Текст: Петр Моисеев
Обложки с сайтов издательств
Роу Дж. Загадочные убийства / Пер. Е. Максимовой. М.: АСТ, 2017
Первая из них — «Загадочные убийства» австралийки Дженнифер Роу, вышедшие в серии «Чай, кофе и убийства». Это один из серии романов о журналистке Верити Бердвуд, каковую серию издательство «АСТ», кажется, задумало издать полностью. Задумка эта вовсе не дурна, поскольку Роу действительно очень ответственно подходит к детективному жанру. И хотя книга была написана в 1994 году (когда расцвет жанра остался уже позади), а героиня — женщина, мы не найдем в книге ни подробного описания комплексов Верити по поводу своей внешности, ни любовных страданий, столь типичных для «женских романов». Это как раз тот случай, о котором писал Моэм:
у автора есть история, и он(а) рассказывает ее коротко и по существу.
В «Загадочных убийствах» Верити по своим журналистским делам приезжает в престижное заведение, где неудовлетворенные своей внешностью дамы за солидную плату проходят двухнедельный курс, постигая премудрости превращения в красавиц. Расположено заведение за городом, а на протяжении большей части романа еще и отрезано от мира половодьем. Возглавляет этот центр красоты бывшая фотомодель Марго Белл — разумеется, невыносимая стерва. Вскоре после приезда очередной партии гостей кто-то начинает подбрасывать хозяйке анонимные письма с угрозами, а вскоре дело доходит и до убийства. Характер преступления указывает на одну из клиенток — Лорел Мун, несколько лет назад арестованную по обвинению в совершении серии убийств и недавно выпущенную из психиатрической больницы. Однако именно она не могла оказаться убийцей в данном случае!
Здесь, к сожалению, Роу умалчивает об одном обстоятельстве, которое позволило бы сюжету превратиться из полицейского в подлинно детективный: почерк убийцы воспроизведен в таких деталях, которые могли быть известны только самому преступнику. Сообщи писательница об этом не в финале книги, а хотя бы в середине, мы могли бы полнее насладиться загадкой.
Однако писательница придерживает столь интригующую информацию почти до развязки и заставляет нас ломать голову над второстепенными подробностями. Разгадка, тем не менее, остроумная и убедительная; единственный минус — сумасшествие убийцы. Правда, главный мотив преступления без особой натяжки можно считать рациональным (точнее, по-человечески понятным), а следовательно — потенциально просчитываемым. Стало быть, правила «честной игры» выполнены.
Чиж А. Лабиринт Химеры. М.: Издательство «Э», 2017
Несколько хуже обстоят дела с новым романом Антона Чижа. Чиж у нас оригинален, ибо в детективном жанре работает не от случая к случаю (как это делал, например, Акунин), а систематически: все романы о сыщике Родионе Ванзарове являются именно что детективами — разумеется, разного уровня.
Новая книга называется «Лабиринт Химеры». (Кстати, судя по тому, что ей предшествовал «Лабиринт Просперо», в дальнейшем можно ожидать «Лабиринта Цереры» или «Цитеры».)
Завязка романа: в Павловске посреди ночи обнаружена умирающая молодая женщина — изувеченная, но явно не чувствующая боли, к тому же зачем-то отпущенная убийцей, который, казалось бы, заинтересован в сокрытии преступления, а не в его скорейшем обнаружении. Преступление напоминает ритуальное, однако наш герой подозревает, что это лишь имитация (и оказывается прав — до ритуальных убийств Чиж не опускается). Не успевает Ванзаров взяться за расследование, как загадочный господин Трупп сообщает ему, что его далекие предки расследовали схожие преступления и потерпели неудачу, а стало быть, и Ванзарову лучше сразу бросить это дело.
Следить за тем, как разворачиваются события, интересно —
у Чижа, безусловно, есть дар интриговать читателя, не давать ему бросить книгу.
Но есть, к сожалению, и несколько «но». Эти «но» можно было бы и опустить, если бы речь не шла об авторе «Формулы преступления», «Холодных сердец» и ряда других хороших либо очень хороших детективов. Но, поскольку Чиж зарекомендовал себя как человек талантливый и изобретательный, — с него и спрос больше.
Итак, первое «но»: с относительно недавних пор Чиж стал соединять детектив с разного рода фантастикой. В романе «Пепел и пурпур» (он же - "Смерть носит пурпур") дело шло об изобретении философского камня; в «Лабиринте Просперо» — об альтернативном развитии событий в параллельных мирах. В «Лабиринте Химеры» полностью мистической является одна из двух основных сюжетных линий, о которых я говорил чуть выше. Разумеется, когда читатель начинает знакомиться с романом, он этого не знает и заинтригован фигурой Труппа именно как элементом детективной головоломки. Но когда выясняется, что к загадке Трупп, в сущности, не имеет отношения — это… огорчает.
Второе «но»: характер разгадки. В лучших вещах Чижа количество необъяснимых событий умножается с каждой сотней страниц и, даже когда мы в состоянии вычислить преступника, смысл происходящего остается скрытым от нас. Однако же когда дело доходит до разгадки, все объясняется невероятно просто. Не то в «Лабиринте Химеры»: добравшись до финала, мы находим — увы! — безумца, а история, скрывавшаяся за загадкой, оказывается неправдоподобной не по меркам реальной жизни — это бы еще ладно, мы и не ждем от детектива реалистичности, — а по меркам самого детектива.
В чем причина этих «но», сказать, конечно, трудно. Мне тут вспоминается — возможно, несправедливо — чеховский Тригорин: когда писатель знает, что он должен, обязательно должен писать, это, наверное, может привести и к таким вот последствиям. Вместе с тем — повторюсь — читается «Лабиринт Химеры» без намека на скуку: налицо и динамика, и интригующие подробности, и неожиданные повороты сюжета. И все-таки хочется верить, что автор еще вернется на свой обычный уровень и к динамике и искусству повествования вновь прибавятся изобретательность загадки и ошеломляющая простота разгадки.
Барнет Г. М. Его кровавый проект / Пер. А. Овчинниковой. М.: Издательство «Э», 2017
И наконец третья книга. На суперобложке романа Грэма Макрея Барнета «Его кровавого проекта» перечислены пять периодических изданий, назвавших его лучшей книгой 2016 года. Насколько оправдано такое суждение?
Роман Барнета более чем наполовину представляет собой записки молодого шотландского крестьянина Родрика Макрея (случайно ли совпадение фамилии героя со средним именем автора?), совершившего убийство в далеком 1869 году. После этого автор передает слово психиатру Брюсу Томсону, освидетельствовавшему Родрика, а затем предлагает нам отчет о судебных заседаниях. Таким образом, Барнет явно стремится создать иллюзию документальности и, кроме того, отказывается вести рассказ от лица всезнающего автора. Само по себе это, мягко говоря, не ново — прием «распределенного повествователя» использовался еще в середине XIX века и выдающимися писателями (например, Уилки Коллинзом), и откровенно слабыми (такими, как Чарлз Адамс). Но
использование классических повествовательных приемов можно только приветствовать — если писателю есть что сказать.
Что же хочет сказать Барнет?
В «Прологе» он обещает нам «одно из самых захватывающих дел в юридической истории Шотландии», причем отмечает, что «почти полтора столетия спустя невозможно узнать правду о рассказанных здесь событиях» и читатель должен «прийти к собственным умозаключениям». После такого многообещающего начала мы можем настроиться на запутанную историю с разными точками зрения на происходящее, зияющими лакунами и необходимостью их реконструирования самим читателем. Такого рода истории в искусстве XX—XXI веков встречались у самых разных авторов — от Акутагавы с рассказом «В лесной чаще» до, например, Александра Марданя («Ночь святого Валентина»). И хотя эти произведения иногда оставляют чувство неудовлетворенности (в случае, если нам не удалось распутать сюжетный клубок, предложенный автором), все же они доставляют удовольствие интеллектуального поединка.
Но не ищите такого сюжета в «Его кровавом проекте». Большая часть описанных в мемуарах Макрея событий никак не опровергается последующими двумя частями (записки Томсона и отчет о суде). Да, Родрик действительно убил своего соседа, деревенского констебля Лаклана Брода, и двух его детей. Да, судя по всему, сосед этот был именно таким мерзавцем, каким его описывает герой. Лишь две-три — достаточно маленькие — детали становятся известны не из воспоминаний Макрея. Но это действительно детали; чтобы исполнить обещание, данное в «Прологе», Барнету стоило бы потрудиться побольше. Во-вторых, эти детали не только частные, но и предсказуемые: автор достаточно много рассказал нам о герое, и то, о чем, как выясняется, герой в своих воспоминаниях умолчал, вполне согласуется со всем, что мы о нем знаем. Никаких ошеломляющих или просто занимательных поворотов.
Тогда, может быть, Барнет просто дает нам в «Прологе» неверную установку? Может быть, здесь и не стоит ждать слишком многого от сюжета, а надо просто наслаждаться добротной прозой? Но и здесь роман разочаровывает: эстетических неожиданностей в нем так же мало, как и сюжетных. С самого начала ясно, что, прежде чем дело дойдет до последнего убийства, читателю предстоит пережить немало неприятных (причем бессмысленно неприятных) сцен, среди которых нашлось место и убийству животного, и изнасилованию, и унижениям, которым Лаклан Брод подвергает всех Макреев, а отец Родрика — своих детей.
Зачем автор предпринял этот исторический экскурс? Судя по всему, роман можно считать обличением смертной казни; однако если это так, то логику Барнета понять сложно. Считает ли он, что Родрик имел право на помилование, поскольку смог талантливо написать свои воспоминания? Но, как справедливо отмечает в эпилоге генеральный прокурор Монкрифф, таланты убийцы вряд ли могут служить ему оправданием. Или же автор подразумевает, что исповедь Родрика честно описывает его мотивы и, следовательно, он заслуживал снисхождения, поскольку Лаклан сам подтолкнул его к убийству?
Увы, эти вопросы остаются без ответа. Если согласиться с британскими газетами, что это «лучший роман 2016 года», то остальные вряд ли стоит читать.