Интервью: Михаил Визель/ГодЛитературы.РФ
Фото предоставлено "Издательством Ивана Лимбаха"
Главным триумфатором врученной в самом конце ноября старейшей независимой премии России - премии Андрея Белого - стало петербургское «Издательство Ивана Лимбаха». Один из его авторов - Полина Барскова - победила в прозаической номинации с книгой «Живые картины», а издательство в целом оказалось удостоено премии в номинации «Литературная критика и проекты» - за свою многолетнюю деятельность по введению в читательский оборот произведений «культуры-2»: неофициальной прозы, поэзии и философии советского периода. «Издательство Ивана Лимбаха» известно не только тем, что издает изысканные, штучные книги, но и тем, что издает их чрезвычайно изысканно. О том, как и зачем оно это делает, ГодЛитературы.РФ побеседовал с его бессменным главным редактором Ириной Кравцовой.
Существует два хорошо знакомые ценителям качественной литературы независимых издательства, носящие имена своих создателей: "Издательство Ольги Морозовой" и "Издательство Ивана Лимбаха". Но если Ольга Васильевна Морозова хорошо известна (на ярмарках ее всегда можно увидеть за прилавком своего издательства), то об Иване Лимбахе неизвестно почти ничего. Расскажите о нем, пожалуйста!
Ирина Кравцова: Иван Юрьевич Лимбах — по первому образованию геофизик; друг моей
юности. В начале 1990-х ему оказалось интересно поддержать идею независимого издательства. В то время в Петербург приехал Сергей Дедюлин, человек, который в 1981 году под давлением КГБ эмигрировал во Францию, где создал замечательное литературное приложение к газете «Русская мысль» и выпустил в Institut d'Etudes slaves «Ахматовский сборник». Я работала тогда в Музее Анны Ахматовой в Фонтанном доме, Дедюлин предложил подумать об издании в Петербурге культурологического журнала. Мы собрали небольшой коллектив и издали дайджест первого номера. Это было очень красивое, но коммерчески совершенно не состоятельное издание. Сергей Дедюлин настолько харизматичен, что ему удалось заразить нас идеей издательства. Иван присутствовал на наших собраниях и вдохновился идеей печатать то, что по разным, главным образом идеологическим, причинам не было издано. Получив к тому моменту финансовое образование и заработав некоторое количество денег, он решил поддержать наше начинание. Поначалу это был имиджевый проект. На протяжении первых пяти лет вышло пять книг. Но это были книги, которые достаточно громко прозвучали.
Какие же?
Ирина Кравцова: «Оглашенные» Андрея Битова с рисунками Резо Габриадзе. Книга сразу
получила премию «Северная Пальмира». Это еще больше вдохновило, возникла идея напечатать Тимура Кибирова, Льва Рубинштейна, Дмитрия Александровича Пригова, Олега Григорьева. Возникли поэтические книги большого формата, в которых стихи были изданы так, как никогда раньше, — с большими полями, с обилием «воздуха», на хорошей бумаге, с иллюстрациями, в ярких обложках.
Это укрепило Ивана в мысли, что можно сделать нечто важное и интересное. Он и дальше поддерживал нас. А имя своё дал не из тщеславия, а по совету Андрея Георгиевича Битова, с которым мы знакомы, можно сказать, семейным образом (его жена, прекрасный филолог Наталья Михайловна Герасимовна, была куратором нашей университетской группы). Андрей Георгиевич напомнил о старинной традиции давать издательствам личные имена: Издательство Маркса, Издательство Сытина…
Эльзевир, Эйнауди, Харпер-Коллинз...
Ирина Кравцова: Да-да. Иван подумал и согласился. Тем более что имя его - запоминающееся, эмблематичное.
О да!.. Ваш редакционный портфель довольно разнообразен, чтобы не сказать — пёстр. В нем есть книги русских концептуалистов, есть травелоги живущего в Петрозаводске поляка Мариуша Вилька; есть экспериментальные романы француза Жоржа Перека и пропущенные немецкие классики XX века Альфред Дёблин и Ханс Хенни Янн; современные голландские, итальянские, датские, шведские авторы... Как бы вы обозначили вашу издательскую политику?
Ирина Кравцова: Я — за издательскую эстетику… Мы выпускаем до двадцати книг в год. И
выживать стараемся именно за счет репертуарного разнообразия, таким образом расширяем круг наших читателей. Печатаем не только художественную литературу, но и книги нон-фикшн, причем разных направлений — история, филология, политология, музыкальная культура, философия. Самое любопытное, что в конце 2013 года бестселлером стала книга нейробиолога Дика Свааба «Мы — это наш мозг». Пятнадцать тысяч экземпляров за полтора года — для нас это невероятная цифра! Так что риск — благородное дело; порой надо рискнуть, довериться экспертному мнению (в данном случае — Нидерландскому фонду литературы, поскольку именно его сотрудники рекомендовали ее к переводу) и взяться за что-то, чего прежде в нашем портфеле не было.
А не возникло ли соблазна после этого успеха плюнуть, грубо говоря, на пропущенных классиков и издавать популярный нон-фикшн?
Ирина Кравцова: Не надо ни на кого плевать. Одно другому не мешает. Пропущенных классиков не так много. К тому же для такой работы должен родиться переводчик. Эти писатели оказались неизданными не только по цензурным соображениям, но и потому, что Янна, к примеру, стоило переводить уже из совершенно иного информационного поля. Должна была появиться Татьяна Баскакова, египтолог по первому образованию, чтобы одолеть две тысячи страниц мифопоэтического романа «Река без берегов» — феноменального по своему воздействию на того, кто отважится его прочитать. Эта книга буквально способна изменить ваш душевный состав, ибо, по словам Х. Х. Янна, требует, чтобы человек «превзошел себя и начал искать братского сближения с чужеродным - расширения любовных возможностей души».
Но издание научно-популярных книг мы, конечно, продолжим, есть интересные замыслы. В то же время стараемся следить за тем, что появляется в русской прозе. В 2015 году мы издали двух прекрасных русских авторов.
Назовите же их!
Ирина Кравцова: Полина Барскова и ее «Живые картины» — первая книга прозы известного поэта и исследователя блокады. Мы очень рады тому, что Полина доверила нам эту щемящую, глубоко автобиографическую книгу, пронизанную исторической памятью и невероятно нежную в самом своем существе. Ничего подобного в нашей литературе нет.
Олег Юрьев — великолепный поэт, прозаик, эссеист, родом из Ленинграда, живущий в Германии. Он пишет на немецком так же прекрасно, как на русском. Мы издали его роман «Неизвестные письма», которые могли бы написать подлинные литературные деятели XVIII, XIX и XX веков: Ленц — Карамзину, Пыжов — Достоевскому и Добычин — Чуковскому. Юрьев показал виртуозное владение разными стилистическими регистрами, позволившее ему увидеть прошлое, ставшее будущим.
Барскова тоже давно живет в Америке, и тоже родом из Ленинграда. Для вас, как для петербургского издательства, это принципиальная позиция — публиковать только петербургских авторов? Так сказать, ткать питерский текст русской литературы?
Ирина Кравцова: В некотором роде издание этих авторов — продолжение того, что мы делали в самом начале, издавая произведения, принадлежавшие к так называемой «второй культуре». У нас выходили три тома «Коллекции» — неподцензурной прозы Ленинграда 1960–1980-х гг. под редакцией Бориса Иванова, знатока и архивариуса самиздата, к сожалению, умершего в прошлом году. Этот трехтомник показал фантастический спектр возможностей литературного письма, нереализованных в советское время, так как произведения, составившие «Коллекцию», не могли быть напечатаны, многие авторы умерли (или покончили с собой), не дождавшись публикаций. Это удивительный сад, который мог взрасти, но захирел. Полина Барскова и Олег Юрьев продолжают линию свободного письма, они остро-индивидуальны, их не спутаешь ни с кем. Не случайна в этом смысле премия Андрея Белого, присужденная и Полине, и нашему издательству в этом году.
И все же петербургский текст важен для нас скорее в его прошлом, пусть и не столь отдаленном. Но вот переводчики, с которыми мы работаем, в основном принадлежат к московской школе, потому что она, конечно, очень сильна. Хотя есть великолепные мастера и в Петербурге. Здесь живет Валерий Кислов, он перевел для нас несколько книг Жоржа Перека — невероятно сложного автора, любящего словесную игру. Работает с нами и блестящий переводчик с испанского Дарья Синицына, ее заслуга — перевод романа Кабреры Инфанте «Три грустных тигра», который считался непереводимым. За него брались лучшие — и ничего не получалось. Юрий Гирин, оппонент диссертации Синицыной по этому роману, обнаружил в переведенных ею фрагментах признаки гениальности и уговорил Дарью перевести роман. Эта книга издана, она совершенно уникальна.
А рассматриваете ли вы в своем маленьком элитарном издательстве рукописи, приходящие самотеком? Или работаете только «по наводкам»?
Ирина Кравцова: Мы, безусловно, очень дорожим рекомендациями профессионалов. Иногда нам присылают что-то по почте, но, как правило, это оказывается неподобающим по качеству. И дело не в элитарности. Я-то как раз не считаю, что мы элитарные. На нашем складе — книги, интересные для любого читающего человека (есть и детская — «Ты — это твой мозг» Дика Свааба и Пола Схюттена; и сказки для взрослых неаполитанца Джамбаттисты Базиле, у которого заимствовали сюжеты Шарль Перро и братья Гримм; и талантливая книга об Алексее Германе и Петре Фоменко — «Яблоко от яблони» Алексея Злобина). С самотеком нам не везет. Видимо, нас боятся.
Еще бы!
Ирина Кравцова: Но страх это напрасный. Присылайте, пожалуйста! Читаем всё, и могу вас заверить, что если к нам придет талантливое произведение, мы его не пропустим.
Вы предпочли вынести за скобки разговор о финансовой стороне жизни издательства, сославшись на слова графа Канкрина, что книга — это не товар. А что же это?
Ирина Кравцова: Книга — магический кристалл. Конечно, она - материальный объект; но он составлен из слов, а как только мы начинаем читать, мы перемещаемся в места, далекие от материального мира, — в область идей, в пространство образов. И всё, что происходит вокруг книги, на самом деле происходит там. Порой бывает, глубокая, значительная книга продается очень долго. И это ровно ничего не значит. Fata libelli (книги имеют свою судьбу. - Прим. ред.) - знали еще в древности. Так оно и есть по сей день.
