Текст: Дмитрий Шеваров
Фото: газета 1917 года/архив Дмитрия Шеварова
Когда думаешь о 1917-м, то невольно оглядываешься на самого себя: что в тебе осталось от тех чувств, которые в свое время казались единственно правильными? Что в нас осталось от детской кумачовой гордости 1967-го (тогда праздновали 50-летие Октября)? Жива ли в нас та солидарность с революционерами, с комиссарами в пыльных шлемах, которой мы были искренне захвачены в нашей комсомольской юности? А быть может, мы истово и восторженно (как бывало в горбачевскую перестройку) стоим за монархию и нами движет обида за ту, канувшую в Лету, державу? Или мы осуждаем и «белых» и «красных» и проклинаем все революции, как осуждали и проклинали в 1990-е? А может, в нас осталось лишь равнодушие и отчуждение нулевых: что нам этот 1917-й, у нас своих проблем хватает...
Ничего этого в нас сегодня, кажется, нет. И нравится это политикам или нет, но на смену политизированным чувствам пришло простое человеческое сочувствие.
Сопереживание ВСЕМ, кто жил на сломе эпох, кого втянуло в сатанинскую воронку противостояния и братоубийства.
Похоже, мы стали понимать — нет, не скрытые пружины случившегося, не сложные исторические процессы — а просто людей мы стали понимать. Вот как они любили друг друга. Как стояли у рождественских витрин и прикидывали, что купить детям на Рождество. Как читали газеты и ругались на царя и на его министров, на Германию и на весь сошедший с ума белый свет. Как спорили о Боге. Как одни голодали и мечтали дотянуть до лета, а другие транжирили миллионы. Как подростки грезили путешествиями и думали о том, что вот будет лето и тогда...
И уже никого, никого нам не хочется осуждать, а хочется лишь тихонько подойти к тем, кто там, в декабре 1916-го, наряжает елку, и шепнуть им... Что шепнуть? «Как я хотел вернуться в до-войны, // Предупредить, кого убить должны...» (Арсений Тарковский) Как предупредить? Обернуться ласточкой и слетать туда?
Помню, бабушка вспоминала, как в шестнадцатом году в их южный дом влетела ласточка и долго не хотела вылетать...
В том же черноморском городе жил Костя Паустовский, будущий писатель. Начитавшись романтических книг, он летом 1916 года отправился на шлюпке по Черному морю и попал в страшный шторм. Его, чудом выжившего, спасли портовые сторожа. Смотритель порта спросил: «Почему вы вышли в море, когда с двух часов дня были подняты штормовые сигналы?» Паустовский сказал, что не разбирается в сигналах.
«Запомните, — сказал смотритель, — что каждому человеку надо понимать штормовые сигналы. И на море, и в собственной жизни. Во избежание непоправимых несчастий».
Научились ли мы понимать штормовые сигналы? Кто может с уверенностью сказать: я знаю, когда будет шторм... Похоже, если нас и тех, кто жил сто лет назад, что-то по-настоящему соединяет, так это неведение о будущем. Только мы уже не можем сказать, что наше неведение — блаженное.
НОВЫЙ ГОД НА КРАЮ ПРОПАСТИ
Декабрь 1916 года и январь 1917-го в письмах и дневниках.
Даты указаны по новому стилю, в скобках — старый стиль.
28 ДЕКАБРЯ (15 ДЕКАБРЯ) 1916 ГОДА. ДО НОВОГО 1917 ГОДА — ШЕСТНАДЦАТЬ ДНЕЙ.
Великая княжна Анастасия Николаевна Романова, 15 лет. Письмо отцу.
28 декабря (15 декабря) 1916 г.
Царское Село
Мой Дорогой Папа Душка!
Ты уже хорошо знаешь, как мы съездили в Новгород, так как Ольга, кажется, Тебе много об этом писала. По-моему, было хорошо! Так уютно было спать в поезде и чувство было немного, как будто мы едем к Тебе в Могилев. Мария только что пришла и целует Тебя крепко. Вот скоро теперь и Рождество! Ждем Тебя мы все! В этот вторник я Вас вспоминала и представляла себе как Вы в театр поехали. Я сию минуту получила от Жилика письмо и продолжение из “Таинственной руки". Я еще не читала, так как мы будем читать вслух все вместе, так интересней! Сегодня у вас Игорь уезжает, кажется, 15 декабря? Мы только что завтракали с Кожевниковым, который несколько дней тому назад приехал в Петроград, но скоро он уже уезжает. Массу очень интересного он нам говорил — как был их переход и т. п. вещи. Он остался такой же.
Ну вот, Папа мой Душка, мне пора кончать. Христос с Тобою. Ужасно крепко целую Тебя и маленького Алексея. Любящий Тебя твой верный и преданный маленький 15-летний Каспиец.
Александр Бенуа, 46 лет. Из дневника.
28 декабря (15 декабря) 1916.
Вместо какого-либо шага к миру приказ Государя по войскам с пометкой «Царьград». На кого это может теперь действовать? Кто это ему советует?.. Ох, доиграются до катастрофы, ох, допляшутся!