поучает, и воспитывает» — это не просто красивые слова, но суть отношений.
Хоть с высоты гляди, хоть приближайся, все равно заметишь, что процесс образования и воспитания в Доме сирот — взаимный. Здесь нет кафедры, с которой вещает преподаватель, и аудитории, ему внимающей. Существует некое общее пространство жизни, в котором дети и педагоги живут вместе, не просто общаясь, но обучая друг друга.
Вот это момент принципиальнейший. Как правило, мы относимся к детям, как к объектам воспитания. Многие родители, принимая то или иное решение относительно ребёнка, исходят из одного принципа: будет это полезно сточки зрения воспитания или нет.
Слышу от родителей. Нередко. «Мне-то лично совершенно не надо, чтобы сын выносил мусор, но я буду заставлять его это делать, потому что сточки зрения воспитания это правильно: пусть привыкает к обязанностям».
«Мне совершенно все равно, что в комнате моей дочери — бардак, но я заставляю ее убраться, потому что с точки зрения воспитания делать так правильно».
И так далее. И так далее. До бесконечности.
Великий Януш Корчак предлагает совсем иной подход к ребенку: не как к воспитуемому, а как — к товарищу.
Родители регулярно спрашивают меня: «Что мне делать, чтобы подружиться с ребенком?» И мне всегда хочется ответить: «Где ж вы были раньше? Отчего вы его все время воспитывали вместо того, чтобы с ним дружить?»
Помните? «Общее счастливое время жизни мое и их». Это время, которое объединяет товарищей, друзей, равных людей.
Вот что важно.
Ребенок — не ниже, он — другой.
Ребенок — не объект для воспитания (никто из нас, признаемся, не любит, когда его воспитывают), но — товарищ.
Ребенок — да! — очень часто нуждается в нашей помощи. Но и к нему тоже можно обратиться за поддержкой. Это выводы Януша Корчака, которые он проверил тридцатилетней практикой.
8
Довольно большой коллектив детей обслуживали всего семеро: повар, прачка, уборщица и другие люди, скажем так, технических профессий.
Но для Корчака являлось принципиально важным, чтобы даже обслуживающий персонал разделял его идеи. Например, ни один взрослый не имел права делать ребенку замечания просто потому, что он — взрослый. И, выговаривая ребёнку, взрослый всегда должен быть готов не к безропотному приятию любых слов, но ко вполне возможному спору.
Среда, в которой живут воспитанники, должна всегда оставаться доброжелательной.
Согласимся: мы не всегда отдаем себе отчет, в какой агрессивной среде живут наши дети. Мне, человеку взрослому, вряд ли кто сделает замечание. Ребенку может выказать свое недовольство любой незнакомый человек просто потому, что он — взрослый.
— Чего орешь? Патлы отрастил! Оделся как обезьяна! — я это много раз слышал на улице в обращении к молодым людям.
Наша система ценностей такова: сделать замечание взрослому — это нарушения личного пространства, попросту говоря — хамство. Сделать замечание подростку — вроде как воспитывать его, то есть принести ему пользу.
О том, что у ребенка тоже есть свое личное пространство и что он тоже ненавидит замечания — мы высокомерно не думаем.
К тому же, увы, куда как многие реализуют свои комплексы на детях. Когда взрослого человека никто не берет в расчёт, никто его не замечает, он готов радостно отыграться на детях. И дети вынуждены слушать взрослых, вынуждены им подчиняться, вынуждены исполнять все, что говорят старшие — даже если не согласны.
Все это, конечно, до поры, и заканчивается, как правило, серьезным взрывом со стороны детей. Однако какое-то время многие из нас сосуществуют со своими детьми именно по таким законам. Корчак и Вильчинская хотели эту систему уничтожить.
Поэтому, в частности, так тщательно отбирался обслуживающий персонал.
Надо было найти людей, которые не просто любят, но уважают детей. Это оказалось не просто, но в конце концов получилось.
Корчак мечтал, чтобы Дом сирот был, действительно, домом, то есть таким местом, где воспитанники не станут испытывать страх.
9
Что же преподаватели? Точнее: кто же?
Тоже, разумеется, те люди, которые прошли тщательнейший отбор.
Напомню то, о чем мы говорили в начале книги: преподаватели Дома сирот пошли за своими воспитанниками в газовые камеры. Погибли вместе с детьми, не бросили их.
Этих людей отбирал Януш Корчак лично. Жизнь — или смерть? — доказала, что он не ошибся.
У Корчака были очень жесткие критерии, позволяющие понять, как отличить хорошего педагога от плохого, то есть того, кто нужен Дому сирот от ненужного.
Как вы думаете, какое качество педагога Корчак считал основным?
Думаю, его ответ вас удивит:
«Самое главное, я полагаю, трезво оценивая факты, воспитатель должен уметь:
Любого в любом случае целиком простить (курсив мой. — А. М.).
Все понимать — это все прощать». Педагог — это не начальник. Не указующий — наказующий перст. О нет! Это человек, главная задача которого: понять ребенка. А понять, как известно, и значит простить.
Дорогие педагоги XXI века, а также папы-мамы, бабушки-дедушки… Януш Корчак говорит ведь не только о своих современниках, но в том числе и о вас, дорогие мои читатели.
Как насчет того, чтобы услышать?
Имелись ли еще какие-то важнейшие критерии хорошего педагога?
Разумеется.
Читаем: «Хороший преподаватель от плохого отличается только количеством сделанных ошибок и причиненного детям вреда. Есть ошибки, которые хороший воспитатель делает только раз, и, критически оценив, больше не повторяет, долго помня свою ошибку… Плохой воспитатель сваливает свои ошибки на детей».
Корчак не требует от своих соратников безошибочности. Для него важно, чтобы они понимали: главный в Доме сирот — ребенок. Если от действий педагога ему стало хуже — исправься, педагог! Никогда не сваливай на детей свои неудачи. Это твоя задача, учитель, сделать так, чтобы таких неудач стало меньше. Не справился? Сам и виноват.
Наша привычная школа, в которой все мы учились понемногу, дорогой читатель, построена так, чтобы главным в ней оставался учитель, чтобы ему было удобно. Школьник очень мало, а чаще всего, и вовсе никак не в состоянии повлиять на ход учебного процесса.
Это считается нормальным, потому что, во-первых, учитель опытней, а, во-вторых, ведь это он — хозяин школы, ученик приходит к нему в гости. Я знаю директоров школ и учителей, которые своих учеников встречают на входе: хозяева приветствуют гостей.
Корчаку такая логика не нравилась. Главный в Доме сирот — ребенок. Педагог должен стараться делать так, чтобы детям было комфортно и не страшно жить в Доме сирот и получать знания.
(...)
12
Чтобы всех объединить, Корчак создал в детском доме газету под названием «Азбука жизни». В ней — события, достижения, но также и проблемы Дома сирот. Школьная газета должна быть не игрушкой, а образцом.
Корчак считал, что именно газета сплачивает воспитателей, детей и всех, кто работает в Доме сирот, в единое целое. Поэтому без своей газеты никак нельзя.
Корчак — один из самых известных, популярных, любимых в ту пору польских писателей — писал в стенной газете наравне с воспитанниками.
Детский суд (терпение: еще чуть-чуть и расскажем об этом удивительном педагогическом изобретении) судил и Корчака тоже. Понимаете, да: воспитанники, играющие роль прокуроров, могли выказать свое недовольство любыми поступками директора? И директор обязан был объясняться.
Основная задача педагогов Дома сирот состояла в том, чтобы дети чувствовали себя свободными.
Фраза, может, и красивая, но очень многозначная. Что это значит: чувствовать себя свободным? Ответов — множество. Но один из них, для Корчака очевиден: воспитанник Дома сирот не должен бояться проявления своих подлинных чувств, не должен опасаться быть самим собой.
Доходило до того, что Корчак мог сказать воспитаннику: «Ты хочешь драться? Ты вспыльчив? Ладно, дерись, но только не слишком больно, злись, но только раз в день.
Если хотите, в одной фразе я изложил весь педагогический метод, которым я пользуюсь»..
Напомню еще и еще раз: этот педагогический метод Песталоцци называл «методом природосоответствия».
Что делает Корчак в данном примере? Он не ломает через колено характер человека, но заставляет того задуматься. Если ребенок поверит Корчаку, — а Корчаку верили, — то каждый раз, прежде чем начать драку, — он задумается: а стоит ли использовать свой единственный шанс проявить злость именно сейчас?
Потому что если он ослушается директора, то будет суровое наказание.
Как вы думаете какое?
Директор (!!!) Дома сирот, другими словами: самый главный начальник наказывал тем, что… не разговаривал с провинившимся ребенком. Вообще. Если у воспитанника возникал какой-то вопрос, то он приходил со своим товарищем, и Корчак общался через товарища.
Очень взрослое и, если можно так сказать, уважительное наказание: ты провинился — ты мне стал неинтересен — я тебя не замечаю — и, естественно, с тобой, неинтересным, не разговариваю.
Это действовало куда серьезнее чем, скажем, карцер, в который — помните? — сажали детей в школе, где учился сам Корчак.
13
Иоганн Генрих Песталоцци настаивал на том, что самое прекрасное воспитание — семейное, что любое учебное учреждение должно строится не по казенному принципу, а как семья, как дом. Не случайно во всех детских домах, которыми руководил Песталоцци, дети называли его «отец».
Это то, чему Корчак научился у своего кумира. Как можно меньше формализма и как можно больше естественности и добра. Много игры. Насколько мне известно, «отцом» Корчака не называли, но относились к нему как к близкому человеку, поверяя подчас самые интимные свои секреты.
На самом деле, и суд, и сейм, и многое в организации дела Дома сирот — это все игры. Но в высоком смысле.
Игры не просто как развлечение, но как научение. Например, одним из атрибутов Дома сирот была «Книга записей пари». Любой ученик мог поспорить с любым педагогом (если, конечно, тот соглашался), записать условия пари в книгу и выиграть.
Игра? Без сомнения. Но надо ли долго рассуждать о том, сколь она полезна?
Все эти игры зиждутся на безусловном, не обсуждаемом, существующем априорно уважении к ребенку.
«Дети составляют большой процент человечества, населения, народа, жителей, сограждан — они наши постоянные спутники. Они были, они будут, они есть. Может ли существовать жизнь в шутку? Нет, детский возраст — долгие и важные годы в жизни человека (курсив мой. — А. М.)»
Жесткая, однозначная позиция, которая за годы жизни не изменилась ни на йоту. Она — фундамент, основа.
Дети — не воспитанники, а спутники. Они живут всерьез. И требуют к себе серьезного отношения. Они не готовятся к жизни. Они — как и мы, взрослые, — живут здесь и сейчас.