Текст: Наталья Соколова/РГ
«Мир вещей как отражение мира людей» - так звучала тема лекции писателя Александра Кабакова. «В нашей стране, независимо от строя и времени, борются с тем, чего нет», - начал Александр Абрамович.
Он вспомнил историю, как однажды заночевал в "номенклатурной" квартире. Проснувшись утром с похмелья, отогнул уголок ковра и с ужасом обнаружил там круглую алюминиевую бирку с номером. Даже работники ЦК КПСС не имели ничего своего, так как это противоречило идеологии. И, конечно, простые обыватели тем более не могли иметь что-то свое.
«В начале 60-х годов начали бороться с вещами, борясь с естественным желанием обладать, людей отучили от обладания вещами, но переделать людей невозможно», - считает Кабаков. Потом началась борьба с мещанством, символом которого сначала стала канарейка, а потом ковры.
В СССР было изобретено понятие "вещизм" - склонность людей обладать вещами, которые им нравятся. Кабаков считает, что борьба с вещизмом началась даже до большевиков, и поэтому идея этой борьбы надолго осталась в нас: «Мы до сих пор смотрим на человека, дорого одевающегося, немного свысока». Кабаков вспомнил еще нескольких парадоксов эпохи. Так, джинсы завоевали страну - их обладателей называли «джинсовыми диссидентами».
На исходе социализма вещи стали элементом идентификации людей. «Если джинсы куплены не у перекупщика, значит, куплены за границей, - отметил Кабаков. - Значит, тебя выпустили из страны, следовательно - ты „из наших“. Вот такая цепочка выстраивалась». Ни в одной стране мира такого нет. С чем боролись, то и процветало - за вещами носились, их обладание превратилось в навязчивую идею.
Подробнее о парадоксах эпохи можно прочитать в книге «Стакан без стенок». Новая книга Кабакова - это попытка соотнести мир вещей и людей. Издатель Елена Шубина попросила его написать о вещах - сколько тысяч пуговиц он застегнул и расстегнул за свою жизнь. «Я действительно обращаю внимание на такие вещи, я очень наблюдательный, и я написал мемуары о вещах, - признался Кабаков. - В мемуарах обычно действуют люди, а у меня вещи. От первой игрушки до болоньевого плаща и туфель-румынок».