Текст: Олег Корякин, Казань
Личность эта яркая и трагическая. Представитель богатого купеческого рода, бургомистр Казани, известный литератор своего времени, сгоревший от чахотки в 30 лет.
Пушкин считал, что он «первый в России осмелился отступить от классицизма», и призывал русских романтиков «принести должную дань его памяти». Но Каменев, как это часто бывает с первопроходцами, оказался в забвении.
Приют для Емельяна Пугачева
Могила поэта была утрачена в советские годы (древнее кладбище стерли с лица земли), в родном городе до сих пор нет его мемориальной таблички, и даже точную дату рождения Гавриила Петровича установили недавно. Сейчас инициативная группа казанских поэтов, филологов и краеведов пытается восстановить историческую несправедливость.
Мы беседуем с поэтом, руководителем «Литературного кафе» Центральной библиотеки Казани Эдуардом Учаровым. В его руках тоненькая книжка в мягком дешевом переплете «Гавриил Каменев. Избранное».
— Вот эта книжица, тиражом в 100 экземпляров, пока единственное, что у нас есть. Раздаем людям на вечерах, встречах, посвященных Каменеву, - рассказывает он. - Мы включили в нее стихи из знаменитого сборника «Поэты-радищевцы» (издан в 1979 году). Его отдельных собраний сочинений нет вообще. Самое удивительное, что я сам открыл для себя Каменева недавно. Лет пять назад готовил серию эссе о незаслуженно забытых казанских поэтах для нашего литературного «толстяка» «Казанского альманаха». И в процессе «раскопок» наткнулся на имя Каменева. А когда биографию его прочел, то такие подробности выяснились, что меня это в шок повергло. Такого масштаба был человек!
В Гаврииле Петровиче удивительно все, начиная от его происхождения. Свой род он ведет от татарского мурзы Макула. Так же, как его земляк, тезка и собрат по перу Гавриил Державин.
Дед Каменева по материнской линии Иван Васильевич Крохин был одним из столпов «древлего благочестия» в Казани. Купец-старообрядец обогатил семейную летопись тем, что прятал в тайной пещере за своим домом Емельяна Пугачева, сбежавшего из казематов Казанского кремля в 1773 году. К слову, Пушкин свои добрые слова о Каменеве скажет именно во время визита в Казань, где он собирал материалы для «Истории Пугачева». В гостях у племянницы тогда уже покойного поэта — Александры Фукс. Ах, вот бы ему поговорить с самими Гавриилом Петровичем!
«На всё гляжу сквозь черный флер»
В XVIII веке Каменевы были одной из
богатейших купеческих семей Казани. Воспитывался Гавриил в лучшем частном пансионе города М. Вюльфинга, где получил отнюдь не купеческое образование. Он изучил русскую и западноевропейскую литературу, немецкий язык и начал первые пробы пера как поэт и переводчик. Довольно рано вошел Гавриил Каменев в масонские круги.
В общем, молодому человеку было явно тесен «купеческий кафтан», и он вышел за границы своего сословия. Не удержался он и в принятых тогда литературных рамках.
Пожалуй, на его эксперименты с новыми жанрами и направлениями повлияла сама жизнь. Гавриил Каменев успел пресытиться кутежами юности, пережил несчастную любовь, наконец, сам смертельно заболел. Его лирический герой за несколько десятилетий до пушкинского Онегина начал скучать и томиться, причем без всякого напускного сплина. Квинтэссенцией авторской, да и человеческой позицией Каменева можно назвать строки из стиха «Хижицы»:
На всё гляжу сквозь черный флер,
Нигде, ни в чем красот не вижу,
В веселых кликах стоны слышу,
При солнце мрачность кроет взор.
Вино мне в яд преобратилось, —
Восторгов сердце тех лишилось,
Что чувства нежат и томят.
Вторит им произведение «Сон»:
В тишине уединенной
Жизнь несчастную веду,
Позабыт я всей вселенной,
Счастье в смерти лишь найду.
Излюбленное место прогулок Гавриила Петровича — сосновая роща и старинное кладбище, расположенное близ казанского Кизического монастыря. Здесь, блуждая между вековых деревьев и могильных плит, поэт «протаптывал тропинку» русским романтикам, а также любителям мрачного готического жанра. Некрополь был главным источником его вдохновения. Вот что он напишет в повести «Инна»: «Хожу я по полям безмолвным, питаю себя черными исчадиями моего воображения. Тихим шагом вступаю в рощу, окружающую монастырь Х...ч...ский, вхожу в сие святилище тишины и безмолвия и на хладных могилах с трепетом в сердце представляю себе тленность всего земного».
Легенда о летучем змее
Профессор филологии Казанского федерального университета Алексей Пашкуров считает, что Каменев был не только предромантиком, но и ярчайшим и, пожалуй, первым представителем кладбищенского направления в русской поэзии.
— В кризисную эпоху конца XVIII — начала XIX века оно было очень востребовано, - поясняет ученый. - Здесь у него есть один даже не конкурент, а скорее поэт-соратник, творивший в «параллельном измерении». Это Семен Бобров.
Новаторство Каменева проявилось и в том, что он стал продвигать региональную литературу на столичный уровень.
— Гавриил Петрович первый начал осваивать поликультурную мифологию Российской империи, - говорит Алексей Пашкуров. - Ему принадлежит введение в широкий оборот легенды о крылатом змее, который изображен на гербе Казани.
Этот миф лег в основу самого значительного и известного произведения Каменева - первой русской романтической баллады «Громвал». Она повествует о богатыре Громвале, который пытается найти свою возлюбленную Рогнеду, похищенную колдуном Зломаром. История вполне тянет на сценарий к современному «ужастику»: динамичная, жуткая, со всевозможной нечистью и потоками крови. А уж какой страх она, наверное, наводила на детей в начале XIX века. Среди них могли бы быть юные Пушкин и Гоголь. По крайней мере при чтении «Громвала» неизбежно возникают ассоциации и с «Русланом и Людмилой», и с «Вием».
Талант провинциального поэта был замечен в столице. В 1802 году его приняли в действительные члены петербургского Вольного общества любителей словесности, наук и художеств (ВОЛСНХ). Каменев свел знакомство с Николаем Карамзиным и Михаилом Херасковым. Но все это происходит уже на излете его жизни. В 1803 году Гавриил Петрович умирает, и его хоронят на любимом кладбище Кизического монастыря.
Поэму «Громвал» публикуют посмертно в журнале «Любитель словесности». Примечательно, что к ее редактуре приложил руку Василий Жуковский. Позже баллада попала практически во все русские хрестоматии. Но и посмертная известность длилась недолго. Начиналась эпоха более ярких романтиков, затмивших своего мрачного казанского предшественника.
Выполнить «завещание Пушкина»
По мнению Алексея Пашкурова, забыт Каменев был потому, что в XIX, да и в XX веке при всей их разности были востребованы оптимистические, «солнечные» поэты.
— В их ряд отлично вписывается Пушкин и даже Лермонтов, при всех своих трагических мотивах, - считает он. - Человека, который на стыке веков начинает говорить не о том, что все будет хорошо, а предостерегает, массовое сознание его отторгает. Рядовой читатель, хочет получать от литературы отдохновение, а не моральный урок. А вторая причина, если писатель корнями привязан к своему региону, то шансов уцелеть в общем потоке у него существенно меньше, чем у столичных литераторов.
Но казанские почитатели таланта Каменева по мере сил стараются воздать должное поэту. Отчасти, можно сказать, выполняя «завещание Пушкина».
— Вначале у нас была романтическая идея — поставить Каменеву памятник за Кизическим монастырем — в мистическом и очень важном месте для поэта, - рассказывает Эдуард Учаров. - Но в Управлении культуры Казани нам сказали: «Прекрасно, но деньги (примерно полтора миллиона рублей) вы должны найти сами. А для нас это немыслимая сумма. Тогда нам посоветовали вместо памятника установить мемориальную табличку. Это примерно сто тысяч рублей. Два года мы искали спонсора и наконец нашли.
Благо у энтузиастов не возникло проблем с тем, куда устанавливать доску. Гавриил Петрович человек был богатый, и в центре Казани сохранилось аж три дома, принадлежавших ему. В одном из них - на углу улиц Кремлевская и Миславского, как полагают историки, Каменев и скончался. После всех необходимых бюрократических процедур на этот особняк власти и повесят табличку. Правда, сколько для этого потребуется времени, неизвестно.
— А к 250-летию поэта нам хотелось бы вернуться к идее с памятником, - не оставляет надежд Эдурад Учаров. — Если это будет не роща возле Кизического монастыря, то, может быть, Зилантова гора — там, где происходит действие поэмы «Громвал». Но тогда логичнее делать памятник не автору, а произведению.