Текст: ГодЛитературы.РФ

Фрагмент книги предоставлен издательством "Белая ворона"

22 ноября 1907 года родилась писательница, о которой, кажется, мы знаем всё. Карлсон, Пеппи, Ронни — друзья нашего детства и детства наших детей, а у кого есть внуки — и внуков… И в то же время, как выясняется, не знаем ничего. Недавно в издательстве «Белая ворона» увидела свет необычная книга, подписанная именами двух соавторов — всемирно известной писательницы

Астрид

Линдгрен, и никому не известной Сары Швардт, которая с ней, оказывается, состояла в многолетней частной переписке.

Знаменитые писатели еще задолго до твиттера и фейсбука получали множество писем от поклонников. А писатели детские — множество писем от детей. Это в порядке вещей. Уникальность случая, приведшего к появлению этой книги, в том, что 65-летняя Линдгрен не просто ответила 12-летней девочке, которая начала с заявления, что является идеальной кандидатурой на роль Фиддели — героини даже не книги Линдгрен! - но и вступила с ней в переписку, которая, будучи весьма интенсивной первые восемь лет, продолжалась, хоть и нерегулярно, тридцать лет, до самой смерти Линдгрен, когда девочка давно выросла. И передала эти письма в архив Королевской библиотеки Швеции. А в 2010 году дала согласие на публикацию. Стоит отметить еще два обстоятельства. Во-первых, две «подруги по переписке» так никогда и не встретились. А во-вторых — девочка, чьи "зацепившие" Линдгрен письма свидетельствуют не только о начале подросткового бунта и не самой счастливой жизни, но и явной незаурядности, выросши, вышла замуж и никаких следов ни в какой сфере деятельности не оставила.

По нашей просьбе главный редактор издательства «Белая ворона» Ксения Коваленко (сама — переводчик со шведского) прокомментировала выход этой необычной книги.

В последние годы на волне интереса к шведской литературе было много сказано об

Астрид

Линдгрен - и хорошего, и плохого: от дифирамбов до разоблачений и обвинений. В России вышла ее первая за много лет биография. Книги

Астрид

Линдгрен наконец были изданы с оригинальными шведскими иллюстрациями, как и во всем мире. В «Доме кино» показали замечательный фильм Кристины Линдстрем «

Астрид

». Мы узнали о ее слабых сторонах, и многим это было не по душе,

Астрид

перестала быть «великой сказочницей» и превратилась в обычного человека: она влюблялась в неподходящих мужчин, боялась советской власти, отдавала ребенка на воспитание в чужую семью. Отношение к творчеству

Астрид

Линдгрен стало более противоречивым, но ясно одно. Перед нами удивительный пример последействия. Идеи и высказывания

Астрид

остаются одинаково актуальными 60 лет спустя — так, будто это было сказано вчера применительно к современному человеку и нашей сегодняшней жизни. Ее книги навсегда изменили отношение к ребенку во всем мире, поставив его на одну ступень с взрослыми. Они изменили жизни многих людей и, кажется, еще долго будут продолжать менять мир к лучшему.

Астрид

Линдгрен, Сара Швардт. «Ваши письма я храню под матрасом»

М.: Белая ворона, 2017, перевод со шведского Екатерины Чевкиной

1971

Хотите сделать меня СЧАСТЛИВОЙ?

[1971-04-15]

Здравствуйте,

Астрид

Линдгрен. Меня зовут Сара Юнгкранц […] (если захотите ответить) […] (если позвоните). Мне 12 лет.

Я стану актрисой. Это не я одна так считаю. По-моему, вы отлично пишете. Но вот зачем понадобилось снимать кино по Пеппи и Карлсону? А теперь еще и по Эмилю.

Когда-то по телевизору вы и еще другие сказали, что можно записаться на кинопробу на Пеппи, — я так обрадовалась. Я думаю, я смогла бы быть Пеппи. А меня даже на пробу не позвали. Фильмы про Пеппи — одно сплошное расстройство, забавные, конечно, но до книги им далеко. Ингер Нильссон сыграла не то чтобы плохо, но в книжке Пеппи гораздо лучше. Роль, видимо, трудная. Книжку я обожала, а теперь почти не помню, какая она, Пеппи. А Томми и Аннику, по-моему, сыграли просто безобразно. Прямо видно, как они выделываются. И почему такие современные костюмы? Хотелось бы, чтобы у Анники было кружевное платье и косички.

Теперь насчет Карлсона, который живет на крыше. Всего я, разумеется (к счастью), не смотрела. Только куски по телевизору. Но хуже исполнителя я не видела.

И вот теперь выходит Эмиль. Я надеялась, хоть его-то не тронут. Вы не представляете, что вы создали.

Кстати, о последней книжке, желтой «ЖИВ ЕЩЕ ЭМИЛЬ ИЗ ЛЁННЕБЕРГИ». Меня она немного расстроила. Такое впечатление, что и вы и Бьорн Берг пытались изменить Эмиля, сделать посмешнее. Рисунки небрежные, какие-то карикатуры. Вы что ли забыли, как он выглядит?

Теперь я скажу вам одну вещь. По-моему, Гюннель Линде тоже очень хорошая писательница. ЕЕ КНИГУ «БЕЛЫЙ КАМУШЕК» Я ПРОЧИТАЛА РАЗ ТЫЩУ КАК МИНИМУМ. ВЫ ЖЕ ЗНАЕТЕ, ЧТО ПО НЕЙ ТОЖЕ БУДУТ СНИМАТЬ КИНО? Я МЕЧТАЮ И МОЛЮ БОГА, ЧТОБЫ МЕНЯ ВЗЯЛИ НА РОЛЬ ФИДДЕЛИ. Я ИМ ВСЕ ОТПРАВИЛА, НО НИКАКОГО ОТВЕТА НЕТ. МОЖЕТ, ПОТОМУ ЧТО Я НА 1 ГОД СТАРШЕ. НО МНОГИМ КАЖЕТСЯ, ЧТО Я ВЫГЛЯЖУ ЛЕТ НА 10–11, ПОТОМУ ЧТО НЕДОРАЗВИТАЯ. КАК-ТО Я ВИДЕЛА В «УГОЛКЕ ХЮЛАНДА» ТРЕХ ДЕВОЧЕК, ОТОБРАННЫХ НА КИНОПРОБУ, — КАК ЖЕ Я ПЛАКАЛА. Я ИХ НЕНАВИДЕЛА, ВЕДЬ НА ИХ МЕСТЕ ДОЛЖНА БЫЛА БЫТЬ Я!

В ОБЩЕМ, КАКОЕ-ТО ВРЕМЯ НАЗАД Я НАПИСАЛА ИМ, ЧТО ХОЧУ СНЯТЬСЯ В ПРОБЕ ДЛЯ ТЕЛЕПРОГРАММЫ «В ГОСТЯХ У». Я КАК ТОЛЬКО ВЫСТУПИЛА (ЕЩЕ НЕ ЗНАЮ, ПОКАЖУТ МЕНЯ ИЛИ НЕТ), СРАЗУ ПОПРОСИЛА ИМ ПОМОЧЬ МНЕ ПОПРОБОВАТЬСЯ НА ФИДДЕЛИ. КОГДА Я УЖЕ СОБРАЛАСЬ УХОДИТЬ, КАК ПОДХОДИТ КО МНЕ ИХ ГЁТЕБОРГСКИЙ ПРОДЮСЕР (ОН ХРОМОЙ, НО Я НЕ ЗАМЕТИЛА) И ГОВОРИТ, ЧТО ЗНАЕТ ГЮННЕЛЬ ЛИНДЕ И ПОЗВОНИТ ЕЙ И СПРОСИТ. Я ЗАГЛЯНУЛА ЕМУ В ЛИЦО И ПРЯМО ПОЧУВСТВОВАЛА ТЕПЛО. ПОЧЕМУ-ТО СТАЛО ЕГО ТАК ЖАЛКО, ОН КАЗАЛСЯ ТАКИМ МИЛЫМ И ГРУСТНЫМ. ЭТО БЫЛ ОДИН ИЗ САМЫХ ДОБРЫХ ЛЮДЕЙ, КАКИХ Я ВСТРЕЧАЛА. С ТЕХ ПОР ОТ НЕГО НИЧЕГО НЕ СЛЫШНО, НО Я ВСЕ ВРЕМЯ НАДЕЮСЬ, ЧТО ФИДДЕЛИ СЫГРАЮ Я. ВАМ ЭТО СТРАННО, НАВЕРНОЕ, А ДЛЯ МЕНЯ ЭТО ДЕЛО РЕШЕННОЕ. НО ИНОГДА ВДРУГ СТАНОВИТСЯ СТРАШНО, И ДУМАЕШЬ: «ВДРУГ ЭТО БУДЕТ КТО-ТО ДРУГОЙ! Я СЛИШКОМ БОЛЬШАЯ». НО ОДНО Я ЗНАЮ. ЕСЛИ РОЛЬ ДОСТАНЕТСЯ КОМУ-ТО ЕЩЕ, Я БУДУ ПЛАКАТЬ. ДОЛГО ПЛАКАТЬ.

НО ЕСЛИ Я ЕЕ ПОЛУЧУ, ЭТО БУДЕТ САМЫМ ЧУДЕСНЫМ, ЧТО ТОЛЬКО МОЖЕТ СЛУЧИТЬСЯ. БОЛЬШЕ НИКТО НЕ ПОСМЕЕТ МЕНЯ ИЗВОДИТЬ И ДРАЗНИТЬ.

НУ ПОЖАЛУЙСТА, ПОЖАЛУЙСТА, АСТРИД ЛИНДГРЕН. НИКОГДА БЫ НЕ СТАЛА ВАС ПРОСИТЬ, ЕСЛИ БЫ ЭТО НЕ БЫЛО ДЛЯ МЕНЯ ТАК БЕСКОНЕЧНО ВАЖНО. ПРОШУ ВАС СДЕЛАТЬ ВСЕ, ЧТО В ВАШИХ СИЛАХ, ЧТОБЫ МНЕ ПОПАСТЬ НА КИНОПРОБУ, ХОТЯ МНЕ УЖЕ 12 ЛЕТ. Я ЗНАЮ, ВЫ ИМЕЕТЕ ВЛИЯНИЕ.

Я ТАК ВАМИ ВОСХИЩАЮСЬ.

Я жду ответа.

Сара Юнгкранц

P.S. Само собой, я хорошо играю на сцене. И знаю, что роль Фиддели прямо скроена под меня. Деньги, которые я заработаю, пойдут в «Спасем детей», это я давно решила. Сара ПОМОГИТЕ МНЕ! ЕСЛИ Я ПОПРОБУЮСЬ, ВЫ НЕ ПОЖАЛЕЕТЕ. И вы сделаете меня самой счастливой девочкой на свете, если поможете сбыться моей мечте. Потому что я мечтаю об этом.

Это письмо очень важное. Его пишет очень одинокая девочка.

САРА — ФИДДЕЛИ

1972

[1972-03-27]

Дорогая Сара Юнгкранц, бог знает, сколько времени твое письмо пролежало без ответа, думаю, страсть как долго, так что ты, может, и сама уже про него позабыла. Письмо-то по-настоящему интересное, в нем ты выворачиваешься то на лицо, то наизнанку, и винишь себя, что «написала глупость», нет, это не глупость и ты совсем не дура — видимо, я написала тебе что-то, что тебя расстроило, я уже не вспомню что, во всяком случае, я этого не хотела. Охохонюшки, мы все иной раз понапишем такого, чего и думать не думали! А что, по-моему, ужасно, так это что ты — после такого честного письма — столько времени дожидалась ответа. Прости меня, если можешь. Я часто уезжаю, а когда возвращаюсь, дома ждут целые горы писем, твое-то я сразу отложила, поскольку обычной парой строчек в ответ тут не отделаешься.

Как бы то ни было, Сара, я надеюсь, что сейчас тебе живется хорошо. Ты написала про однокашницу, которая унижала тебя много лет подряд, — вряд ли ты в дальнейшем позволишь кому бы то ни было так с собой обращаться, но я понимаю, какой это был для тебя кошмар.

Не обижайся, что я не ответила раньше, не надо! И пусть весеннее солнышко светит и тебе, и мне.

Астрид

Линдгрен

Суббота [Апрель 1972]

Сара моя Сара, ты написала длинное и такое прекрасное письмо, что я теперь поневоле все время о тебе думаю. Как я понимаю, ты из тех, кому в жизни приходится непросто, именно потому, что ты человек с развитым интеллектом и чуткими нервами — такие подростки всегда все принимают близко к сердцу и видят, сколько на свете происходит несчастий и нелепостей. Те, кого ничего не волнует, кто думает только, как бы покомфортнее провести время, никогда не попадут в подростковую психиатрическую клинику — для меня это означает только то, что ты ранимый человек и ничего больше, я правда считаю, что это ни в какой, даже мало-мальской степени не означает, что ты побывала в сумасшедшем доме или что ты сумасшедшая. О-хо-хо, думаю, психиатрическая клиника скоро всем нам понадобится, вот только поможет ли. Хотя тебе ведь вроде помогло — по крайней мере я надеюсь. А на идиотов с допотопными представлениями о психиатрии постарайся не обращать внимания. Знаешь, что меня мучает еще больше после этого твоего письма — что предыдущее столько пролежало без ответа, а тебе в это время приходилось так тяжко. Ты пишешь, что «сейчас у меня все в общем хорошо» — надеюсь, «в общем» не означает, что ты не совсем уверена в этом «хорошо». Ты называешь себя «некрасивой, глупой, тупой, ленивой». Что ты не глупая и не тупая, можно с уверенностью сказать по твоим письмам, насчет остального судить не берусь. Но в тринадцать лет уродом себя считает каждый, я в этом возрасте была убеждена: я самая некрасивая и никто никогда в меня не влюбится, — но постепенно убедилась, что все не настолько страшно. Думаю, так же будет у тебя. Знаешь, чего я от всей души желаю и на что надеюсь? Что ты выдержишь все то трудное, что, по-видимому, происходит в твоей жизни, не ища утешения, — как многие из нынешней молодежи, — в том, что дает временную передышку от ужаса и горя, но потом все становится в десятки раз хуже, — я имею в виду выпивку и наркотики. У меня нет ни малейших оснований так про тебя думать, но сама знаешь, когда человеку тоскливо и горько, он хватается за что угодно, лишь бы помогло, — за что угодно, за что угодно. Вот сейчас я желаю изо всех сил, чтобы ты все одолела — сама, без допинга. Ведь даже за такую вещь, как курение сигарет, нашему телу, которое нам досталось и будет с нами, пока мы живы, приходится страшно расплачиваться. Не думай, я не собираюсь пугать тебя старушечьими страшилками. Я просто хочу хочу хочу, чтобы у тебя все было хорошо, Сара тринадцати лет!

Хотелось бы знать, почему ты так боишься темноты, есть какие-нибудь предположения, с чего это у тебя? Сама я никогда ее ни капли не боялась, поэтому не представляю, как это, но думаю, что ужасно. Как жаль, что ты не выросла на том смоландском хуторе — тогда все было бы по-другому. Я очень хорошо понимаю твою любовь к Смоланду — я так же люблю Нэс, это хутор, где выросла я сама, и прототип Бюллербю.

Была бы рада получить твою фотокарточку, хоть самую маленькую. Слушай, а что, в Ульрисехамне нет ни одной театральной студии? Может, при Городской библиотеке? Как я понимаю, игра на сцене помогла бы тебе многое выплеснуть. Ты сможешь стать и настоящей актрисой, но мне не кажется, что киносъемки в подростковом возрасте как-то могут в этом помочь. В отличие от школьного образования — но ты же ленивая, говоришь? По-моему, без школьного образования актрисой не стать, так что уж придется подналечь на учебу. Может, тебе это и не нужно, но постарайся почувствовать, с какой силой я желаю, чтобы ты справилась. И чтобы больше не «убегала, воровала или прогуливала».

Как бы устроить, чтобы эти письма больше никто не прочел? Могу я писать тебе все что угодно? До свидания, Сара моя Сара!

Астрид