Текст: Роман Сенчин
Фото предоставлены «Ельцин-центром»
О «Ельцин-центре» ходят разные слухи, существуют разные мнения. За месяц жизни в Екатеринбурге я убедился, что «Ельцин-центр» — это уж точно не храм первого президента России, а скорее живой музей переломных 90-х.
В «Ельцин-центре» есть небольшой театр. На днях в нем прошла премьера спектакля, словно специально созданного для этого места, — «Война, которой не было», по чеченским дневникам Полины Жеребцовой.
Спектаклем это назвать трудно.
В спектаклях играют, а здесь на протяжении часа молодая девушка рассказывает нам свою историю,
сложенную из коротких дневниковых записей. Через несколько минут забываешь, что это актриса (Екатерина Соколова), что ты в зрительном зале, что скоро зажжется большой свет — и окажешься в зале, пойдешь дальше по своим делам…
Всё начинается с кадров города Грозного до войны. Обыкновенный советский город, типичная столица автономной республики. Улыбающиеся лица, девушки с развевающимися волосами, детский хоровод — темные, светлые, рыжие головы… Затем на экране появляется «1994», и звучат первые записи из дневника девятилетней девочки:
Почему все снежинки, а я нет? Меня нарядили Красной Шапочкой на праздник. Мама из своей юбки пошила костюм. Я хочу быть снежинкой! Все девочки в классе — снежинки».«Сегодня христианская Пасха!
Мы ходили по городу. Дождь. Мы дошли до церкви. Все соседи поздравляли друг друга. Угощали пирогами. Дети ели крашеные яйца.
Стишки:
Я мечтаю, как все дети,Плыть на корабле!
И волшебную ракушку
Отыскать на дне.
Ничего особенного. Тысячи детей ведут подобные дневники. Для самих себя. Конечно, тогдашняя девятилетняя Полина Жеребцова не знала, что ее тетрадки станут человеческим документом. Хроника войны, оставленная только начавшим осознавать себя в этом мире ребенком, потом подростком, девушкой… Из родного Грозного Полина уехала в 2004 году. Десять лет она прожила на войне. Выросла на войне.
Война приходила в их город постепенно.
Мы были в центре. На площади много людей. Люди кричали. Были дедушки с бородами. Они бегали по кругу.
Ленин раньше стоял в калошах. Памятник. Потом его скинули, а калоши остались.
Зачем люди кричат? Чего просят? Мама сказала:
— Это митинг!
На рынке были люди с оружием. Что-то искали. Все испугались.
Стреляли! Это было тааак страшно. Я плакала. А дедушка Идрис, наш сосед, сказал, чтобы мы не боялись, что не будет войны. У меня сильно стучало сердце. Взрывы были.
Много стариков с бородами. Все что-то говорят. По кругу бегают и читают молитву. Мне кажется это очень странным.А дед Идрис сказал, что все будет хорошо, и дал конфеты. И тетя Валя сказала. И бабушка Зина. И тетя Марьям.
Не будет войны. Это просто самолеты летают. Смотрят на нас.
Сейчас, по прошествии двух с лишним десятков лет, всё больше специалистов — аналитиков, политологов — да и простых людей укрепляются во мнении, что «по-другому с Чечней нельзя было поступить. Иначе мы бы ее потеряли». Может быть. Но как можно было так «отпустить» Чечню, что возвращать ее пришлось ценой жизни тысяч людей, уничтожением большого города?..
Помнится, многие в далеких от Чечни регионах России недоумевали, почему из Грозного перед штурмом в самом конце 1994 года, да и позже, не уехало всё мирное население. Дневник Полины Жеребцовой показывает, что люди до последнего не верили, что война, тем более такая, с авиационными бомбардировками, артобстрелами, действительно начнется. К тому же
большинству, в том числе и Полине с мамой, попросту некуда было бежать…
Они и до войны жили в бедности: мама, не получая зарплаты на работе, торговала на рынке, Полина продавала газеты на улице; доходило до того, что просили милостыню... Во время очередного затишья в войне они пытались купить домик за пределами Чечни, но у них не хватило денег.
И еще, и это важная деталь, Полина Жеребцова, как она пишет в автобиографии, «из многонациональной семьи». Наверняка в ее роду были и чеченцы. Полина, кажется, знала чеченский язык. Судя по дневнику, она во многом сама ощущает себя чеченкой. В общем-то, одноклассники и боевики травили ее не за внешность, а за русские имя и фамилию, от которых девочка не отреклась…
На первый взгляд парадоксально, что, пережив две войны, выжив, Полина уехала из Грозного. Но этот новый, «пластмассовый» Грозный — не ее родной город. Тот город был стерт с лица земли. Не стало там и той «многонациональности»…
После публикации дневников Жеребцовой стали угрожать и русские «патриоты», и чеченские националисты. В итоге ей пришлось уехать из России.
Но вернусь непосредственно к спектаклю «Война, которой не было».
Удивительно, что минималистическими средствами, почти без декораций и бутафории, звуковых эффектов, создателям удалось погрузить нас в атмосферу войны, разрушенного дома, тревоги, ужаса. Единственная деталь — куски шлака на сцене, хрустящие под ногами актрисы, как оплавленное кирпичное крошево, жженые кости, - выражает так много и так страшно…
И актриса, Екатерина Соколова, и режиссер, Семен Серзин — совсем молодые люди. Во время начала первой чеченской они были совсем маленькими. Но, подрастая, наверняка слышали о штурмах Грозного, беженцах, потерях, заложниках. Они подрастали на фоне той долгой войны… И теперь явно внесли в спектакль по дневникам Полины свои тогдашние, детские, ощущения.
Как и у книг Жеребцовой, у спектакля наверняка найдутся яростные враги. В том числе и среди почитателей Ельцина — авторы постановки включили в спектакль высказывания девочки о президенте России. Мягко говоря, нелицеприятные…
После «Войны, которой не было» зрители расходились медленно, сгорбленные, словно прибитые.
Очевидно, прибитые увиденным и поднявшимися со дна памяти воспоминаниями. И я тоже против воли вспоминал — детально, подробно — те зимние дни с 1994 на 1995-й.
Вспоминалось это и раньше, но не было голоса сквозь канонаду, крики, вой. Теперь, благодаря спектаклю в «Ельцин-центре», этот голос появился. Мне стало тяжелее, но эта тяжесть необходима.