Юрий Лепский/РГ
В 1972 году хабаровская газета "Молодой Дальневосточник" представляла из себя две довольно большие комнаты, соединенные коридором. В этих комнатах помещалась вся редакция: все корреспонденты, литсотрудники, спецкоры и завотделами.
Любому из нас, приходящих каждое утро на работу в "Молодой Дальневосточник", и в голову не могло прийти, что то место, где мы сочиняем свои заметки, называется ньюзрум. Точнее — будет так называться в нашей стране спустя каких-то сорок лет. Это сегодня продвинутые редакции устроены по такому принципу, то есть все в одном помещении. Теперь-то я понимаю, что мы там, в нашем "Молодом Дальневосточнике", были самыми передовыми, обогнавшими всех на сорок лет.
Единственное отличие нашего тогдашнего ньюзрума от нынешних состояло в том, что у нас тогдашних не было персональных компьютеров. Были персональные авторучки, с помощью которых мы и писали наши в высшей степени талантливые заметки на канцелярски стандартных листах бумаги. Априори — у нас не было ни "Фейсбуков", ни "ВКонтакте", ни "Одноклассников". Зато мы умели общаться друг с другом вживую. Можно было, закурив сигарету (курить в нашем ньюзруме разрешалось) и отложив в сторону персональную авторучку, подойти к главному книгочею редакции Юре Шмакову и поинтересоваться у него, о чем новый роман братьев Стругацких. Шмаков Стругацких обожал, знал все, написанное ими, почти наизусть, так что компетентную лекцию минут на двадцать вы могли обеспечить себе легко. А можно было подойти к столу Володи Ковтуна и спровоцировать его на блистательный спич по истории, которую он знал досконально: Володя был человеком энциклопедических знаний. Игорь Литвиненко мог компетентно просветить вас по поводу импрессионистов, Вовка Дубков был авторитетнейшим литературным критиком, а ваш покорный слуга числился в ту пору знатоком кино...
Особенностью нашей общей комнаты было то, что сюда приходили все кому не лень. Не лень было заглядывать на наш сигаретный огонек симпатичным девушкам, в которых мы влюблялись и которые отвечали некоторым из нас взаимностью. Не лень было появиться здесь барду Кукину, например, или великому японцу Акире Куросаве, или самому Аркадию Натановичу Стругацкому.
В назначенный час наш ньюзрум был переполнен. Стругацкий пришел вовремя. Вежливый Шмаков, предвкушая разговор с живым классиком, деликатно поинтересовался у присутствующих: есть ли вопросы? Вопрос нашелся у меня. Я спросил маэстро, как он относится к интерпретации Тарковским их "Пикника на обочине" (в тот год Андрей Тарковский приступил к съемкам фильма "Сталкер" по повести Стругацких). И поскольку Тарковский изменил первоначальный текст до неузнаваемости, Аркадий Натанович счел необходимым высказаться на эту тему основательно.
"Если вы понимаете, о чем "Пикник на обочине", вряд ли согласитесь с версией Тарковского", — заключил свой спич Аркадий Натанович. Я по сию пору не забыл, о чем написан "Пикник", я помню и версию Андрея Арсеньевича Тарковского. Теперь я понимаю, что в "Пикнике" и в "Сталкере" всё-таки много общего. Маленькая группа людей, ведомая сталкером Рэдриком Шухартом, отправляется в опасную зону — место недавнего приземления гостей из космоса. Зона перенасыщена чудесами, но главное чудо — огромный Шар (это у Стругацких) или Комната (это у Тарковского), где исполняются любые желания пришедших сюда. И у Тарковского, и у Стругацких главная проблема — даже не добраться живым к этим Шару и Комнате. Проблема — что пожелать, что попросить. Выясняется, что никто из пришедших к этим артефактам не готов к встрече с ними. Тогда, в Хабаровске я еще не знал замечательных строк Блока — "Всё, что человек хочет, непременно сбудется, а если и не сбудется, то и желания не было. И если сбудется не то, разочарование только кажущееся, сбылось именно то!"
Ветхозаветный аналог Комнаты и Шара — гора Синай, где Моисей получил скрижали Завета, только подтверждает догадку Блока. Моисей пришел на вершину Синая с огромным желанием жить на земле обетованной. То, с чем он вернулся с горы, ровно соответствовало качеству этого желания. Даже классика человеческого общения с чудом —молитва — на мой непросвещенный взгляд, не столько просьба о том, чего не можешь сам, сколько способ укрепить себя для достижения желанной цели. А вот хотелка одного из героев "Пикника на обочине": "Счастья для всех даром, и пусть никто не уйдет обиженным". Прочитавший текст Стругацких и посмотревший фильм Тарковского рано или поздно понимал: для того, чтобы мечта исполнилась, не надо ходить на гору, искать волшебный шар или чудесную комнату. Можно хотя бы попробовать исполнить мечту, никуда не выходя из комнаты своей. Случайно ли Бродский в то же самое время написал пророческое "Не выходи из комнаты"?
Я смотрю на эту фотографию и с удивлением понимаю, что главные мечты обитавших в нашей редакционной Комнате так или иначе исполнились, сбылись. Во всяком случае тогда наши желания исполнялись по одной простой причине.
Потому что они были.