Текст: Евгений Горный *
Фото Алексея Ремизова со страницы kotbeber.livejournal.com
Алексей Михайлович Ремизов (1877—1957) — писатель странной судьбы. Многие о нем слышали (его даже в школе мельком упоминают), но мало кто читал (сужу по статистике «Российской виртуальной библиотеки»). Причина простая — ни на кого не похож, как к нему подступиться — неизвестно.
В этом нет ничего нового: большинству современников Ремизов точно так же казался слишком странным; нарушение им традиционных повествовательных и языковых норм не позволяло соотнести его творчество с чем-то уже известным и потому как бы понятным.
Как заметил Иван Ильин, «Чтобы читать и постигать Ремизова, надо “сойти с ума”. Не помешаться, не заболеть душевно, а отказаться от своего привычного уклада и способа воспринимать вещи. …Нет ничего удивительного в том, что многие читатели изнемогают, не умеют так перестраиваться, не справляются с этой задачей и откровенно говорят, что они “Ремизова не понимают”».
Мало кто готов по доброй воле «сойти с ума». Отсюда приклеившееся: «писатель для немногих».
Ремизов в литературе — как King Crimson в музыке: первое впечатление — «сумбур вместо музыки» и страшно, но если двери восприятия открылись, то — глубина, полнота и ясность, с которыми мало что сравнится.
Для тех, кто не боится «сойти с ума», мы подготовили краткие описания пяти дореволюционных ремизовских произведений, с которых рекомендуем начать знакомство с его творчеством. После чего, конечно, можно перейти к другим, поздним — таким, например, как «Взвихренная Русь» (1926) и «Мартын Задека. Сонник» (1954).
«Пруд» (редакции 1905, 1907, 1911 гг.)
Вторая редакция "Пруда" (1907) — возможно, самое декадентское произведение русской литературы («эпопея зла», «поистине черное произведение русской литературы», И. Ильин). Роман изобилует изображением крайних нравственных и физических страданий, отвратительными и шокирующими сценами, многостраничными описаниями измененного, бредового сознания, перемежающихся эмоционально-лирическими «запевами».
Основная тема — богооставленность мира, подмена божеского сатанинским, торжество Демиурга-Дьявола над эмпирической жизнью. «В “Пруде” 1907 года представлена масштабная и многоплановая эстетическая модель России 1800—1900-х гг., выступающей в истолковании Ремизова неким средоточием вселенского противоборства Бога и Дьявола, разрешающегося в судьбах, помыслах и поступках множества персонажей романа. Модель эта строится на основе взаимодействия двух принципиально различных способов повествования: натуралистически-описательного и условно-метафорического (символического) — интерпретирующего» (А. Данилевский). Главным оружием Дьявола, согласно Ремизову, является рацио, разум. Пути выхода из-под власти Демиурга иррациональны: абсурдный бунт, смиренное принятие страдания, необусловленная любовь.
Третья редакция «Пруда» (1911) более гармонична и упорядочена: параллелизмы и лейтмотивы используются последовательно, связь между описательным и метафорическим планами опосредуется многочисленными отсылками к предшествующей литературной традиции. Это уже не экспрессионистский роман-крик, а символистский роман-миф.
Цитата:
«И то, что было грехом и преступлением, не было теперь грехом и преступлением, а было пышными кострами, прожигающим миры до их пуповин, лабиринтными путями в лоно нечеловеческих тайн, — и то, что венчалось красотой и святостью, страшило своей чудовищностью и безобразием и трусостью и наглым лицемерием, — и хаос распускался в созвездия, — и добро менялось троном со злом, — там, где низвергались боги и потешались в святотатственных оргиях темные силы, взирало око Бога, — и там, где возносились славословия, хохотал Дьявол».
«Посолонь» (1907)
Первая книга сказок Ремизова, имеющая целью «воссоздание нашего народного мифа». Строится на материале апокрифов, заговоров, сказок, обрядов и игр и композиционно воспроизводит календарно-обрядовый цикл. Ближайший аналог «Посолони» — альбом Almanach французской фолк-рок группы Malicorne: все то же самое, вплоть до ссылки на источники и примечаний в буклете. Только, естественно, на основе не европейского, а русского материала. «Главная драгоценность ее — это ее язык. Старинный ларец из резной кости, наполненный драгоценными камнями. Сокровища слов, собранных с глубокой любовью поэтом-коллекционером» (М. Волошин).
Цитата:
«Выползла из-под дуба-сорокавца, из-под ярого руна сама змея Скоропея. Переваливаясь, поползла на своих гусиных лапах, лютые все двенадцать голов — пухотные, рвотные, блевотные, тошнотные, волдырные и рябая и ясная катились месяцем. Скликнула-вызвала Скоропея своих змей-змеенышей. и они — домовые, полевые, луговые, лозовые, подтынные, подрубежные приползли из своих нор.Зачесал Черт затылок от удовольствия.
Тут прискакала на ступе Яга. Стала Яга хороводницей. И водили хоровод не по-нашему.
— Гуш-гуш, хай-хай, обломи тебя облом! — отмахивался да плевал заплутавшийся в лесу колдун Фалалей, неподтыканный старик с мухой в носу.
А им и горя нет. Защекотали до смерти под елкой Аришку, втопили в болото Рагулю — пошатаешься! — ненароком задавили зайчонка».
«Бедовая доля» (1900—1909)
Первый сборник ремизовских снов. Был воспринят современниками как «бессмыслица», «нелепица» и «безумная чепуха». Неудивительно: хотя сны в литературе встречались и раньше (например, у Гоголя, Достоевского и Толстого), но лишь как элемент художественного текста, а не самостоятельный жанр. Фрейд уже написал «Толкование сновидений» (1900), но книгу никто не покупает и она мало кому известна; первый русский перевод вышел лишь 1913 году. Тема бессознательного еще не вошла в массовый обиход; до сюрреалистов, Хичкока и Дэвида Линча еще далеко. Мотивы ремизовских снов — те же, что в его романах и сказках: страх, дезориентация в жизни, поведение «наперекор». А также: нежность, и безобразие, и смех. Насколько эти сны реальны, а насколько литературно измышлены — вопрос, однозначного ответа не имеющий.
Цитата:
«Когда же «Марсово поле» насытилось визгом и стоном, а земля взбухла от пролитой обезьяньей крови, а зрители надорвали себе животы от хохота, прискакал на медном коне, как ветер, всадник, весь закованный в зеленую медь, — высоко взвившийся аркан стянул мне горло. И я упал на колени.И в замеревшей тишине, дерзко глядя на страшного всадника, перед лицом ненужной, непрошеной смерти, я, предводитель шимпанзе Австралии, Африки, Азии и Южной Америки, прокричал гордому всаднику — ненавистной мне смерти — трижды петухом».
«Крестовые сестры» (1910)
Самое популярное произведение Ремизова (не считая «Посолони»); яркий образчик «петербургского текста» («Бурков дом — весь Петербург»). Персонажи — «маленькие люди», страдающие, сломленные, отчаявшиеся, которым не на что и не на кого опереться («человек человеку бревно»). Каждый — как кошка Мурка, проглотившая гвоздик и медленно умирающая в мучениях. Все со всеми связаны всесветской сетью страдания, где начал и концов не найти, отсюда: «обвиноватить никого нельзя». Несбыточные мечты о бегстве в другую, идеальную жизнь («Там, где-то в Париже, Анна Степановна найдет себе на земле место и подымется душою и улыбнется по-другому, и там, где-то в Париже, Вера Николаевна поправится и сдаст экзамен на аттестат зрелости, и там, где-то в Париже, Василий Александрович снова полезет на трапецию и будет огоньки пускать, и там, где-то в Париже, когда Сергей Александрович, танцуя, побеждать будет сердце Европы, найдет Маракулин свою потерянную радость»). Сочетание пронзительной лирики с нелепыми анекдотами, цитатами из газетной хроники и полицейских отчетов, сновидениями и бредами (как в приводимом ниже монологе купца Плотникова, сидящего «в гнетущей печали скитника» «между Святой Русью и обезьяной»; прототип Плотникова — Велимир Хлебников, «председатель земного шара»).
Цитата:
«У него головы нет, рот на спине, а глаза на плечах. На Святках накинулся он на мед и ел его с воском и съел много и оттого завелась в нем пчела — целый улей. Он — улей. И ему страшно — на сладкое падки! — и ему страшно — съедят его, перегубят всех его пчел, разорят его улей, съедят его! А летом, как только появится первая муха, он займется эксплуатацией мухи в качестве двигательной силы. Вся Россия будет разделена на отделы с мушиным наместником на каждый отдел, наместники с генерал-губернаторскими полномочиями будут заведовать мушиным сбором, и в особой автоматической упаковке на бронированных автомобилях муха будет доставляться со всех концов России прямо в Москву в Таганку. Русская муха победит пар и электричество, Россия сотрет в порошок Англию и Америку. У него головы нет, рот на спине, а глаза на плечах. Он — улей. Русского языка он не понимает и по-русски не говорит».
«Что есть табак. Гоносиева повесть» (1906)
Опубликована в 1908 г. в количестве 25 экземпляров с иллюстрациями Константина Сомова. Вошла в сборник «Заветные сказы» (1920) наряду с другими произведениями в сказочно-порнографическом жанре: «Царь Додон», «Чудесный урожай» и «Султанский финик». Продолжает традицию А. Н. Афанасьева, который не включил «непечатные» сказки в свое знаменитое собрание, а издал их анонимно в Женеве под названием «Русские заветные сказки», «единственно для археологов и библиофилов в небольшом количестве экземпляров». Как писал исследователь, опубликовавший повесть в перестроечном 1990 году, «“Табак” включается в традицию мировой эротической литературы, особенно в народно-смеховой ее разновидности (меннипея, шванки, фацеции), противостоящей любой однозначно-серьезной официальности и без которой немыслима ни полнокровная общественная, ни религиозная жизнь». Подобно тому, как сновиденческая поэтика ремизовских произведении дистиллирована в «Бедовой доле» в чистый жанр, "криптопорнографическая" стилистика в «Заветных сказах» представлена в конденсированном виде.
Цитата:
«Многие суть басни о табаке на соблазн людям написаны. Говорят тако: произрастает он из червоточного трупа блудницы, другие же на Иродиаду валят, будто из ее костей ветренных, а третьи совсем несуразное порют, подсовывая корень табачного зелья Арию заушенному, его внутренностям — потрохам смердящим.И все сие ложно.
Повесть, которую я расскажу вам, любимые мои, поведал мне некий древний старец Гоносий, до полвека лет недвижно и в гробном молчании простоявший дни свои в тесном и скорбном месте у гроба Господня.
Вот что рассказал мне древний старец Гоносий».
Евгений Горный - филолог, редактор "Русской виртуальной библиотеки"