18.05.2018
Конкурс спортивных рассказов

Вероника Гудкова. Колька

Проголосовать за лучший рассказ конкурса о спортивных и жизненных победах «Игра, изменившая жизнь» можно до 25 мая (до 23:55)

Конкурс короткого рассказа «Игра, изменившая жизнь» голосование
Конкурс короткого рассказа «Игра, изменившая жизнь» голосование

Вероника Гудкова, г. Москва

Колька

- А это откуда фотки?

- Из армии.

- Ты служил?!

- Служил.

- У тебя ж высшее образование.

- Тогда Афган был, всех мели.

- А как потом вернулся?

- Как все. Учился в армии, в отпуске на лекции ходил.

- «Удостоверение… награжден нагрудным знаком «Воин-спортсмен»… Воин-спортсмен? А что делал?

- Бегал.

- Быстро?

- Быстро.

- А давно бегаешь?

- С детства.

- Каждый день?

- Стараюсь.

- Я тоже пыталась спортом заниматься, но так лень… А зачем тебе это? Бегать каждый день?

- Чтоб стоять.

- В смысле?!

- Чтоб сил хватало стоять на работе.

***

Колька начал бегать в пионерлагере. Вожатые так спускали энергию бесившихся от безделья подростков: заставляли их три раза обегать территорию. Колька был длинный, тощий, ветер сам его нес, подталкивая в спину, ероша черные вихры. Пока толстый Колокольников, хватаясь за бок, делал круг, Колька влегкую закрывал все три и уходил на четвертый. Это была свобода: все пыхтят позади, кругом - сосны, а под ногами - мягкая земля с торчащими корневищами. Колька так привык к этой тропе, что ноги сами перескакивали корневища, не отвлекая его от мыслей. Впрочем, и мысли-то были легкие, пустые. Влетали в голову и вылетали из нее.


Мать умерла от сердца, когда в Москве шла Олимпиада, а Кольке сравнялось пятнадцать. Последнюю ночь она лежала дома, Колька сидел рядом, менял ей на лице ветошь, вымоченную в формалине.


Они остались вдвоем с бабкой: скандальной, но крепкой, как те корневища. Бабка обивала пороги, выцарапывала себе льготы, а Кольке - пособия по сиротству. Отца его никто не знал. Бабка была суровая. До самой пенсии водила троллейбус. По воскресеньям ходила в церковь молиться богу. Когда Колька заявил, что бросает школу, пойдет в спортивный интернат, - сказала, как отрезала:

- Не пущу. Матери на одре обещала, что школу кончишь, бездельник.

Колька плюнул и пошел в девятый. Он еле тянул на тройки, но директриса и завуч жалели сироту, а физрук кричал, что без Земцова школа проиграет все районные старты к 1 Мая и Дню физкультурника.

После школы Колька в армию не торопился и пошел в училище. Легкоатлет-перворазрядник был нужен и там.

***

Накрыло Кольку как-то разом, в одночасье. В училище, в начале сентября, брал учебники в библиотеке, заодно прихватил книжку - заинтересовал заголовок. Читал всю ночь. Назавтра пришел в библиотеку снова, потом еще. Через полгода его вызвала директриса.

- Мы, Николай, тебе сиротскую стипендию платим, чтоб ты жрал. Тебя ж ветром качает. А ты книжки покупаешь. Ева Наумовна видела тебя в «Академкниге» на улице Горького.

- И чего?

- Ничего!

- Я в институт хочу.

- В какой?

- В самый лучший.

Директриса помолчала.

- Ева Наумовна сведет тебя с репетиторами. Книги бери у меня, вон там в шкафу.

- У вас таких нет, они по пятнадцать рублей, - ответил Колька и покраснел.

Ночами он подрабатывал: по профилирующему предмету репетитор, доцент самого лучшего института, брал восемь рублей за урок.


Когда в голове начинало звенеть после ночной работы или от путаных формул, он натягивал продранные кеды и убегал в утренний полупустой город, наматывал километры по бульварам.


Бабка уже ничего ему не запрещала, только поджимала губы и качала головой.

Колька кончил училище с красным дипломом, хотя русский у него хромал, а историю он не читал за ненадобностью: даже принципиальность директрисы сдалась перед его напором. На экзамен Колька прибежал бегом от самого дома и пошел в первой десятке. Доцент не зря брал свои восемь рублей: другие экзамены сдавать не пришлось. Колька поступил в самый лучший институт, а через несколько дней ему позвонили из института похуже. Искали стайера для универсиады, брали Кольку без экзаменов. «А я уже сдал и поступил!» - ответил он, ликуя.

***

- Сержант Земцов по вашему приказанию явился!

- Здорово. Это ты тут круги нарезаешь вокруг части?

- Так точно.

- Зачем?

- Тренируюсь.

- В сапогах?

- Так точно.

- Кедов, что ль, нет?

- Так точно.

- Сколько бегаешь?

- По два часа, три - если длительная.

- Я не про то. Дистанция какая у тебя?

- Бегал полтора и три километра.

- Результат?

- Полтора за 4,05.

- Поедешь на дивизионные соревнования. Кеды дадим.

- Так точно, товарищ полковник.

- Хорошо…

- Разрешите идти?

- Погодь… Студент?

- Так точно.

- Ну иди. С командиром поговорю.

***

Колька бежал по парку, по мягкой тропе. В сумерках он уже неважно видел без очков, но привычные ноги сами перескакивали через корневища. Он всегда бегал после рабочего дня, а потом сидел с книгой часов до десяти, если не было ночной работы: никто не мешал.

У ворот института стоял дежурный ординатор Водорезов, прямо в кроксах, маска под подбородком. Бледный, губы трясутся. Первого года, необстрелянный еще.

- А они меня… А я вас… Там это… Из двадцать третьей… Везут.

- Что там?

- После инфаркта. 37 лет. Боятся не довезти…

- Такая-то мать! Готовьтесь там, щас переоденусь.

Колька влетел в кабинет, на ходу сдирая мокрую майку. Хирургичка, стетоскоп, шапочка на лысой голове - лихо, с заломом, как пилотка.

Они не довезли. Инфарктник умер еще в «скорой». Санитары, матерясь, тащили носилки из машины. Неудобные, слишком узкие. Но Колька оседлал их и начал качать еще во дворе.

- Сколько времени?

- Что?

- Сколько, б****, клиническая смерть?

- Да минуты три…


Санитары вкатывали носилки по пандусу, загоняли в лифт, а Колька бешено работал. Новый пот тек по соленому после тренировки лбу. Он качал и качал.


Не поворачивая головы, что-то бросал санитарам. Он качал в реанимации, рядом разворачивали аппарат искусственного кровообращения. Инфарктник начинал уходить еще дважды, но Колька тащил его обратно.

Очумевший Водорезов смотрел, как пятидесятилетний Колька, только что сорок минут пахавший на полутрупе, точными, как у робота, движениями заводит канюлю, как аппарат начинает качать кровь, как на восковое лицо инфарктника возвращаются краски.

- Профессор… Почему вы за него так рубитесь?

- Надо всегда до финиша рубиться.

- Он же просто водитель троллейбуса.

- А водитель не человек, что ли? Давай работай, Водорезов.