Текст: Дмитрий Шеваров
Печатается с разрешения журнала «Новый мир»
Он родился 8 августа 1927 года.
Умер, когда ему было всего пятьдесят пять. Почему-то кажется, что именно в ту пору, в 1982 году, что-то сдвинулось в мироздании. Тогда мы не чувствовали этого, как люди, живущие в долине, не ведают, что где-то в горах рухнула дамба. Поток событий накроет нас только через несколько лет.
Последние
рассказы и письма Казакова пронизаны предчувствием стремительно приближающейся беды и отчаянным стремлением спасти самое драгоценное, что есть у человека на Земле, — свою душу.
«Время нынче очень уж серьёзное, — писал он Виктору Конецкому 21 ноября 1982 года, — и надо бы нам всем, хоть напоследок, нравственно обняться».
Но только прикоснись к прозе Казакова, и ты почувствуешь братские объятия Юрия Павловича, а закрывая книгу, услышишь его голос: «Ты, старичок, того.., не забывай, что и ты когда-то был мал, беспомощен и ласка материнская была для тебя дороже всех богатств земных... Не забывай друзей юности твоей, первую любовь храни в чистой горнице сердца... Не забывай...»
К счастью, книги Казакова выходят одна за другой и, пожалуй, сегодня найти его рассказы проще, чем это было лет десять-пятнадцать назад, когда
литературная тусовка считала писателя «навсегда забытым».
Вот только что сборник его рассказов «Двое в декабре» вышел в издательстве «Детская литература». Скоро выйдет в свет «Избранное» Юрия Казакова в московском издательстве «Прозаик».
В августовском номере журнала «Новый мир» — уникальная публикация из архива Юрия Павловича: наброски, дневниковые записи, не печатавшиеся ранее отрывки из рукописи рассказа «Во сне ты горько плакал», карандашный портрет Казакова, нарисованный в 1962 году его другом писателем Георгием Семеновым.
Юрий Казаков
Из неопубликованного
Белый гриб
Какое бы ни было обилие грибов, но белый гриб всегда неожиданен. Увидишь, даже сердце вздрогнет. Мне в нём всегда чудилась таинственность. Другие грибы обыкновенны. Белый гриб – как пришелец из давно миновавших на земле эпох.
Я помню, как в Поленове ранней весной на тяге ранили вальдшнепа. Увидал я его уже в сумерках. Он был весь тёмно-шоколадный, длинноклювый, молчащий. Звери, люди – раненые – кричат, стонут, плачут. Вальдшнеп молчал, и во взгляде его в чёрном глубоком глазе была дикость, нездешность, древность. Он как бы знал всё о земле и видел ящеров и птеродактилей.
Так и белый гриб – плотный, с неровной, прилегающей к круглому почти корешку шляпкой – тёмно-коричневой, осыпанной по краям серебристой пудрой – страшно древен.
Скворцы
Шёл по дороге, конец октября, но бабье лето, солнце сильно греет. Летят пауки, паутина блестит на листьях. На дороге клочки золотистой соломы. На телефонных проводах сидят скворцы. Греются на солнце. Иногда в горлышке то одного, то другого задрожит шарик, и, кажется, даже булькнет музыкально. Но песен уж нет. Нет весенней, летней оживлённости, хлопотливости. Сидят неподвижно, греются и как бы ждут, когда из неизмеримой глубины неба донесётся к ним сигнал, некий вещий знак, тогда они забудут всё, что здесь, собьются в стаи и полетят куда-то на неведомый юг.
(Середина 1950-х)
Четыре журавля
Через реку перелетели четыре журавля, они летели невысоко, вытянув ноги, и казались такими отчужденными от всего, что окружало нас на реке - бакены, дрожь судна, треск моторок. Они не успели далеко улететь, как высокий левый берег, поросший глухим лесом, скрыл их. Перед тем, как скрыться за лесом, они стали замедлять полёт и было ясно, что они где-то сядут поблизости. И захотелось вдруг пристать к берегу, подняться на него, войти в лес и идти в тишине, и выйти на поляну или к маленькому озерку, и как журавль, почувствовать вокруг себя только безлюдный тихий лес и небо над головой.
Дневниковая запись, 1 сентября 1971
Полностью публикацию из наследия Юрия Казакова и очерк о нем Дмитрия Шеварова смотрите в августовском номере журнала «Новый мир».