Текст: Дмитрий Сивков (главный редактор газеты «Шалинский вестник»)
Мне думается, что тема еды жидковато отражена в отечественных литературных и кинопроизведениях на военную тематику. И период Великой Отечественной войны не исключение. Взять того же Ремарка, у него солдатский харч едва ли не всегда присутствует на втором плане, оживляя повествование и придавая ему большей реальности. И это верно, потому что про жратву и баб – в житейском понимании русского мужика – у фронтовика мысли идут следом после тех, как выполнить боевое задание и выжить (да и вообще нет веры фильмам, где люди ничего не едят, не выпивают и не закусывают). В каких-то произведениях, как в той же трилогии Симонова «Живые и мёртвые», тема обозначена, но как-то вскользь – пунктиром.
Среди исключений – роман Михаила Шолохова и фильм Сергея Бондарчука «Они сражались за Родину». Эпизод разговора бронебойщика Петра Лопахина и его тёзки повара Лисиченко можно смело назвать гениальным в ряду советских фильмов о Великой Отечественной войне. На первом плане для зрителя, естественно, высочайшего актёрского мастерства игра Николая Шутько и Василия Шукшина. Хотя здесь сложилось многое: и литературная основа с её сценарной обработкой, и режиссёрская трактовка по ходу съёмок. В итоге весьма сокращённый при экранизации отрывок романа сохранил живость и сочность.
К тому же украинец Шутько, несомненно, раскрасил роль своим говором и словечками, которых не было в оригинале («отаборился» – вообще давно вошло в мой лексикон), в чём сами сможете убедиться, сравнив фильм с соответствующим отрывком романа. Но главный «вклад» исполнителя роли повара открылся мне лишь на днях – украинец заменил «щи», о которых речь идёт в романе, на их национальную гордость – борщ. Меня всегда смущал тот факт, что, перечисляя ингредиенты – баранина, молодая капустка, пережарка, – повар не обмолвился о главном, что делает борщ борщом – свёкле. А все потому, что у Шолохова – щи! А борщ – это, как говорится, оговорка по Фрейду. Нам уже никогда не узнать, почему Бондарчук не обратил на это внимание. А может, и обратил, но уж больно хороши были актёры в этом дубле, и режиссер решил поступиться истиной ради атмосферы.
А возможно, решил таким образом отразить многонациональность рядов защитников Родины, их общий вклад в Победу. Этот эпизод – он как противоядие против межнациональной розни.
Вот и я, посмотрев ещё раз фильм, решил-таки приготовить именно «борщ со свежей бараниной и молодой капусткой».
Нам приятного аппетита, а вам приятного просмотра и чтения!
Михаил Шолохов «Они сражались за Родину»
В саду пахло вянущей травой, дымом и пригорелой кашей. Около полевой кухни, широко расставив кривые ноги, стоял приятель Николая бронебойщик Петр Лопахин. Он курил и лениво переругивался с поваром Лисиченко.
– Опять каши наварил, гнедой мерин?
– Опять. А ты не ругайся.
– Вот где у меня сидит твоя каша, понятно?
– А мне наплевать, где она у тебя сидит.
– Ты не повар, а так, черт знает что. Никакой выдумки не имеешь, никакой хорошей идеи у тебя в голове нет. У тебя голова, как пустой котел, один звон в ней. Неужели ты не мог в этом хуторе овцу или чушку выпросить так, чтобы хозяин не видал? Щей бы хороших сварил, второе сготовил...
– Отчаливай, отчаливай, слыхали мы таких!
– Три недели, кроме пшенной каши, ничего от тебя не получаем, так делают порядочные повара? Сапожник ты, а не повар!
– А тебе что, антрекота захотелось? Или, может, свиную отбивную?
– Из тебя бы отбивную сделать! Больно уж материал подходящий, разъелся, как интендант второго ранга!
– Ты поосторожней, Петька, а то ведь у меня кипяток под рукой...
<……>
Говорить с поваром было бесполезно. Он был неуязвим в своем добродушном украинском спокойствии, словно железобетонный дот, а потому Лопахин, передохнув, тихо и неуверенно сказал:
- Стукнул бы я тебя чем-нибудь тяжелым так, чтобы из тебя все пшено высыпалось, но не хочу на такую пакость силу расходовать. Ты мне раньше скажи - и без всяких твоих штучек, - что мы нынче жрать будем?
- Щи.
- Как?
- Щи со свежей бараниной и с молодой капустой.
Лопахин проигрывал игру: над ним явно издевались, а он не находил таких увесистых слов, чтобы достойно ответить.
Снова присел он на корточки возле окопа, призвал на помощь все свое самообладание, проникновенно заговорил!
- Лисиченко, я сейчас перед боем очень нервный, и шутки твои мне надоели, говори толком: народ без горячего хочешь оставить? Гляди, ребята этого тебе не простят. Я первый могу хлопнуть по тебе прямой наводкой, и мне наплевать, что из тебя тогда получится и какого цвета будет у тебя после этого лицо. Ведь ты понимаешь, кто ты есть? Ты - бог войны! Не артиллерия - бог войны, это про нее зря так говорят, а ты самый настоящий бог, потому что главное и в наступлении, и в обороне - это харч, и всякий род войск без харча - все равно, что ноль без палочки. Чего же ты тут околачиваешься? Иди, милый, отсюда поскорее, пока тебя за ноги не выволокли, иди, маскируйся как следует и, пока все тихо в окрестностях войны, с малым дымом вари кашу. Черт с ней, согласен даже кашу твою есть: без неё хуже, чем с ней. Кто мы есть без горячей пищи? Мы жалкие люди, даю честное слово! Я, например, без хлебова становлюсь несчастней самого последнего итальянца, хуже самого несчастного румына. И прицел у меня становится не тот, и какая-то слабость в ногах, и в руках дрожь появляется... Иди, Лисиченко, и будь спокоен, управимся тут и без тебя. Клянусь тебе, что твоя должность такая же почетная, как и моя. Ну, может быть, на какую-нибудь десятую долю только пониже...
Лопахин ждал ответа, а Лисиченко медленно достал из кармана розовый, расшитый немыслимыми цветами кисет, медленно оторвал от газетного листа косую и длинную полоску и еще медленнее стал вертеть козью ножку. Только начинив цигарку табаком и добыв из трофейной зажигалки огня, он не спеша сказал:
- Напрасно ты меня уговариваешь, герой. С кухней на спине Дон переплыть я не могу - она же меня сразу утопит, переправить её по мосту тоже невозможно. Подорву я ее гранатой, когда надо будет, а сейчас пока в котле щи наваристые готовятся. Верно говорю. Что ты на меня глаза лупишь? Убери их немножко или придержи руками, а то они у тебя наземь упадут. Видишь, какое дело: возле моста бомбой овец несколько штук побило, ну я, конечно, одного валушка прирезал, не дал ему плохой смертью от осколка издохнуть, капусты на огороде добыл, воровски добыл, прямо скажу. Ну и поручил двум легкораненым за щами присматривать, заправку сделал и ушел; так что у меня все в порядке.
Вот повоюю немножко, поддержу вас, а придет время обедать - уползу в лес, и горячая пища по возможности будет доставлена. Ты доволен мною, герой?
Растроганный Лопахин хотел было обнять повара, но тот, улыбаясь, присел на дно окопа, сказал:
- Ты вместо этих собачьих нежностей одну гранатку мне дай - может, сгодится на дело.
- Дорогой мой тезка! Драгоценный ты человек! Воюй, пожалуйста, теперь сколько влезет, разрешаю! - торжественно сказал Лопахин, отцепляя с ремня ручную гранату и с почтительным поклоном вручая ее повару.