Интервью и фото: Михаил Визель
Фото в тексте: Андрей Звезденков/Роспечать
Иллюстрации: Игорь Олейников
Одно из главных событий первого дня работы Ярмарки детской литературы, проходящей в Болонье 26—29 марта, - объявление лауреата премии Андерсена, вручаемого Международным советом по детской литературе (IBBY). В этом году впервые за 42 года лауреатом в иллюстраторской номинации стал русский художник Игорь Олейников, только что отметивший свое 65-летие. Корреспондент «Года Литературы», присутствовавший при этом событии, первым поздравил новоиспеченного «андерсениата» и задал ему несколько вопросов.
Во-первых, естественно, я вас поздравляю с полученной премией Андерсена. Сколько лет не было русского художника в лауреатах?
Игорь Олейников: С 76-го.
Сорок два года! А кто ваш предшественник?
Игорь Олейников: Маврина, ни много ни мало (Татьяна Маврина (1902—1986) — заслуженный художник РСФСР. - Прим. ред.).
Когда я смотрю на ваши книги, я сразу понимаю: это книга Игоря Олейникова, потому что хорошо знаю вашу манеру. Как вы думаете, когда на ваши книги смотрят европейские читатели и издатели, которые не знают вас лично, они думают: «О, русский художник!» или: «О, художник XX века»?
Игорь Олейников: Да, они скорее думают «художник XX века». Немолодой уже, скорее всего, раз такой стиль рисования, потому что сейчас другой стиль рисования совсем — более условный, более фантазийный… В общем, не такой традиционный.
Но вас же тоже не назовешь строгим реалистом-передвижником.
Игорь Олейников: Нет, меня реалистом не назовешь.
А как вы себя можете охарактеризовать?
Игорь Олейников: Я понятия не имею, это не ко мне вопрос. Я могу рассказать, как я пришел к этому своему реализму.
Мне всегда хотелось убедить детей — так как я делаю детские книжки — в том, что я рисую и что написано, происходит и происходило на самом деле, чтобы они поверили в сказку.
И для этого я стал более реалистично рисовать, чтобы быть ближе. Одно дело, когда там нос на ножках что-то делает непонятное, а другое дело, когда человек то же самое делает. И тогда дети думают: «Да, действительно, так и было на самом деле. Чудеса возможны».
Почему же эта манера поменялась? Неужели современные дети стали больше верить в нос на ножках и перестали верить в то, что они видят?
Игорь Олейников: Нет, я не знаю, это же мое убеждение. Я не знаю, как это действовало. Я же это делал для себя. Так, как я считал правильным.
А как вы вообще пришли именно к иллюстрации? Ведь вы по образованию художник?
Игорь Олейников: Я по образованию инженер химического машиностроения.
Еще интереснее!
Игорь Олейников: Я рисовал с детства. А в анимации я мечтал работать, как я сейчас помню, с седьмого класса. Вот мне папа и сказал, собирай все свои рисунки и давай-ка быстро на студию «Союзмультфильм». И там меня взяли.
Прямо с улицы взяли?
Игорь Олейников: Да, прямо с улицы. Мне несказанно повезло! Я попал сразу на фильм, хотя готов был дворником идти на студию.
Советские времена. Тогда же без диплома невозможно было…
Игорь Олейников: А неважно! Вот тем-то и хороша была студия: там сразу видно, что ты умеешь. Есть у тебя диплом, нет у тебя диплома — вот они, твои работы, сразу видно, чего ты стоишь. Мгновенно.
То есть вы пришли в иллюстрацию не через станковую живопись, а через мультипликацию.
Игорь Олейников: Да. И я какое-то время работал только в анимации, потом в книге и анимации, потом — только в книге. В «Союзмультфильме» было принято, чтобы после каждого фильма художник делал по узкой книжечке по фильму. И я застал самый кончик этого, самый краешек… Плюс меня стали звать из журналов.
В таком случае, естественный вопрос: отложило ли ваше киношное прошлое отпечаток на вашем творчестве?
Игорь Олейников: Еще как отложило!
А как?
Игорь Олейников: Я знаю движения, знаю некие принципы, знаю, что камера может двигаться, знаю много чего, и могу это всё применять. Нет, конечно, я не сам всему учился. Я искал и находил учителей всю свою жизнь: и на студии, и вне студии были учителя. Как я говорю, я ушел из анимации, но анимация из меня — нет. Во мне сидит маленький режиссерчик, и я в своих книгах придумываю маленькие фильмы.
Мы начали с того, что между отечественными лауреатами андерсоновской премии есть такой большой провал. Это, конечно, большая честь и показатель вашего уровня, но в то же время это так тревожно. Неужели за 42 года ничего не было хорошего?
Игорь Олейников: Было. Наверное, было просто что-то более достойное. Я не знаю всего механизма принятия решения и не могу это оценить.
А вы как-нибудь понимаете: вот это «ваша» книга, а это — «не ваша»?
Игорь Олейников: Я давно уже сам выбираю. Мне предлагают книжки, а я говорю: «моя» или «не моя». А потом, я сейчас работаю буквально с тремя-четырьмя издателями, которые уже точно знают, что мне можно дать.
Как вы перешли к авторским книгам?
Игорь Олейников: Я бы не сказал, что к авторским. Не я же содержание придумывал. Я взял готовую сказку и переложил ее по-другому. Авторское — это когда сам всё придумываешь. К сожалению, я не умею сам придумывать.
Но вы же придумали графический роман «Лиса и заяц»…
Игорь Олейников: Это мне одна моя знакомая сказала: «А почему бы тебе не сделать графический роман?», когда она увидела выставку по сказкам Пушкина. Я так задумался, а действительно, почему бы и нет? И стал думать, какой. И тут пришла в голову эта отличная сказка, где есть роскошный конфликт. Плюс желание объяснить себе и другим некие неясности.
Почему все звери, которых заяц призвал на помощь, так боятся лисицыных угроз?
Плюс маленький режиссер, сидящий внутри. Вот и получилось.
Графические романы считаются у нас новаторским жанром…
Игорь Олейников: Я точно не знаю, что такое графический роман. По-моему, настоящий графический роман — это там, где совсем нет текста, а в комиксах всё же есть текст… А еще всё зависит от объема. Роман — это объем. У меня не совсем роман.
Вы сказали, что всю жизнь искали учителей. А готовы ли вы искать учеников? И ищут ли вас ученики?
Игорь Олейников: Понимаете, поскольку меня никто не учил, я тоже не смогу преподавать. Я не знаю, как это делается. Из меня будет плохой преподаватель совершенно точно, потому что я буду ломать людей под себя, вот и всё. Плюс у меня есть некая социофобия: боязнь открытых выступлений. Перед людьми я немножко стесняюсь выступать, трудно.
Но есть же лабораторная, семинарская работа.
Игорь Олейников: Я могу вести беседы «вопрос-ответ». Вот это я люблю и могу долго в таком формате разговаривать и импровизировать. А вот вести лекции я не смогу. Я не знаю, как и чему учить. Всё, что я умею, это как-то изнутри идет, плюс мне преподаны какие-то уроки, азы, а сам я не понимаю, как к этому приступить.
А вы себя можете назвать детским иллюстратором?
Игорь Олейников: Когда-то мог, сейчас я больше во взрослую книгу ушел.
Какую взрослую?
Игорь Олейников: Вон стоит моя «Книга Иисуса Навина». Это Библия. Я делал «Короля Артура» совсем не для детей. Недавно я сделал «Вересковый мед», перевод Маршака, совсем не детский, очень мрачная такая, суровая книга. Вот такое мне нравится: свои мысли какие-то высказывать, свои взгляды, то, что я вижу в этом тексте. «Конек-горбунок» тоже не очень детский, кстати.
Мне нравится беседовать на равных с человеком, не стеснять себя, высказывать всё, что я думаю, без ориентира «он маленький и не поймет».
Но все равно существует такое предубеждение или убеждение, что книга с картинками — это детская книга. Помните, кэрролловская Алиса недоумевала, зачем нужны книги без картинок.
Игорь Олейников: Сейчас я заметил, что есть тенденция, когда и взрослые книги выходят с иллюстрациями. «Вита Нова», в частности, делает всё для взрослых - и всё с иллюстрациями.
А не задумывались ли вы о, так сказать, «книгах с расширениями»: в сторону интернета, в сторону дополненной реальности?
Игорь Олейников: Вы знаете, у меня был один опыт, когда, помните, электронные книги со всякими приколами только появились в айпаде — переворачивалки и т. д. И я решил, что будущее за этими книгами, и сделал такую книгу, но в итоге - ноль. Ничего вообще. Может, что-то продалось, но не знаю. «Три медведя» книга была.
Вы сами умеете с компьютерной анимацией работать?
Игорь Олейников: Только рисую. Я даже к книге макет сделать не могу. Меня не учили, я не знаю и дизайном не владею, к сожалению.
Вы давно стали художником международного уровня, но теперь это подтвердилось официально. Мы с вами знаем, что в российских магазинах половина книжек малышового, младшего школьного возраста — это книги переводные. Изумительные детские книги, но что нужно, чтобы и русские книги были такими же?
Игорь Олейников: Это к издателям вопрос. Но сейчас у нас стали издавать книги очень достойные. Что у нас было в 90-х годах — это был ужас какой-то, а сейчас научились издавать. Но плюс темы должны быть какие-то интересные… Действительно, переводных много, и они лучше, но это хорошо, потому что есть конкуренция. Но может, многие издатели не хотят заказывать нашим художникам, потому что, может быть, дешевле купить готовую книгу. Я не знаю.
Я думаю, что проще. Купил готовый макет, залил текст. Но это же грустно.
Игорь Олейников: Почему? Мы же открыты всему миру, всё перетекает туда-сюда. Надо быть открытыми всем.