Текст: Денис Безносов
1. Claire Messud. This Strange Eventful History
Fleet, 2024
В знаменитом монологе из шекспировской As You Like It вслед за набившим оскомину «весь мир — театр» жизнь метафорически рассматривается как полная событий семиактная пьеса, «this strange eventful history», где каждый акт приблизительно соответствует возрасту человека. Семь сцен, исполненных в характерном единстве действия-места-времени каждая, как семь реперных точек, между которыми проваливаются глобальные события и по которым можно выстроить общую траекторию сюжета без лишних подробностей.
Свою Strange Eventful History американская писательница Клэр Мессуд строит по шекспировской схеме — семь разделенных десятилетиями эпизодов, драматическое триединство и ограниченный родственными связями список действующих лиц — членов франко-алжирской семьи, оказавшейся в самом жерле мясорубки XX века. Немецкая оккупация Франции, война за независимость Алжира, потеря идентичности и побег из родного дома в недружелюбный Париж, попытка самоубийства, алкогольная зависимость, странные, садомазохистские взаимоотношения. Все это спрятано между актов, как в знаменитом романе Вирджинии Вульф, а «на сцене» слышны разве что отголоски и последствия.
История семьи Кассаров начинается с пламенной речи генерала де Голля, которую отец семейства Гастон слышит по радио в Салониках, когда немецкие войска входят на территорию Франции (де Голль зовет на бой всех, кто готов сражаться за свободу, но Гастону не нужны никакие битвы). События последнего акта происходят через семьдесят лет в Коннектикуте, в хосписе, где от тяжелой болезни умирает сын Гастона, за которым ухаживает гаитянская медсестра с французским именем, навязанным ей колониальной историей.
Сознательно отказываясь от конструирования масштабного исторического фона, вытесняя его за пределы семи частей и разве что время от времени намекая на произошедшие когда-то события, Мессуд демонстрирует восприятие отдельно взятого человека, чья жизнь и семья куда важнее всего остального мира. Искалеченная событиями история оказывается препятствием для более-менее приемлемого существования, для обычных человеческих жизней, вынужденных убегать и примерять на себя несвойственные, принадлежащие другим языки и идентичности.
2. James McBride. The Heaven & Earth Grocery Store
Weidenfeld & Nicolson, 2024
В 1920-е в городке Поттстаун, шт. Пенсильвания, в небольшом райончике с забавным названием Chicken Hill, где бок о бок живут еврейские эмигранты и афроамериканцы, однажды румынский еврей Моше, владелец местного театра и танцпола, влюбился в обворожительную американскую еврейку Чону, хозяйку той самой продуктовой лавки из названия романа, и у них завязались долгие семейные отношения.
После двенадцати лет счастливого брака Чона заболевает странной болезнью, но отказывается лечиться у местного врача-куклуксклановца. Кроме того, они с мужем принимаются всячески помогать семье несчастного афроамериканца Нейта Тимблина. Дело в том, что его потерявшего слух сына местные власти хотят заточить в психушку (диагноз ему поставил все тот же местный врач). На помощь им вскоре приходит все сообщество Chicken Hill, а закончится история и начнется повествование с неопознанного скелета, обнаруженного в колодце в 1972 году.
Такая, с одной стороны, насыщенная событиями, с другой — довольно-таки простая история, преподнесенная в духе голливудского фильма или сериала, увлекает в первую очередь осязаемыми персонажами. Происходящее в меру романтизировано и в угоду динамике повествования лишено излишнего психологизма. Стилистика повествования сдержанная и прямолинейная, сюжет развивается стремительно, а герои, главные и второстепенные, вызывают одинаковый интерес. Трудные ситуации по-диккенсовски разрешаются, и в той или иной степени торжествует здравый смысл.
И все-таки это не просто увлекательный роман, какие читают ради сюжета и забывают навсегда, если книгу не возьмутся экранизировать. Джеймс Макбрайд, сын афроамериканца и польской еврейки-эмигрантки, невероятно детально конструирует быт и внутреннюю атмосферу небольшого сообщества, к которому отовсюду принято относиться с опаской либо даже брезговать. И в этом умении нарисовать объемный образ небольшого замкнутого общества, обитающего вдали от больших городов, Макбрайд отчасти напоминает Фэнни Флэгг и ее знаменитые Fried Green Tomatoes.
3. Hari Kunzru. Blue Ruin
Scribner, 2024
Некогда модный концептуальный художник начал свой творческий путь в Лондоне 90-х. Одержимый желанием творить нечто настоящее, протестующее против арт-рынка и не похожее на очередные «инсталляции для богатых», он обращается к акционизму, создает перформансы, вдохновленные Марселем Дюшаном, и вслед за ним размышляет, можно ли «создавать что-то, что не является произведением искусства». Его творчество вскоре воспринимается как культовое, о нем говорят критики, его следующих работ ожидают с нетерпением, однако внезапно герой пропадает почти на двадцать лет.
Протагонист отправляется на поиски себя, бродит с рюкзаком по Азии, живет в молодежной экспериментально-утопической коммуне на юго-западе Франции, некоторое время даже подрабатывает перевозкой наркотиков в северной Африке. Этот чрезвычайно длительный, весьма изнуряющий перформанс (а странствие по-прежнему задумывалось как провокационное «произведение искусства»), согласно авторской задумке, представлял собой Фугу со сквозной мыслью — «Можно и исчезновение превратить в проект». Правда, есть у двадцатилетнего перформанса и приземленно-обыденное объяснение — возлюбленная сбежала к лучшему другу, тоже художнику.
События Blue Ruin происходят на излете перформанса, в пандемийно-карантинном Нью-Йорке, где странствующий художник случайно встречает бывшую возлюбленную (которая, разумеется, замужем за его лучшим другом). Их встреча ни к чему хорошему не приведет; впрочем, оказывается, ее брак дышит на ладан, и не исключено, что их внезапная встреча — тоже своего рода подстроенный перформанс, очередное неотличимое от жизни «произведение искусства», исследующее границы личного-публичного.
Сваливая в одну кучу чуть ли не все привычные арт-стереотипы, Хари Кунзру язвительно потешается над современным арт-миром. Его герои намеренно шаблонны и зачастую комичны, их поведение причудливо и вместе с тем чрезвычайно предсказуемо, их среда обитания богемна и цинична. Они принадлежат к миру искусства, как к специфической субкультуре, за пределами которой скорее всего остались бы не у дел. Остроумных фильмов и книг об арт-тусовке существует немало (от Boogie Woogie Данкана Уорда до The Blazing World Сири Хустведт), но, пожалуй, Blue Ruin тоже получился.
4. Kevin Barry. The Heart in Winter
Canongate, 2024
Главный герой нового романа ирландского писателя Кевина Барри — опиумный наркоман Том Рурк, работающий кем-то вроде ассистента-подмастерья у фотографа в Монтане времен Дикого Запада. В свободное от не слишком трудоемкой работы время он шатается по борделям, якшается с бандитами и сочиняет идиотские песенки. Но вскоре его ждет целых два сильнейших потрясения. Во-первых, жизнь сводит его с бравым конем породы Паломино, «тревожной лошадью из золотого века», столь же резвой, сколь прекрасной. Во-вторых, к нему в фотостудию заходит под руку с супругом невероятной красоты Полли Гиллеспи.
В конце концов, Том украдет и коня, и принцессу, награбит кучу денег и ускачет в красивый вестернский закат. Одновременно пародийный и серьезный The Heart in Winter сконструирован именно так, из соответствующих клише и в декорациях маленького пустынного городка — с характерными перестрелками, наигранными диалогами и зачастую не вполне логичными поворотами сюжета. При этом населена книга по-ирландски чудаковатыми персонажами, которые, оказавшись в той или иной абсурдной ситуации, ведут себя как ни в чем не бывало.
Вот фотограф Лонеган Крейн, одержимый противостоянием с приятелем, который, чтобы очаровать женщину, мастерски изображает стеснительного недотрогу (и потому все время его обходит в таких вопросах). Вот посыльный по имени или кличке Дин-Дон, решивший податься в отшельники и удалившийся от цивилизации, потому что «поглупел из-за отсутствия сна и потому стал более непригоден для человечества». Наконец, вот ночующий в крытой повозке Преподобный, который, поженив Тома с Полли, насильно отпаивает их текилой, дабы уничтожить обитающих в кишечнике существ, способных всякого отвадить от веры в бога.
Британский The Guardian назвал The Heart in Winter «свадьбой Кормака Маккарти с Флэнном О’Брайеном». Действительно, Барри как бы соединяет жутковатый, полный насилия квазивестерн с характерным для ирландской литературы ощущением иррациональности. Внутри мастерски слаженного, очевидно игрушечного пространства комичное нерасторжимо связано с трагичным, и наоборот. И, как обычно у Барри, соткан The Heart in Winter из безупречного языка, чурающегося искусственной стилизации и умудряющегося даже на затасканном Диком Западе оставаться живым и современным.
5. Rachel Cusk. Parade
Faber & Faber, 2024
Рейчел Каск работает на стыке фикшна-автофикшна, вернее где-то в пустотном зазоре между, вернее в пространстве, где разграничение на письмо/автописьмо в принципе не представляется актуальным. Ее герои — помимо самой рассказчицы — голоса, выхваченные, как в текстах Натали Саррот, из ниоткуда, малопримечательные и толком не зафиксированные сценки, предметы и декорации, случайные люди, беспричинно попавшие в объектив. Протагонистка Каск — это и сама писательница, и кто-то еще, это тоже голос, блуждающий среди голосов, стремящийся нащупать свое присутствие.
Отчасти собирательная рассказчица Каск похожа на героиню Wittgenstein's Mistress Дэвида Марксона, странствующую в постапокалиптически-стерильном мире, где ничего, кроме нее и искусства, на самом деле как будто не осталось. Parade особенно сильно ассоциируется с Марксоном, потому что здесь тоже безымянная протагонистка перемещается между европейскими городами, посещая выставки и попутно размышляя о художниках.
Всех художников зовут одним именем-буквой — G. Художница G оставила бурлящую жизнь в прошлом ради несчастливого брака, мучительного материнства и преследующего повсюду навязчивого стыда. Художник G снимает экспериментальные фильмы и замечает, что людей они раздражают, потому что лишены авторского мнения, «странного авторитета хищного взгляда камеры». Наконец, в третьем G, художнике, решившем изображать мир вверх тормашками, явно распознается классик Георг Базелиц.
Роман поделен на четыре части — «Каскадер», «Акушерка», «Дайвер», «Шпион», каждая из которых рефлексирует о разных художественных позициях, о взаимоотношении искусства и субъективности, об искусстве и безумии, разрушении, насилии, телесности, травмах семьи и материнства. Parade намеренно разнороден, напоминает коллаж из коротких эссе-виньеток, емких историй и обрывков статей, слившихся в гармоничный и целостный рисунок.
Центральным мотивом книги — наряду с бесконечным блужданием-странствием-исследованием — становится вуайеристская позиция художника, никому не видимого шпиона, обреченного наблюдать за действительностью, чтобы потом подыскивать и изобретать язык для преобразования ее в искусство. Его задача — избежать слишком очевидного вмешательства и собственного «странного авторитета» и запечатлеть таким образом «двусмысленную путаницу реальности».