Текст: Денис Безносов
1. Ayòbámi Adébáyò. A Spell of Good Things
Canongate, 2023
Нигерийская писательница Айобами Адебайо выучилась у Маргарет Этвуд и Чимаманды Нгози Адиче, освоила правила конструирования современного романа и уже с дебютной книгой понравилась критике. Роман Stay With Me 2017 года более-менее линейно рассказывал о нигерийке, которая никак не могла забеременеть, и попутно о проблемах современного нигерийского общества (бедность, классовое неравенство, вопиющий контраст городской и деревенской жизни). Несмотря на печальную историю, Адебайо наполнила повествование неиссякаемо-наивной надеждой на лучшее.
Вторая книга — A Spell of Good Things — касается примерно тех же проблем, но написана с размахом и лироэпичным соединением частного с общим. В центре повествования — две семьи, одна из них финансово обеспечена, другая нет. Мать первой пытается подобрать старшей дочери подходящего жениха и всячески борется за успешное будущее («Жизнь была борьбой, серией сражений за случайные чудеса хороших вещей»). Отец второй семьи теряет работу учителя, и следом за ним дети теряют возможность высшего образования. Два мира столкнутся, кто-то кому-то поможет, кто-то окажется не тем, кем казался, кто-то станет не тем, кем хотелось бы.
Коррупция, плохое здравоохранение, низкокачественное и толком никому не доступное образование, бюрократия, беззаконие, цинизм властей, цинизм, прививаемый людям с детства, цинизм, которым проникнуты все сферы жизни. Персонажи, зажатые в тиски враждебной и равнодушной реальности, вынужденные выпутываться, мириться, сражаться, терпеть, и другие — кому не приходится ни с чем таким сталкиваться. Привилегии одних и бессилие других. Словом, мир, в котором все равны, но некоторые равнее.
Понятно, что таких книг очень много, даже слишком много. Понятно, что речь у Адебайо идет о по-настоящему важных проблемах. И понятно, что в Нигерии эти проблемы стоят несколько острее, нежели в более развитых странах. Но для их препарирования при помощи текста хватило бы аналитической статьи или более объемной публицистики, а художественная проза, откровенно говоря, требует чего-то еще. Это чего-то еще, между прочим, есть у Нгози Адиче, которая не говорит о проблеме в лоб, а раскрывает ее последовательно и художественными средствами — а вот у Адебайо почти начисто отсутствует.
2. Elaine Feeney. How to Build a Boat
Harvill Secker, 2023
В романе ирландской писательницы Элейн Фини How to Build a Boat фигурируют два главных персонажа — мальчик Джейми, который никак не может найти общий язык со сверстниками и невольно (как это частенько бывает в школе) оказывается изгоем, и учительница Тэсс, недавно бросившая эгоцентричного мужа и безуспешно пытающаяся забеременеть при помощи ЭКО. Затравленный мальчик, стремящийся как-то упорядочить свою жизнь, и взрослая женщина, больше всего на свете мечтающая о собственном ребенке и хоть какой-то определенности. То есть два одиночества, пытающиеся компенсировать что-то за счет друг друга. Возможно, они смогут чем-то помочь, но может статься, что и нет.
Изгоем Джейми делают его специфические увлечения (либо попросту их наличие): творчество Эдгара По и математика во всех ее проявлениях, в особенности исследования американо-иранского математика Мариан Мирзахани. Он предпочитает просчитывать все, что его окружает, таким образом преодолевая хаос и энтропию — скажем, он в точности знает, что между домом и школой ровно 2 816 шагов. Кроме того, Джейми мечтает построить вечный двигатель, нечто совершенное и непрерывное, что, согласно причудливой логике, поможет ему в конце концов воссоединиться со своей матерью, умершей при родах.
Чтобы Джейми хоть каким-то образом смог воплотить замыслы в реальность, Тэсс приводит мальчика к трудовику, и тот предлагает Джейми построить лодку, своеобразную метафору вечного двигателя, сочетающего в себе природу воды и дерева, и вскоре многие другие школьники, и даже их родители, вовлекаются в строительство. Так, метафорическая лодка помогает Джейми обрести приемлемый порядок, Тэсс — что-то исправить, а всей прочей школе — принять в свои ряды чудаковатого подростка (который фактически не так-то сильно отличается от остальных).
How to Build a Boat — очень ирландская книга. Дождливо-промозглое пространство окрестностей Голуэя, природа, присутствующая повсюду, травмы прошлого, мешающие двигаться дальше, дети, которые уже и не дети, потому как ежедневно перемалывают у себя в голове последствия безысходности. Единственно, что смущает, — так это некоторая искусственность, чрезмерная симметричность конструкции книги и, в общем-то, заезженность сюжета, отчего чуть ли не с первых страниц понятно, что будет дальше.
3. Viktoria Lloyd-Barlow. All the Little Bird-Hearts
Headline, 2023 (на русском роман опубликован в переводе Ю. Змеевой)
Сандей — аутистка, и поэтому плохо социализируется. Она понимает мир несколько иначе, не всегда знает, как реагировать на те или иные действия окружающих, не всегда знает, что следует и что не следует говорить. Разобраться в правилах коммуникации ей помогают две книги: справочник по этикету, изданный в 50-х, и сборник народных сицилийских сказок (многие из которых она знает буквально наизусть). Практически ежедневно, сталкиваясь с социумом, она сверяется с этими причудливыми источниками, как с инструкцией, поскольку уверена — «чтобы взломать универсальный код, нужно сперва понять его составные части».
Однажды, прохладным летом в середине 80-х, Сандей знакомится со своей соседкой Витой, ведущей образ жизни, похожий на богемный. Сандей вместе с дочерью Долли (а у нее есть дочь, и общение с ней тоже дается непросто) принимаются регулярно захаживать в гости. Вита живет красиво и аккуратно с мужем, любящим и умеющим готовить по-настоящему изысканные блюда. И, разумеется, постепенно Долли начинает проводить все больше времени у соседей и все сильнее отдаляться от матери. К тому же эйфория дружбы тоже вскоре спадает, и Вита начинает подозревать, что за простодушием подруги скрываются какие-то иные помыслы.
Виктория Ллойд-Барлоу, как и ее протагонистка, страдает от аутизма, и свою докторскую в Гарварде она писала о взаимосвязях аутизма и литературного творчества. Ее Сандей — своеобразный Форест Гамп, но несколькими годами позже, когда Форест-младший взрослеет и больше не находит с отцом прежнего взаимопонимания. Ситуация усугубляется контрастным миром соседского мира, где вроде бы все нормально, а дома вроде как нет. И Сандей, остроумно и прямолинейно пересказывающая события, ощущает разрыв с Долли, но не знает, что ей с этим делать.
Дебютный роман Ллойд-Барлоу — чрезвычайно трогательная, даже сентиментальная история неизбежного вмешательства «нормального» в причудливо-обыденную реальность человека, обитающего на задворках социума. Особого шарма книге придает ее предельная, театральная камерность — события почти не выходят за пределы двух домов и окружающих земельных участков. Так возникает ошибочное чувство умиротворения, тишины, которая действительно повсюду, но не внутри у персонажей. Что вроде бы отчасти банально, но кажется достоверным.
4. John Maxwell Coetzee. The Pole and Other Stories
Harvill Secker, 2023 (на русском опубликован в переводе М. Клеветенко)
Джон Максвелл Кутзее пишет, как будто после свершившейся пустоты, после позднего Беккета, где простые речевые формулы и намеренно выхолощенные ситуации доводились до предельного расщепления. У Кузтее, вероятно, такая постбеккетовская пустота становится отправной точкой — будь то более-менее привычно-реалистичные Disgrace и Slow Man, притчеобразные Waiting for the Barbarians и Michael K или совсем непривычные Foe и трилогия об Иисусе. Так или иначе, Кутзее обманчиво прост и почти всегда «странен». Даже если это сборник эссе, написанных вымышленным персонажем (Diary of a Bad Year), либо квазиавтобиография, заканчивающаяся смертью рассказчика.
Поэтому новелла The Pole, история сиюминутной любви польского пианиста с труднопроизносимо-шипящей фамилией и замужней каталанки, чьи отношения с супругом зашли в некоторый тупик, выглядит одновременно кристально простой и вместе с тем по-кутзеевски «странной».
Чего стоит структура текста (пронумерованные короткие главки), высушенный стиль повествования, местами походящий на киносценарий (простые предложения, преимущественно настоящее время глаголов и вездесущие эллипсисы) или, например, такое начало повествования: «Женщина первая доставит ему неприятности, а вскоре за ней и мужчина». Кстати, с названием новеллы тоже не все так просто, потому что pole — не только очевидный «поляк», но и «полюс», что может намекать на полярность протагонистов.
Помимо «Поляка» в книгу включено еще пять коротких рассказов, написанных за последние почти двадцать лет. (Любопытно, что четыре из них были впервые опубликованы в переводах на итальянский и испанский, на котором El Polaco такой же однозначный «поляк», как и по-русски.) Центральное место в них занимают размышления об онтологии сущего (жизни, смерти, любви, текста), о связи человека с природой и животным миром, о коммуникации и (напрасном) стремлении человека понимать другого человека.
Среди прочего, там появляется вымышленная австралийская писательница Элизабет Костелло, давнишняя героиня Кутзее. В рассказе The Glass Abattoir, рассуждая о Хайдеггере и «Блохе» Джона Донна, она говорит о надежде вернуться обратно из небытия, о своей мечте достать кого-то, того же Хайдеггера, оттуда, чтобы договорить, дообсудить важное. Точно так же каталонка Беатрис будет тщетно выстраивать диалог с утраченным поляком, чтобы допонять, доразобраться и довести незавершимое до логического завершения.
5. Лутц Бассман. Блэк Виллидж: сказни (перевод В. Лапицкого)
Издательство Ивана Лимбаха, 2023
Всемирно известный писатель Лутц Бассман родился в латвийской Елгаве в 1952 году и с 1990-го отбывает пожизненное заключение. Бассман неплохо ориентируется в криминальном мире и отлично владеет писательским мастерством. Сидя в заточении, он сочиняет причудливые романы и повести, а также так называемые соклятия (собранные в книге «С монахами-солдатами») и сказни (из которых сшито повествование этой книги). А еще Бассмана связывает многолетняя тесная дружба с французским писателем Антуаном Володиным, который его (предположительно) и выдумал.
Итак, в книге Бассмана «Блэк Виллидж» толком незнакомые друг с другом персонажи, оказавшиеся в кромешно-темном посмертном пространстве неясного происхождения, пытаются расставить в нем хоть какие-то ориентиры. Поэтому они рассказывают друг другу те самые сказни, или (как верно отмечает героиня) «прерывни», поскольку повествование в них все время прерывается на самом интересном месте.
Сюжеты у сказней-прерывней весьма причудливые и тревожные, тем более они часто ведутся от первого лица, а значит мы становимся их непосредственными участниками. Вот кто-то берет ваше досье и куда-то вас уводит (что это такое — обследование перед экспериментом или армейская учебка?), вот преступник залег на дно в придорожном отеле с дрожащей неоновой вывеской, а к нему откуда ни возьмись близится силуэт огромной белой птицы, вот наемный убийца, поборов бешеных собак, натыкается в вагоне на странноватого мальчика («У него был не детский и не взрослый голос, как будто он охотнее, чем членораздельным языком, пользовался телепатией или смесью того и другого, что делало никчемным физическое измерение речи»).
Одиннадцатилетняя Ошаяна поджигает помещение, где проходят курсы по ликвидации неграмотности, Буйна Йогидет скитается по сновидениям влюбленного в нее рассказчика, скончавшийся Огул Скворцов внезапно оживает, когда у него доме братья Борбоджан бормочут призывы к Пяти Черным Небесам. И многие другие имена персонажей не менее очаровательны — Эскобар, Борщук, Бурдушвили, Кирковян, Гаваджиев, Корчиган.
Все они обитают в сновидческом постпространстве, как бы внутри полурациональных замкнутых нарративов, где все происходит одновременно понарошку и взаправду, как у Годара, то есть, скажем, вымышленное убийство неотличимо от реального. Кстати, одна из повторяющихся ситуаций здесь — перестрелка, стрельба, выстрелы, отсылающие к жанровому кино и литературе и превращающие иные из сказней в гротескные кошмары.
По мере рассказывания историй (а они прерываются и сразу же сменяются новыми) возникает ощущение, что и герои сказней, и блуждающие во тьме рассказчики обитают в одной вселенной, в мире коллективного посмертного сновидения. Это, пожалуй, и есть «черная деревня», Блэк Виллидж, находящаяся по ту сторону тьмы, но все-таки где-то между, как буддистское бардо (см. «Бардо иль не Бардо» того же Володина). И, возможно, герои Бассмана и персонажи их неизбежно прерванных рассказов на самом деле блуждают внутри сорока девяти посмертных дней, кажущихся изнутри навсегда бесконечными.