Текст: Елена Одинокова
Обложка: vladimir-kozlov.com
Владимир Козлов. Lithium
СПб.: Éditions Chat, 2018
За что мы ценим прозу Владимира Козлова? Со времен своего дебюта, романа «Гопники» (2002), это один из немногих современных авторов, умеющих достойно рассказать простую историю. Если в тексте упомянут Селин, он именно упомянут, а не используется. Если в тексте упомянут Кобейн, автор совершенно точно не будет впадать в экстаз, как Кобейн на сцене. Отсылки к творчеству других авторов здесь - культурный контекст, а не строительный материал. Козлов рассказывает о жизни, о людях, о социальных явлениях, о какой-либо эпохе, а не о себе и своих эмоциях, даже когда пишет от первого лица. Здесь вы не увидите пассажей вроде «она шлюха, вы только посмотрите на ее юбку!» или «какой ужас творится в российских больницах!». Вы не увидите ненужных украшений и «экспериментов».
При всей кажущейся нейтральности стиля книги Козлова всегда оставляют более сильное впечатление,
чем истеричные, вычурные, давящие на слезу тексты его коллег.
Когда будущие люди со светлыми лицами плакали в кроватках или ходили в начальную школу, на улицах и в клубах тусовались люди со сложными лицами, которые пили пиво, слушали серьезный «грандж», носили рваные джинсы и косухи, листали Fuzz, рассуждали о политике и старательно ниспровергали общественные устои. И, конечно, употребляли наркотики, потому что это было круто. Музыку тогда слушали все, причем каждому было невероятно важно знать, что слушает его сосед или товарищ, чтобы определить, свой он или не свой (гопник или нефор, «рэйвер или плеер» и проч.). Слушал музыку, разумеется, и сам Козлов, и даже снял документальный фильм о сибирском роке. В общем, все слушали музыку и воспринимали ее как показатель социального статуса. Об этом и пишет автор. Для его героев пафос важнее собственно музыки. Сейчас музыка остается социальным маркером, но свою главенствующую роль в молодежной культуре давно музыка уступила кино. Сколько бы рэперы ни рекламировали свои баттлы, особого интереса у общественности они не вызывают. Сейчас, когда одна половина любителей рока спилась, а другая половина стала обычными яппи, девяностые уже видятся через какой-то романтический флер.
Если бы не Козлов, люди со светлыми лицами, возможно, воспринимали бы девяностые как время невероятного отрыва, треша, угара, свободы, безумного творчества.
Новая книга Козлова - как ведро холодной грязной воды, вылитое на любителя треша и угара.
Мы знаем много книг о треше с угаром. Это и мемуары Лидии Ланч, из-за которых чуть не закрыли «Фаланстер», и наследие Хантера Томпсона, и книги Ирвина Уэлша, и многочисленные биографии и автобиографии рок-звезд. Легче найти рок-звезду, о которой не написали книгу, чем перечислить всех, о ком книги написаны. Любой читатель, наверное, знаком с воспоминаниями В. Рекшана. Совсем недавно вышла «Шизореволюция» Хлобыстина. Всевозможные «девушки с плеерами» наводнили прилавки. Какая-то фотомодель даже настрочила книгу, полную эротических фантазий о Гребенщикове и его супруге.
У героев Козлова кайфа полные штаны, но сам автор почему-то не кайфует. Пусть его герои мечтают быть как Кобейн, но читателю с самого начала понятно, что никаким Кобейном там и не пахнет. Пахнет только «подростковым духом». Ну и этим самым, из шприца. И «западники», которые слушают гранж и рэйв, и «славянофилы», которые прутся от Летова, - все употребляют вещества. Употребляет, конечно, и Влад. Если на халяву, почему бы и нет? Ведь Кобейн употреблял.
Влад занимается творчеством. То есть пишет песни и лабает на гитаре. Он так увлечен собой и своим творчеством, что из-за этого теряет работу и жилье, не слушает играющих с ним музыкантов и игнорирует их фразы о том, что «играли сегодня как-то херово». По большому счету тем, кто ходит на концерты, на музыку «нас**ть». Главное - драйв. И только интеллигентной девушке Оле не «нас**ть». Она в этом адском болоте - единственный трезвый человек, который старается выплыть наверх.
По большому счету Козлова за эту книгу уже можно объявить главным феминистом страны. Оля сначала содержит отца-алкоголика и брата-гопника. Потом - творческого человека Влада, который не может заработать даже на еду. Оля кормит Влада, хранит ему верность, снимает для него жилье, едет за ним в Москву, предлагает его записи продюсерам, договаривается о выступлениях. На Оле держится весь новоиспеченный «лейбл», Оля, разумеется, и менеджер группы Влада. Оля из-за Влада вынуждена терпеть приставания отморозков всех сортов, от «современного художника» до бандита, который недавно «откинулся».
А что Влад? Влад весь в винте и героине, то есть в творчестве. Об Оле он особо не думает и еще заявляет, что фирма, в которую она устроилась, какой-то отстой. Ах, да, Оля - «единственная, кто его понимает». Благодаря ей Влад может стоять на сцене и давать интервью. И не важно, что Оля, в общем-то, умнее, а во Владе особо нечего понимать. Не важно, что Влад не понимает и не хочет понять Олю. Не важно, что Оля окончила филфак, а Влад не поступил. Не важно, что Оля делает карьеру, а Влад в основном треплет языком. Оля рада стараться. На смену Владу она находит нового захребетника - как ей самой кажется, более перспективного.
Все персонажи этой книги хорошо узнаваемы - и пьяный поэт, и дама на творческом вечере, и художник Илья, который перетрахал всех девок в сквоте (мы без труда угадываем, ктó этот реальный Илья). И доморощенные анархисты, которые возятся с тротилом и ведут полные глубокого смысла политические беседы. И «быки», которые заставляют диджея поставить медляк для своей бабы. И пафосная малолетка, которая требует, чтобы был хаус, а не джангл… Особо примечателен тихий «творческий человек» Саша, который натравливает на Влада и Олю бандитов. Козлов, конечно, не дает героям оценок. Он просто показывает, кто есть кто и что есть что.
Короче, Оля и Влад - это совсем не Сид и Нэнси. И финал этой истории будет совсем другим.
Но Влад - не просто злой шарж. Он сложнее. Трудно определить, плохи или хороши его пафосное отношение к творчеству и «бескомпромиссность». В конечном счете лень и инфантильность помогают Владу выжить, а не закончить как его кумир. По воспоминаниям современников, Кобейн мог написать песню на коленке за пару минут. И накачанная «веществами» публика сразу понимала, что это гениально. Пишет на коленке и Влад. Нельзя сказать, что сильно хуже. Просто Кобейн был первым. Да, можно было попытаться создать «российскую «Нирвану», ведь с отечественным аналогом The Cure как-то прокатило, публике понравилось. Только зачем лепить фальшивого Кобейна, когда есть натуральный? Героям этой книги русский рок кажется наивным, подростковым, уже в чем-то «попсовым». Но в 80-е хотя бы не было «формата» и четкой ориентации на коммерческую успешность, любой непризнанный гений мог сыграть на сцене местного ДК и стать признанным (об этом золотом времени с тоской вспоминает Влад). В книге Козлова много размышлений о музыке. У каждого героя свое мнение, но ясно одно: в России с музыкой что-то не так. А как насчет литературы?